Иной мир

Моим друзьям и знакомым, детям и внукам для лучшего понимания того, куда я исчезаю каждую осень.

ЗАЧЕМ

У меня есть дурные привычки. Я люблю коньяк, курю, работаю по двенадцать часов и каждый год езжу на Север. На реки, стекающие с восточного склона Уральских гор и впадающие в Северную Сосьву - правый приток Оби. Топокретинистов прошу не путать с Сосьвой просто, которая находится намного южнее.
К концу каждого лета я неизбежно превращаюсь в изнурённого суетой городского жителя. Десятидневный тур за границу не выводит из этого состояния, а только усугубляет его. И я начинаю мечтать о Севере…
Скажите, когда вы последний раз пристально и осмысленно смотрели на звёзды? Это было до вашего последнего похода в театр или после?..

РЕЛИГИЯ ЛЕСА

Так вот, «уехать на Север» - это значит провести две-три недели в путешествии в ИНОМ МИРЕ, где поневоле придумаешь себе Бога и несложную религию, и станешь молиться этому Богу, смазывая губы идола кровью (спиртом), выпрашивая у него добычу на охоте, удачу в рыбалке и прочие бонусы лесной жизни.

Конкретно мы выпиваем «за Пудю». Пудя - это древний мансийский бог, который в лесу даёт всё: погоду и непогоду, урожай шишки и ягоды, рыбу и зверя. Пудя не в силах дать только одно – женщину. Хотя, как договоришься… Видел я как-то в разрушенной избушке останки резиновой куклы – «новые русские» с тесаками до колена и ящиками водки залетали в эти места. Без религии в лесу неуютно. Хорошо в городе, где каждый ощущает себя личностью, а в тайге понимаешь, что ты - песчинка, амёба, атом бытия, и очень хочется хоть какого-то прикрытия. Поэтому вечером у костра вполне серьёзно произносишь тост «за Пудю». И лишь иногда, когда неделю, не переставая, льёт дождь, выползешь утром из палатки и заорёшь в мутное небо на весь лес: «Пудя, иди ты ...! Ну сколько можно?!»

Притоки Северной Сосьвы и притоки притоков – это красивейшие горные реки и речушки. Иногда - доброжелательные и ласковые, иногда – суровые и опасные. Бывало и люди пропадали. Сотовый оператор там один – опять же Пудя.

Формат наших путешествий – это не туризм в чистом виде (всё-таки у нас за плечами ружья), это не охота и не поездка на рыбалку. Это жизнь в гармонии с природой, жизнь по законам леса и реки, когда ты каждую минуту находишься в путешествии - и на охоте, и на рыбалке. Может глухарь перелететь через реку и сесть в пятидесяти метрах от костра, может стая косачей прилететь на лиственницу, под которой стоит палатка. А можешь после чашки утреннего кофе с сигаретой отойти от костра к реке и с первого заброса вытащить красавца-тайменя на десять килограммов. После борьбы с этой рыбиной будут ещё долго дрожать руки, а адреналина хватит, чтобы впрыскиваться в кровь каждый раз, когда вспоминаешь об этом. Пока не появится следующее, более сильное воспоминание…

А потому одно из правил жизни в ИНОМ МИРЕ – ружьё всегда с тобой. Даже в достаточно интимные моменты.

МЫ И ШКОЛА

Теперь о том, кто это МЫ. Мой товарищ по путешествиям - Слава Лидер. Знаете, говорят: «Как корабль назовёшь, так он и поплывёт». Славе повезло: Лидер – это фамилия и состояние духа одновременно. Правда, дурных привычек у него ещё больше, чем у меня: он не курит, страшно храпит в палатке, распугивая лесных жителей в радиусе километра, постоянно добавляет себе в чай мой любимый коньяк и рассказывает одни и те же фантастические истории про эти места, но из прошлого тысячелетия. Слава – мастер спорта по всему: по тяжёлой атлетике, по настольному теннису, по плаванию, по пулевой стрельбе, по стендовой стрельбе…(может быть, ещё по чему-то). Сколько я его знаю, он - чемпион Свердловской области по стендовой стрельбе на траншее (очень редко – второе место). Но храпит – ужасно.

Слава – аккумулятор опыта жизни в этих местах - школы. Конечно, он даже родился в геологической партии. От него мне достались знания и школа, совершенно необходимые в лесу и совершенно бесполезные в городе. Достались в готовом виде. Я не постигал их на собственных ошибках и промахах. Я узнал, что лучшие дрова для костра – сырая берёза: легко рубится – раз, долго и жарко горит – два, не стреляет углями – три, руки не будут измазаны в смоле – четыре. Но поленья сырой берёзы, лежащие в костре, нельзя брать за торцы – ошпаришься. Берёзовый сок в футляре бересты кипит и выходит паром на срезах. Я узнал, где в перекате стоит таймень, и от какой наживки хариус не может отказаться, даже когда у него плохое настроение. Я узнал, как за двадцать минут приготовить из старого глухаря вкуснейшее блюдо, а не варить его четыре часа. И как вытащить кишки из добытой утки (чтобы она не испортилась три дня), не испачкав руки. И как пройти перекат на моторе, когда винт уже цепляется за камни на дне. И ещё десятки уроков я постиг, которые постепенно превратились в навыки. Иногда какие-то действия Славы бывали мне не понятны, и я спрашивал у него - почему так, а не иначе, и он, с видом умудрённого жизнью манси, отвечал: «Однако, всегда так делаем…».

