Правда июня 41-го

«Брестская крепость», пожалуй, из тех лент о войне, которые может и должен рождать отечественный кинопром. Планка, заданная советскими фильмами, недостижима не потому, что «были люди в наше время» либо «так больше не снимают». Лучшее создавали те, чьи раны по-прежнему кровоточили, сердце болело, а память неизменно возвращала в трагичное прошлое. Они знали правду на ощупь, как Андрей Тарковский, полностью изменивший в «Ивановом детстве» финал предложенного ему щадящего сценария, или Юрий Никулин, который после съёмок в фильме Бондарчука признался, что «на миг опять стал тем самым солдатом». Детальность Германа, суровое затишье Калика и беспощадный реализм Элема Климова — эталоны ушедшей эпохи. Их не повторить и не превзойти.

Угольников и Котт, к счастью, не стали создавать и пустых эпиков, а выбрали войну в миниатюре, один её страшный эпизод, сам по себе значимый и священный. То, что создатели перелопатили при этом немало архивных документов, становится понятно уже потом, когда по просмотру хочется кое-что прочитать и уяснить. Обнаруживается, что даже фотография комиссара Фомина, возглавляющего героическую оборону Хомских ворот, поразительно схожа с лицом актёра Деревянко, а массовые немецкие атаки и бомбёжки фиксируются чуть ли не с хронологической точностью. Но главный герой ленты, подросток Сашка Акимов, — персонаж вымышленный (хотя у него тоже есть реальный прототип, авторы поменяли задумку). Он как фантом, светлая душа крепости, её невидимая нить, связующая воедино разрозненные бастионы и ломающиеся судьбы.

Выраженная в такой символике, режиссёрская находка получает простой, но очень точный и правильный контекст. Вначале, буквально устами героя: «я представлял себе войну, но не представлял»… Защитники Москвы, к примеру, давно уже знали врага в лицо; кошмар же Бреста — в непонимании, недоумении считанных минут, за которые привычная реальность ломается жестоко и бесповоротно. Показательна здесь работа камеры оператора Башты, сухо и без эмоций следующая за мечущимися в агонии людьми, пребывающими во власти иллюзий (начались учения!) и животного страха. Спасает лишь воля немногих и вера остальных, эта великая движущая сила, как писала Юлия Друнина: «у нас отнимали жизни, но веру отнять не могли!» Замечательные строки, которых не читали и вряд ли поняли бы тогдашние немцы.

Организация защитников крепости (а это, как мы помним, вся страна в миниатюре) рухнула за считанные часы, а люди держались неделями, ибо безгранично верили в поддержку армии и свою победу. Именно на разрушенном бастионе Бреста, а не в Берлине 1945-го, мы осознали ту абсолютную правду, делающую нас победителями. Просто пока не знали, как донести эту правду миру и при этом остаться в живых.
Вот, пожалуй, главная истина, а другие, менее значимые, лежат на поверхности картины.

Котту не хватает опыта, а где-то и умения вести более глубокий диалог со зрителем. Мешает и пресловутая документальность, хоть режиссёр и разбавляет её умелой военной лирикой, даже целым букетом затейливых находок из личных трагедий, склеивающих повествование. Неприятно покоробил только один эпизод, когда из крепости уходят солдаты с белыми флагами, а герой Мерзликина цинично бросает им вслед: «Каждому своё!». Слишком горькая и несправедливая фраза, если вспомнить, что именно такая надпись была начертана на воротах Бухенвальда. Хоть фильм и не про этих людей, возможно, и они заслуживают толику большего понимания и сострадания.

Как итог, военная лента Котта более наивна, чем безупречна, и кто-то резонно покритикует её за излишнюю киношность или связку ружей, подвешенных и в нужный момент стреляющих. Но это именно та, столь нужная зрителю увертюра подвига, после которой ни у кого язык не повернётся произнести циничное булгаковское «ведь мы-то живы».
Прежде не мы, а они.

Обсудить фильм