Лучина тихонько потрескивала, озаряя угол с прялкой. Колесо мерно постукивало, нитка ловко скручивалась из мешка с козьей шерстью…
С печки раздалось сначала сопение, шум возни, а потом из-за ситцевой занавески появились лица внучат.
– Шо ж вам не спится то, бесенята?
– Бабуль, а расскажи сказку...
– Сказку им! А кто второго дня козу в огород пустил, назначенное проворонил?
– Бабууууль...
– Ладно. Про што сказку то вам?
– Про азиятов! И штоб страшная!
– Опять не уснете потом...
Бабка Лукерья хорошо помнила, как внуки опосля прошлой азиятской сказки расшатали кирпич, измазали его сажей, обозвали «видевом», засовывали в печь и, насмотревшись на кроваво красные уголья, начинали говорить чужими голосами и предвещали скорую лютую смерть всем, кто в печку на кирпич смотрел.
Кирпич бабка вставила обратно, а стенку печки пришлось белить.
– Ну, в общем как бы про азиятов расскажу. У их душа больно черная, мериканцы пожиже будут.
– И чтоб все умерли! и чтоб безысходностью так и шарашило! - неслись с печки просьбы.
– Умереть – умрут. Но не все, а то неинтересно будет. а насчет безысходности и вовсе не обещаю – какая ж у мерканцев безысходность, так, кока-кола одна. На-тко вам сахарку, надысь соседка голову колола, в гостинец принесла.
История та про мобильничек адской, силы невиданной, злобы неизведанной.
Сахар исчез во ртах, глаза с печки блестели.
- Вооот... В Мерике, где мериканцы-то и проживают, есть болезни такие - фобии кличутся. Где страх ихний мериканский попрятан в массе своей. Писцы да сценарщики те фобии ищщут да в байки свои пужастые и вставляют. А где ж мериканский-то страх? Он в местах безлюдных, психах нехороших да смертях загадошных...
Сложилося так, шо померла девка у их, страшною смертушкой, тягомотною - ее в пруду декоративном утопили, в имении. Хвать похвать – и пошли пузыри. Кот рядом случился - и кот утоп, известно, место то это – декоративные пруды – завсегда гиблое. Ну отпели ее, все как полагается, ан мобилку то ее моторольную с ей и не положили.
И в положенный срок – у подруги еенной зазвонил аппаратик ее нательный, взяла она трубку – а там номер утопленницы светится, огнем фееричным пыхает.
Псолушала – а там еенным собственным голосом - крики предсмертные!
И времечко известно – когда кричать то будет.
Взволновалась она, конешно, но виду не подала, далее живет. Только стали ее призраки одолевать – то мертвяк какой привидится, то какая еще нелепица. Да все чаще да чаще, страшнее да страшнее кошмарики, духовитее один другого. А как время подошло, звонком очерченное, так и скончалась вовсе – не выдержало серденько – кинулась под поезд северо-мериканских паровозных сообщений.
А с мобильничка ее – новый звоночек... другу милому сердешному. Тот сообщение выслушал – а там – известно что – его собственные крики смертельные... А смысел-то понятен: «Мол, привет, буфет, не ценил красоту ласку женскую, так и не доставайся никому».
Понятное дело – подошел и ему час смертный – бумкнуло чегой-то на стройке да арматуриной и проткнуло – нещасный случай на производстве, сказали....
А его мобильничок тоже время не теряет, звонит....
Бабка Лукерья прислушалась к печке. Там было тихо.
– Уснули, воробушки...
Она загасила лучину в кадке с водой и тихонько пошла из горницы, притворив за собой скрипучую дверь.
На печке встретились два взгляда, печальных и не по-детски взрослых.
– Сдавать стала бабушка...
– Понятное дело – сколько лет то...
Оба вздохнули.
– Да нет – вдруг обрадованно догадался один – это она нарошно такую скушную сказку рассказывала, чтоб мы уснули быстрее!
– Не иначе в отместку за Дашку, что капусту по огороду поела...
– Надо ей завтра с утра воды натаскать, пусть лучше еще про фершала расскажет, который людев жрал! Давай?
– Давай!
И на печке действительно воцарилась сонная тишина.
:)
Фильм «Один пропущенный звонок»
ПО ТЕМЕ