Надо признать, что я как талантливый ученик развил и обогатил некоторые направления школы. Кому интересно – могу поделиться одним из ноу-хау. Да, мы в лесу иногда выпиваем. Берём с собой спирт как концентрированное выражение алкоголя. Ну не пиво же или сухое вино пить у костра - всему своё место. Знающие люди понимают, что спирт бывает гидролизный и ректификат, бывает медицинский и не очень. Не углубляясь в подробности, скажу, что для того, чтобы облагородить этот и без того чудесный напиток, раньше мы настаивали его раствор на черёмухе, бруснике, шиповнике, кедровых орехах, даже на лимонных корках. Но это всё требует определённых усилий по сбору источника аромата и определённого времени для настаивания (порой неделю тягостного ожидания). Кроме того, после употребления напитка остаются пропитанные алкоголем «дурные ягоды», которые есть противно, а выкинуть жалко. Внимание, теперь – опыт! Вы уже догадались? Перед отъездом я иду в аптеку и покупаю к спирту бальзам «Демидовский» или «Белебеевский», или какой другой. Всё просто. Дальше изготовление «огненной воды» превращается в действие нехлопотное и безотходное.

Раньше мы путешествовали втроём, вчетвером, но по разным причинам нас теперь только двое. Это хорошо. Вдвоём в ИНОМ МИРЕ ощущения острее. Конечно, приходится много работать, ведь мы всё время в движении: каждый день мы с благодарностью за приют покидаем место ночевки и движемся дальше. По течению или против, под мотором или на вёслах, или просто пешком, но – движемся. А это значит, что каждый день мы таскаем рюкзаки, ставим и снимаем палатку, оборудуем костёр, рубим дрова, готовим поесть, моем посуду, стираем носки, чистим зубы… В общем, времени катастрофически не хватает. Но всё же вдвоём лучше. Места эти и реки имеют «камерный» характер, и лучше всего общаться с ними в одиночку. Поэтому мы со Славой расходимся от лагеря в разные стороны, когда идём побродить по реке с ружьём и спиннингом. Сейчас иногда в этих местах стали встречаться безумные компании из десяти-пятнадцати человек. Если вас позовут в такую, мой вам совет – откажитесь. Вы ничего не увидите, не поймаете, да ещё и наступите на что-нибудь, если долго будете жить на одном месте. Другое дело, если вас позовут третьим… Короче говоря, путешествие в эти места - мероприятие отнюдь не коллективное.

СТАРЫЙ ЛИДЕР

Славе Лидеру фамилия, естественно, досталась от папы. Папа в тридцатые годы был начальником геологической партии в этих местах. А это по тем временам – очень большой начальник. У него был пистолет и секретные карты (тогда все карты были секретными). Это сейчас зашёл на maps.google.com и смотри на Северный Урал со спутника, а в те времена самые точные карты были в головах у местных жителей-оленеводов. Они каждый год кочевали со своими стадами с Северного Урала до Ледовитого океана и обратно. Я помню последних из оленеводов. Сейчас на Северном Урале домашних оленей нет. Люди старшего поколения во всех окрестных поселениях - в Няксимволе, в Хулимсунте, в Саранпауле, Сосьве помнят Лидера-папу и в разговоре, поднимая глаза к небу, тянут: «О-о-о, старый Лидер!..». Все работали у Лидера: ханты – проводниками, манси водили по тропам конные караваны и гнали вверх по рекам на шестах лодки с трубами для буровых, русские долбили шурфы… На карте этих мест на реке Няйс есть место, обозначенное как «Лидеровские бараки» - место, где стояла партия. Но это уже совсем другая история. Короче говоря, Слава имеет определённый кредит доверия у местных жителей.

Вообще-то любителям топонимики есть над чем поломать голову в этих местах: одни Хулимсунт да Саранпауль чего стоят…
Как-то на вокзале местный подвыпивший житель в доверительной беседе рассказал Славе такую байку: «Давным-давно, до войны, работал в нашем крае геолог. Фамилия у него была Лидер. И нашёл Лидер здесь огромное количество золота. Так вот, Лидера в тридцать седьмом году расстреляли, а у него был сын. (Здесь замечу, что Слава родился в 1944г.). Лидер перед арестом успел золото спрятать и сыну рассказал – где. И теперь сын каждый год приезжает в наши места и увозит по рюкзаку золота». Слава с интересом выслушал рассказчика, покосился на свой рюкзак и легенду разрушать не стал.

ДОРОГА

Надо сказать, что формат наших поездок со временем изменился. Раньше, лет десять назад, это выглядело так. На первом этапе необходимо было добраться до Няксимволя. Это такой посёлок на шестьсот жителей в тайге на берегу Северной Сосьвы. Летом добраться туда можно только по воде или по воздуху. Иногда это было не очень сложно – рейсовым «аэробусом» АН-2, иногда чуть сложнее – попутным бортом (литровая бутылка спирта «Royal» во времена антиалкогольной компании обеспечивала посадку на аэродроме Няксимволя). Однажды из Екатеринбурга до Няксимволя, «изучая родной край», мы добирались неделю. Через Советский в Приобье на двух поездах, в Октябрьский на катере Заря», в Берёзово на «Метеоре» по Оби, на грузовике, и, наконец, на АН-2. Но эта поездка не показалась слишком долгой, потому что ПУТЕШЕСТВИЕ уже началось. В Берёзово мы на четверых купили рейс АН-2, истратив все деньги. Когда самолёт приземлился в Няксимволе, и из него вышли четверо с рюкзаками, лица у местных жителей вытянулись. Ну, как, представляете, приходит на вокзал поезд «Урал», а из него выходят всего четыре пассажира… Итак, Няксимволь. Там была «база»: палатка, топоры, кастрюли, сапоги и телогрейки – всё, что не нужно везти в город. В посёлке начинался очень приятный для души и очень тяжёлый для печени этап общения с местными друзьями. Основная задача этого этапа заключалась в том, чтобы найти лодку, мотор и бензин для похода вверх по реке. А основное условие - не растранжирить запас спирта, предназначенный для леса.

Задача была не простая: лишних лодок, мотора и бензина в Няксимволе не держат. Условие тоже было сложным, поскольку выпивка была городская, а закуска – местная. Закусывали малосольной нельмой, её же икрой, сосьвинской селёдкой, олениной. Поставьте как-нибудь эксперимент – сколько вы сможете выпить водки под малосольную нельму? Естественно, всё это сопровождалось разговорами и рассказами местных охотников. Это не городские охотники, выезжающие по выходным за город с рюкзаками колбасы и водки. Это люди, для которых охота - даже не профессия, а образ жизни… Вернёмся к задаче и условию - они всегда бывали выполнены. Дальше мы отрывались от провожавших нас друзей и поднимались по Сосьве, потом уходили в её притоки и шли вверх по реке на лодке под мотором, пока позволяла вода. Затем оставляли на берегу мотор и бензин на обратную дорогу, чтобы облегчить лодку, и тащили наше судно на верёвке и на шестах, сколько могли. Затем оставляли лодку, делали базовый лагерь и дальше несколько дней шли пешком. Так мы попадали в верховья притоков. Верховья – это река, на которой до тебя в этом году не было ни одного человека. Верховья – это хариусы на килограмм. Хариус – это красиво, это символ гор. Хариус – это круто (и это вкусно). Конечно, исполнив такой путь и достигнув цели, чувствуешь себя победителем.

Последние годы в верховья рек мы забрасываемся на вертолёте. Затем спускаемся вниз на катамаране, и нас забирают где-то из среднего течения. На реке уже стали встречаться люди, но хариусы и таймени ещё остались. Иногда на обратном пути мы заплываем в Няксимволь проведать друзей.

Сейчас на Северном Урале работают геологи. В проекте – проложить железную дорогу по восточному склону Урала. Так что у нас в перспективе – станция Няксимволь Свердловской железной дороги…

РЫБА И РЫБАЛКА

Начнём с классика. Л.П.Сабанеев утверждает, что хариус – одна из красивейших рыб России. Это так. Когда я первый раз увидел пойманного хариуса, у меня перехватило дыхание. Хариус красив, как аквариумная рыбка. Основное его украшение – огромный спинной плавник с рядами бирюзовых на просвет пятен и малиновой каймой поверху. Не вдаваясь в тонкости ихтиологии, скажу, что это – сибирский хариус - тёмный и большой, в отличие от европейского – мелкого и серебристого. Ареал его обитания начинается с Урала и дальше – на восток. Все особенности его ловли в реках Северного Урала рыбак рыбаку может объяснить за пятнадцать минут. Главное здесь – владение снастью. Хариус атакует со своего постоянного места в радиусе по поверхности воды не более метра. Поэтому главное – подать ему приманку в зону атаки так, чтобы это выглядело максимально естественно. Про приманку, снасть и время расскажу вам непосредственно на берегу… Хариус очень уязвим: в малую воду в верховьях он собирается в ямах по несколько десятков штук, и нанести существенный урон племенному стаду – вопрос только настойчивости и жадности. Теперь о нашей философии в части хариуса. Есть на этих реках места, где мы разбиваем лагерь у самой воды, напротив скалы и ямы. И если в этой яме плавятся (кормятся с поверхности) хариусы, то мы их не ловим, считая, что это – «хариусы в интерьере», и уложить их на сковородку значит лишить себя радости созерцания природы в полном её проявлении. Лучше сходить на рыбалку вверх или вниз по реке до ближайшей ямы. Теперь о способах употребления. Хариус хорош в любом виде: и только что пойманный сырой, присыпанный солью, и тушёный на сковороде, и малосольный, и горячего копчения, и чуть подвяленный в дыме костра… Плох только в одном виде – привезённый в город. Хариуса надо есть на реке. В каждом способе приготовления хариуса есть свои тонкости. Например, тушёный хариус. Итак, нам потребуются: костёр (угли), подсолнечное масло, лук, рыба, соль. Когда масло уже раскалилось на сковородке, чуть обжариваем в нём мелко нарезанный лук (как пахнет!). Затем сдвигаем лук в сторону и укладываем на сковороду двух–трёх хариусов. Если не помещаются, то хвосты можно отрезать. Головы отрезать нельзя, потому что их съест Слава Лидер. Он искренне считает головы деликатесом, а я просто не умею их есть, поэтому пищевой конкуренции в этом вопросе у нас нет. Хариусы должны быть предварительно очищены от чешуи, выпотрошены и чуть посолёны. Сковородку надо обязательно накрыть крышкой. Осталось подождать 15-20 минут и проследить, чтобы угли не были слишком жаркими, иначе – пригорит. А теперь – главное (элемент школы)! Ни в коем случае не пытайтесь перевернуть хариуса на другой бок – рыба настолько нежная, что всё сразу же превратится в месиво… Ну вот, приятного аппетита! Ешьте с полным осознанием того, что блюдо – эксклюзивное, и ни в одном ресторане города вам его не подадут. Я ещё посвящу несколько строк своего рассказа рецептам таёжной кухни, так что сильно не наедайтесь – впереди будет много интересного. Конечно, вкусовой авторитет хариуса сильно потеснили форель и сёмга с норвежских ферм, но в своём классе он – лидер. Разная рыба, как и разные грибы, имеет один способ приготовления, в котором она наиболее вкусна. Смешно варить суп из груздей или сушить рыжики. Так вот, на мой взгляд, наиболее вкусен хариус малосольный и чуть подвяленный в дыме костра.

Теперь о таймене. По-местному он тальмень. Таймень – это трофей. Проблема заключается в том, что интересным для ловли и еды он становится с трёх килограммов. Таймешат до килограмма мы со Славой отпускаем, наслаждаясь собственным благородством. Ну, и, кроме того, мы ведь в этих местах не в последний раз. Читателя, интересующегося подробностями

изни и ловли тайменя, сразу отсылаю к глянцевым журналам про рыбалку: «Рыбачьте с нами», «Рыблов elit», «Спортивное рыболовство»… Там всё написано более профессионально. Там – всё ради тайменя. У нас – не так. Чего-то одного, главного, в ИНОМ МИРЕ нет. Хотя, по выбросу эмоций с победой над тайменем вряд ли что может сравниться в этих местах. Удача на охоте – это выстрел, это мгновение. А здесь – процесс, борьба. Таймень – очень сильная рыба. У него вся жизнь проходит в тренажёрном зале – поживи-ка в таких перекатах… И он очень не хочет становиться твоей добычей: он взлетает из воды, бешено тряся головой, пытаясь освободиться от блесны, он упирается головой в камни дна так, что его не сдвинуть с места, он делает могучие рывки, заставляя трещать фрикцион катушки. И в этой борьбе часто выходит победителем: разламывает на куски удилища, разбивает рыбаку в кровь руки и… уходит! Значит, так угодно Пуде. Пудя показал, но не дал. Да и правда, слишком неравнозначна цена вопроса для каждой из сторон: рыбак борется за трофей, а таймень – за жизнь. Скажу честно – больших тайменей (более десяти килограммов) я поймал за все походы только двух (пока). На три, на пять килограммов – много, а больших – два. Одного – в самую первую поездку на Север, второго – недавно. Ещё несколько наблюдений.

Поклёвка у тайменя очень характерная, похожая на зацеп. Это потому что он берёт приманку сзади, «вдогон», в отличие от щуки, атакующей наперерез. Ведёшь блесну, а она – стоп, и уже дёргаешь удилищем, чтобы сорвать её с камня или коряги, как вдруг коряга пошла в сторону… А ещё таймень очень умный – никогда второй раз сразу не возьмёт блесну или мыша, если промахнулся или брал, но не засёкся. Может быть, только через день или два. А ещё у тайменя великолепное зрение. И ночью, и днём, и в воде, и в воздухе. Однажды (слово, которым начинаются все рыбацкие байки), на тихом плёсе я бросил блесну, она ещё летела в воздухе, а метрах в пяти от того места, куда она должна была упасть, возник бурун, и рыбина пошла на перехват в сторону блесны… Того тайменя я упустил. А ещё, самый вкусный таймень – малосольный. Голову, хвост и пару добрых кусков от него можно – в уху, если, конечно, это не сувенирный экземпляр для города.

В среднем течении реки, когда заканчиваются скалы по берегам, и появляются закоулки со стоячей водой, начинаются места щучьи. Щука здесь не капризная - азартно гоняется за блесной круглые сутки, а также в дождь и в хорошую погоду, с удовольствием берёт с поверхности мыша. Даже повисевшая на блесне и сошедшая, неосмотрительно бросается снова на ту же снасть. Был случай, когда я поймал щуку, в пасти у которой болталась блесна, оборванная ею у меня десять минут назад. Размеры щук в этих реках – не трофейные: больше шести килограммов я не видел. Главная особенность местной щуки – её потрясающий вкус. Привезённое в город в солёном виде щучье филе, затем вымоченное и просто в муке пожаренное, приводит моих друзей в восторг. Специально щукой мы не занимаемся. В том смысле, что её ловля происходит на ходу: подплыли, поймали, поплыли дальше. Обычно в таком формате ловли собираем за один переход штук пятнадцать рыб килограмма по два каждая. На третий день такого сафари рыболовный азарт относительно щуки начинает заметно угасать. Всё-таки наш отпуск – это путешествие в ИНОЙ МИР, а не поездки на заготовку щучьего филе. Поскольку мы со Славой - люди практичные, то всё, что остаётся от разделанной щуки, а это головы, хребты и хвосты – идёт в уху. К сожалению, щучьи головы из ухи Слава не ест… Уха из щучьих полуфабрикатов по нашему рецепту готовится очень просто.

Восьмилитровый котелок набивается почти до верху щучьими головами, хребтами и хвостами и заливается водой настолько, чтобы чуть прикрыть это неэстетичное зрелище. Затем добавляется соль, перец и луковица (луковица не знаю зачем, но – «однако, всегда так делаем»). Затем все это кипятится двадцать минут. В конце – лавровый лист. Боже упаси, никакой картошки или морковки! Пить такую уху надо из кружек. Вкуснее я не ел. Водка – обязательно. Исключительный вкус местной щуки мы объясняем чистой проточной водой и качественным питанием рыбы. В желудках щук находили всё – от рыб своего и не своего вида до мышей. Одна гурманка была набита речными улитками. Как-то Слава поймал щуку с огромным угловатым животом и устроил конкурс на тему «что внутри?». Никто не угадал. Внутри была здоровенная щучья голова. Это мы выше по течению чистили рыбу, голову оставили на берегу, а вода поднялась, и голову покатило по дну. Тут щука её и сгребла. Ценителям охоты на щуку скажу, что в ИНОМ МИРЕ я получаю незабываемые впечатления, когда двухкилограммовая щука выпрыгивает из воды у моих ног, пытаясь в отчаянном броске настичь блесну уже в воздухе. Или когда в прозрачнейшей воде вижу, как, раскрыв пасть и растопырив жабры, чудовище стремительно летит наперерез блесне, а промахнувшись, закладывает крутой вираж и делает второй заход. Наблюдение этих сцен возможно потому, что все действие происходит рядом и в очень прозрачной воде. Всё, конечно, не так просто, и результат прямо пропорционален умению: умению виртуозно проложить слаломную трассу для блесны между кустами водяных растений, умению вести блесну «в полводы», когда глубина всего полметра, умению сделать точный заброс под берег, а не просто швырнуть блесну в реку.

Наверное, лишнее здесь говорить о том, что на Севере мы пользуемся только спортивной снастью – спиннингом. Никаких сетей, морд, перемётов.

Те, кого утомила рыбная тема, могут сразу перейти к следующему разделу, а оставшимся я коротко расскажу про нельму и сосьвинскую селёдку.

Про нельму я знаю две вещи. Первое – это то, что вкуснее нельмы рыбы нет, а второе – это то, что если зовут на рыбалку «сплавать за нельмой», то соглашаться нельзя ни в коем случае. Рыбалка на нельму сплавной сетью – это когда ночью две лодки плывут вниз по реке с одинаковой скоростью, а между ними растянута сеть. Бесшумно плыть, удерживая сеть поперёк течения в растянутом состоянии, обходить при этом коряги, и всё это в полной темноте – искусство местных рыбаков. Городскому жителю в этом процессе не доверяют ничего. Водку на такой рыбалке не пьют, а сидеть без движения ночью на реке в сентябре очень холодно. Всё это может продолжаться четыре, шесть, и даже восемь часов, в зависимости от результата и настроения рыбаков. Но для вас обратного пути нет, и в любом случае придётся вытерпеть всё до конца. При этом результат не гарантирован. Берегите себя, не соглашайтесь «сплавать за нельмой», ведь если будете в Няксимволе, нельмой вас всё равно угостят.

Теперь про сосьвинскую селёдку. На этой рыбалке водку пьют, и она гораздо веселее для городского жителя. С утра занимают песок (песчаный мыс), где нет коряг и удобно бросать невод. На песках косяки сосьвинской селёдки отдыхают, когда идут вверх по реке на икромёт. Примерно раз в час на моторной лодке заводят против течения один конец невода, второй конец закрепляют на берегу и тянут. Дальше – как повезёт. Надо сказать, что пойманную селёдку считают не вёдрами, а литрами. Обычно слышишь: три литра поймал, пять литров. Десять – это уже много, а пятнадцать – удача. Правда, Лидер рассказывает истории про двадцать вёдер, но это – из прошлого тысячелетия. Надо сказать, что и нельмы, и селёдки в верховьях Сосьвы стало намного меньше. Рыба остаётся в нижнем течении и не идёт вверх – пугается шума газовой трубы, проложенной по дну реки в районе Хулимсунта на сто пятьдесят километров ниже Няксимволя. Что-то пытаться объяснить про вкус селёдки малосольной или тушёной на сковородке в молоке – занятие бесполезное. Скажу только, что селёдка – это рыбка размером с мойву, но из семейства лососёвых, о чём говорит наличие у неё жирового плавничка, и что в старые дорыночные времена она плыла из Северной Сосьвы прямо в Кремль…

Ещё иногда ловим окуней. Под килограмм. Прекрасная уха, а горячего копчения – просто деликатес. Только потрошить их не надо – не будет того вкуса. Кишки у окуня по нашей школе вытаскиваются за жабры, при этом ценные ингредиенты (печень, молоки или икра) остаются внутри.

ОХОТА

Я уже говорил о том, что охота – это перманентное состояние жизни в ИНОМ МИРЕ. Охота здесь гармонична в том смысле, что происходит она не ради выстрела или трофея (трофейную охоту я искренне считаю извращением). Охота в нашем путешествии – просто один из способов добывания пищи. Это утиный супчик, жареные глухариные грудки, суп из глухаря, котлетки из грудок рябчиков и прочие изыски нашего стола. Маяковский недаром включил рябчика в меню буржуя. Мог бы написать: «Ешь ананасы, лобстеров жуй…» (или мидии). Подробнее о котлетках. Женщин прошу отвернуться. Всё мясо у рябчика – в грудных мышцах. В ножках, крылышках и шейке – практически ничего нет. Поэтому, разорвав кожу на груди у рябчика, достаёшь у него грудину, затем на затёсанном брёвнышке отбиваешь её обухом топора до плоского (два сантиметра) состояния затем перчишь и солишь, и отправляешь на сковородку в раскалённое подсолнечное масло. По пять минут на каждую сторону котлетки, и – готово. Женщин прошу к столу. Мясо у рябчика нежнейшее и вкуснейшее. Съев такую котлетку, начинаешь лучше понимать Маяковского. Я вас умоляю – не надо варить из рябчика суп! Кстати, наш личный со Славой рекорд между свистом рябчика и его употреблением составляет пятнадцать минут. Было так. Утром Слава приготовился пожарить котлетки из рябчиков, добытых накануне. Сковородка уже стояла на углях. И тут на бугре рядом с лагерем на своё горе свистнул рябчик. Я не поленился отойти от лагеря с ружьём на пятьдесят метров и через пару минут принёс Славе ещё одну котлетку. Три минуты понадобилось Лидеру для приготовления полуфабриката, а потом, как обычно – по пять минут на каждую сторону…

Охота наша – в основном по птице. Утки – во время движения по реке, а боровая дичь – глухари и тетерева – на мысах, когда они интересуются гастролитами. Это такие камешки, которыми птицы запасаются на зиму, чтобы в мышечном мешке желудка, как жерновами, перетирать хвою.

Часто видим норку и белок, но даже не направляем ружьё в их сторону. Лосей мы со Славой не стреляем принципиально. Вдвоём за две недели не съесть, а убивать зверя из-за куска мяса противоречит философии ИНОГО МИРА. Хотя лосятину едим регулярно: угощают охотники, которых встречаем на реке. Они в это время года (у лося гон, и он не уходит от собак) добывают зверя. По поводу собаки. Конечно, классно в этих местах охотиться на птицу с собакой. Бывало, и мы брали с собой собачку. Даже самая дурная шавка из Няксимволя не пропустит умного глухаря, который, не взлетая, пешком убегает от охотника в лес так, что его никто не видит. Собачка поднимет глухаря на дерево и начнёт на него лаять. Глухарь, сидя на дереве, полностью занят собакой: он щёлкает клювом, шипит, в общем – ругается. В это время на расстояние выстрела подходит охотник… С собачкой охота намного проще. Есть, правда, несколько «но».

Хорошую охотничью собаку в Някимволе вам никто не даст. Дадут бестолковую и вороватую, и начнут пропадать сливочное масло да сало, а это в лесу продукты не восполнимые. Да ещё псина может оказаться с вредными привычками. Как-то взяли мы с собой собачку, которая какала исключительно на пеньки вокруг лагеря. Однажды она приняла за пенёк Славин рюкзак… Один наш друг так говорит про своих собак: «А чего их кормить? Они сами едят». Происходит это так: вечером все садятся ужинать, наливают себе по рюмке, делают по бутерброду на закуску, затем произносится нехитрый тост, рюмки поднимаются и выпиваются. После этого все с растерянными лицами, подозрительно глядя друг на друга, начинают шарить руками в тех районах стола, где были оставлены бутерброды. Удивительно, как собака за столь короткое время может обслужить трёх- четырёх охотников. Да ещё обидно то, что первый бутерброд делается с особой любовью, а собака просто глотает его. У неё нет зубов, которыми жуют, есть только зубы, которыми грызут… На каждый «плюс» у собаки есть свой «минус»: конечно, она охраняет и предупредит, если что, но может и потеряться в лесу и так далее… Короче, нет собачки, и хорошо. И без собаки Слава как-то за дневной пеший переход добыл семь глухарей, причём, двух из них – одним выстрелом. Он просто обошёл вокруг лиственницы и почти совместил двух птиц на линии огня. У меня в тот год ещё не было ружья, и я не смог даже по-настоящему удивиться, когда Лидер после единственного выстрела вышел из леса, неся в каждой руке по петуху. «Однако, всегда так делаем…». Кстати, всё, что я пишу, это не рыболовно-охотничьи байки, и если что-то в моих записках покажется вам неправдоподобным, то по каждому эпизоду я готов предоставить как минимум одного свидетеля.

Второй после Пуди в ИНОМ МИРЕ – медведь. Зверь коварный, умный, опасный, всепогодный, бесшумный, стремительный, могу добавить ещё двадцать эпитетов. Вовсе не «мишка косолапый» – увалень из сказок. Медведя в этих местах много, но видишь его редко. Насколько часто он видит нас – данных нет. Все берега рек истоптаны медведем, все муравейники им проверены. Если рядом с большим следом мамы отпечатался маленький след медвежонка, то лучше – куда-нибудь подальше, да ещё поменять в стволах патроны с мелкой дробью на пулевые. Куча медвежьих экскрементов выглядит так, будто десятилитровое ведро с дерьмом опрокинули на землю. Если у вас хватит отваги присесть рядом, то по завершению процесса, сравнив результаты, вы ясно представите свою ничтожность рядом с этим зверем. По секрету скажу, что разделывать медведя не очень приятно – он по строению тела слишком напоминает человека…

В общем, ружьё в ИНОМ МИРЕ даёт уверенность и спокойствие, когда идёшь один по реке за сотни километров от ближайшего жилья. Не знаю только, насколько эти уверенность и спокойствие обоснованы…

ЛЮДИ

Надо сказать, что в лесу, вдали от цивилизации, все люди – братья. Все готовы чем-нибудь поделиться и чем-то угостить. Знакомые охотники из Няксимволя, встретившись на реке, всегда угостят лосятиной. Мы, если не на ходу, всегда наливаем встреченным рюмку (почему-то у всех этот продукт заканчивается первым), угощаем салом и обязательно поделимся с теми, кто чего-то не рассчитал с продуктами. Бывало, и с нами делились. В один из походов мы несколько дней шли пешком вверх по реке. Не было ни охоты, ни рыбалки. Ели сухари и сало. Вверху мы встретили своих друзей, за ними в этот день должен был прилететь вертолёт, и они отдали нам весь свой чай и сахар.

Как позже выяснилось при встрече в Екатеринбурге, вертолёта не было ещё три дня, и они заваривали брусничный лист и пили его без сахара. А брусничный отвар, как известно – отличное мочегонное средство…

Бывает, встречаются на реке и люди с флягами и пластиковыми бочками. Таких мы не любим. Они – грабители. Нет здесь такого количества хариусов и тайменей, чтобы набивать ими бочки. Но поскольку бочки, как правило, оказываются пустыми, наша нелюбовь не перерастает в отвращение. Мы считаем, что это они по неопытности, а так – люди хорошие.

Некоторые компании, с которыми раз в несколько лет встречаемся на реке, - такие же постоянные клиенты этих мест, как мы со Славой. Такая встреча становится праздником со всеми вытекающими. У разных компаний – разный формат походов. Одни – приверженцы школы экстримального туризма, другие – всё время проводят в двух-трёх избушках на реке. Встречаются и чечако (если помните – по Джеку Лондону – неопытные новички). Местные ребята рассказывали, как несколько лет назад спасли одного любителя экстрима. Этот человек, перевернувшись на резиновой лодке в завале, утопил всё, в том числе и сапог, когда выплывал на берег. Потом он шёл тридцать километров без спичек, без еды, без ружья, обмотав ногу берестой. А тридцать километров по реке - это не тридцать километров по Московскому тракту. По неопытности устроить себе приключение в этих местах очень легко.

Ещё лет десять назад жили по этим рекам редкие манси. Сейчас их нет, и помощи ждать не от кого. Как-то раз шли мы на моторе вверх по реке, и наш «Ветерок-8» (взяли у кого-то в Няксимволе) забарахлил – перестал работать один цилиндр. А отошли от Няксимволя всего-то километров на сорок. В этом месте жил на реке манси Юнахов. Так он за три часа разобрал наш мотор на атомы и собрал. Вырезал из консервной банки прогоревший лепесток впускного клапана (его хватило почти на сто километров), а потом похвастался нам своим набором прокладок для лодочных моторов. Он хранил их между страниц единственной в избушке книги, и все они были сделаны из…бересты. Вот такие люди.
Скажу, наверное, банальную вещь, но лес, с одной стороны, несомненно, делает человека лучше и чище, а с другой – подчёркивает все его недостатки.

Год назад встретили мы на реке колоритное трио. Двое одеты, как с рекламных страниц рыболовных журналов, а третий – мягко говоря, попрактичнее. Так вот, эти двое занимались исключительно рыбалкой, а третий служил у них шерпом: рубил дрова, разводил костёр, ставил палатки, готовил еду. Последнюю ночь мы стояли на одном мысу. Назавтра за ними и за нами должны были прилететь вертолёты. Трое проводили вечер у нашего костра, мы наливали им последнюю «огненную воду». Потом двое ушли, а шерп, оставшись, пожаловался: «Сейчас в палатке, втихаря, будут пить виски…». Я не поверил. На следующий год, проплывая мимо, я случайно забрёл в их прошлогодний лагерь. У старого кострища лежала пустая литровая бутылка из-под виски. А в общем, нормальные парни. Один из них подарил мне блесну, на которую я много чего поймал в этом году.

НАШ БЫТ

Начну с гигиены. Когда в начале рассказа я мимоходом упомянул стирку носков, то это я так пошутил. Носки мы не стираем. И не выкидываем, чтобы не портить экологию. Мы их сжигаем. Женщины, отойдите от костра. И с нижним бельём поступаем так же. Поверьте, это намного практичнее, чем стирать, а затем сушить. Постирать – проблемы нет, воды достаточно, хотя она очень мягкая, и полоскать вещи приходится по десять минут. А вот высушить что-нибудь осенью в лесу на реке – проблематично. Только у костра. И то лишь на время. Потом вещи всё равно становятся влажными, впитывая в себя влагу росы, дождя, речного тумана и леса. Как-то раз Слава постирал свои огромные синие трусы пятьдесят шестого размера. Дождь всё не давал им высохнуть, и Слава привязал трусы к импровизированной мачте нашего катамарана. Неделю мы плыли под таким флагом. Сейчас мы обогатили школу новой идеей – берём в ИНОЙ МИР несколько смен носков и нижнего белья.

Замечу, что в лесу никогда не чувствуешь себя грязным, может быть, кедровые фитонциды тому виной. В городе я не могу без душа два раза в день. Попробуйте в городе два дня не менять носки… В лесу это возможно. Конечно, мы в лесу моемся: греем воду на костре, расстилаем на земле резиновый плащ и принимаем полноценный горячий душ. Правда, из кружки. Правда, намного реже, чем в городе. Я даже готов думать, что вся грязь в людских душах и на телах – от цивилизации.

Вторая ипостась быта – питание. В этой области, надеюсь, вы уже поняли – все в порядке. Вообще, наша нынешняя школа не отличается аскетизмом: на столе всегда майонез, лимоны, кетчуп, сливочное масло, печенье и прочие продовольственные излишества. Сидим мы на раскладных стульях, да и спим мягко. В ИНОМ МИРЕ мы отдыхаем, а не боремся за выживание, и делаем это с определённым комфортом. Недавно встреченный на реке человек, оглядывая наш лагерь, спросил о том, сколько нас. Мы ответили – двое. «Да-а-а», – протянул он, – «А вещей-то у вас, парни, на шестерых». Эта фраза вошла в перечень афоризмов нашей школы. При всём изобилии еды и комфорта я каждый год за время, проведённое в лесу, затягиваю ремень на три дырочки. И очень этим доволен. Значит, слой жирка (который, как городского человека, неизбежно покрывает меня, несмотря на велосипед и футбол летом, и коньки с лыжами зимой) превратился в мышцы.

Немного неудобно бывает перед вертолётчиками, когда под их снисходительными взглядами мы грузим или выгружаем всё наше барахло. Но в этом году мы избавились от комплекса: на Няйсе встретили компанию с тремя газовыми плитками (чтобы одновременно готовить первое блюдо, второе и третье). И знаете, что у них было ещё? Точно, с трёх раз не угадаете! Огромный чугунный казан на стальной треноге… Всё-таки, МИ-8 – могучая машина.

Несколько лет назад, специально приехав из Праги (где он сейчас живёт) с нами на Север отправился мой старший сын Роман. Когда-то давно, пятнадцатилетним подростком я пару раз брал его с собой. Роману повезло – вода в том году была маленькая, погода отличная, рыбалка великолепная, а охота – удачливая. Оценив в полной мере все прелести лесной жизни, он назвал всё это «дача Лидера». Всё это было бы действительно дачей, если бы не…

РИСКИ

Рискованного или, как сейчас говорят, стрёмного в ИНОМ МИРЕ предостаточно. И это – одно из основных его свойств. Но риски, как специи в еде, придают жизни в ИНОМ МИРЕ свой вкус и аромат. Первая группа рисков – это удалённость от цивилизации и отсутствие связи. Какой толк в том, что борт санавиации даже среди ночи может прилететь в Няксимволь, если от вас до Няксимволя почти двести километров? Кстати, у вас аппендикс удалён? У меня – нет. Скажу по личному опыту: приведение перед путешествием зубов в порядок – обязательно. У В. Пикуля в книге «Богатство» (про Камчатку позапрошлого века) есть эпизод, где будущий губернатор Камчатки приходит к дантисту и просит удалить у себя все зубы, которые могут заболеть в ближайшие три года. С тех пор стоматология значительно продвинулась вперёд. Мой сын Роман в одну из поездок съел в этих местах несколько ягод дикой чёрной смородины и получил сильнейший приступ аллергии. И если не опрокинуть себе в сапог котелок кипятка, не прострелить катамаран из ружья или не прорубить себе сапог вместе с ногой – дело аккуратности, то, повторяю, от приступа аппендицита никто не застрахован. В общем, один из рисков связан с личным здоровьем экипажа.

Спутниковая связь в ИНОМ МИРЕ работает неустойчиво. Только на определённых углах возвышения антенны и в определённое время суток Кроме того, за спутниковым телефоном надо ухаживать: возить с собой бензин и бензогенератор для зарядки аккумулятора телефона. Правда, технический прогресс не стоит на месте – вспомните, как быстро исчезли из наших карманов пейджеры и их заменили мобильные телефоны. Но даже уверенная связь с внешним миром не гарантирует вам своевременную помощь. Был случай- мы три дня ждали вертолёта: один день была просто нелётная погода, и два дня вертолёт не мог нас найти.

Вторая группа рисков – это выкрутасы погоды. После того, как в горах три дня льёт дождь, вода в реке может подняться на два метра и больше. И происходит это достаточно быстро. И очень тревожно, если это происходит ночью. Я видел много раз, как журчащий ручеёк глубиной по щиколотку за день превращается в мутный бешеный поток, рядом с которым, кроме рёва воды, явно слышен стук – это река катит по дну камни. Полбеды, если уйдёшь на рыбалку, переходя реку вброд, а, возвращаясь, увидишь, что вода за два часа поднялась на полметра, и в том месте, где ты переходил, где было по колено, сейчас стало по пояс. Там, где по пояс – не перейти: просто унесёт вниз. Побегаешь по реке, найдёшь спокойный разлив (пусть глубокий, но спокойный) и с сухим бревном подмышкой, по грудь в воде, хоть и не с первого раза (вода становится мутной и глубину не определить), но всё же форсируешь водную преграду. Это – приключение, но не беда. Тем более, что в лагере ещё не успел погаснуть костёр, а в рюкзаке всегда есть смена сухой одежды. Беда приходит тогда, когда поднявшаяся вода смывает вещи. Плохо оказаться в ИНОМ МИРЕ с пустыми руками. И уж совсем страшно, когда смывает транспортное средство. Здесь рушится всё, в том числе и вертолётные договорённости о том, где и когда забирать людей с реки. Отдых в одну минуту может превратиться в реальную борьбу за выживание, запланированные расстояния объективно окажутся в несколько раз больше, а субъективно путь покажется в тысячи раз длиннее. Поэтому по ночам мне часто снится узел, которым я привязываю катамаран на берегу… В последней поездке на невысокой скале мы видели резиновую лодку, застрявшую в соснах метрах в двух над рекой. Километров на пять ниже нашли вёсла, замытые в кусты. Спрашивали в Няксимволе про людей – никто ничего не знал. Дай Бог, чтобы всё было хорошо…

В ИНОМ МИРЕ всегда есть риск лечь спать осенью, а проснуться зимой. И будешь при температуре в минус десять градусов бродить в снегу по колено в резиновых сапогах. И рыть снежные кучи в поисках вещей, небрежно вечером брошенных на землю. Но это уже просто мелкие неприятности.

Зато в ИНОМ МИРЕ нет преступности, и не раздавит тебя вылетевшая на тротуар тачка с обдолбанным пилотом, и не ударят в тёмном подъезде по голове тяжёлым предметом, и можешь без опаски возвращаться домой ночью, даже слегка навеселе. А время возвращения в лагерь мы со Славой всегда оговариваем, конечно, плюс-минус… На всякий случай…

И ВСЁ-ТАКИ, ЗАЧЕМ?

А затем, что нигде я не получаю столь полноценного и всеобъемлющего ощущения свободы, как в ИНОМ МИРЕ. В городской жизни человек вечно связан какими-то обязательствами и обстоятельствами. Здесь все обязательства только перед самим собой. И только от тебя зависит исполнение всех разумных желаний: хочешь согреться – руби дрова (как известно, греет не костёр, а сам процесс рубки), проголодался – приготовь поесть, захотел утреннего кофе – вылезай из палатки и под проливным дождём разведи костёр, ну, и всё остальное. Поверьте, это очень сильное ощущение, когда никто, кроме тебя. И затем, что эмоциональная острота ИНОГО МИРА, хоть и не экстримальна, но порой настолько сильна, что, бывает, и руки трясутся, и мурашки по коже. А ещё затем, что, возвращаясь из леса, я несколько месяцев чувствую себя очень спокойным и очень уверенным в своих силах. А ещё затем, чтобы вкусно поесть. А ещё затем, чтобы похудеть. И за рыбалкой, и за охотой, и за встречами с друзьями. И за волшебными картинами осени на Северном Урале. И за Северным сиянием. И ещё за многим-многим.

Возвращение в город волнует контрастами. С удивлением и новыми ощущениями ступаешь по асфальту: оказывается, под ногами нет валунов, коряг и промоин, и можно идти и не смотреть вниз, а глазеть по сторонам. С интересом обнаруживаешь в первом населённом пункте особей иного пола. Горячая вода из крана приводит в восторг. А когда садишься в машину, то первые пять минут привыкаешь к педалям и рулю – «Тойота» сильно отличается от лодочного мотора. Приятно ласкает возможность утром босиком дойти до тёплого туалета. Сильное недоумение вызывает телевизор. Когда смотришь его первые дни, то кажется, что весь мир сходит с ума, а наша столица в этом процессе – в лидерах..

ВОТ И ВСЁ

Конечно, очень многое в моём повествовании осталось «за кадром». Я не рассказал о том, какие краски даёт Пудя осенью на Северном Урале. Какие потрясающие пейзажи открываются перед вами с гор и на реке. Не рассказал о том, как стадо коров в Няксимволе каждый день туда и обратно переплывает Сосьву, чтобы пастись на другом берегу (а река здесь шириной метров сто). Не рассказал о нашем снаряжении и транспортном средстве, и ещё десятка интереснейших тем я даже не коснулся. Я хотел только одного: чтобы прочитав мои записки, вы знали ответ на вопрос «зачем?» и поняли, почему этот мир ИНОЙ.

Нигде я не видел такого яркого звёздного неба, как в ИНОМ МИРЕ. И если вселенная действительно бесконечна, то, значит, есть во вселенной ещё планета Земля, где на Северном Урале сидят у костра Лидер и Потёмкин, и всё вокруг совпадает с точностью до молекулы.
Я не могу долго смотреть на звёздное небо…

* * *

А хочешь почувствовать: ты – человек!?
Пространство измерить названьями рек,
Послушать журчанье ручьев без названья
И жить, подчиняясь природы желаньям,
Увидеть волшебным окрашенный цветом
Момент столкновения осени с летом,
На солнце смотреть – как за горы садится
И в воздухе плавать как вольная птица,
И плавать в воде, словно сильная рыба,
Не прячась за тенью речного изгиба,
Наполниться светом свободного края...
И, жуткую темень тайги озаряя,
Костер развести на ночном берегу,
Чтоб снова почувствовать: «3начит, могу...»