Екатеринбуржцы Николай и Олеся приютили и вылечили огромного сенбернара, у которого никогда не было своего дома. С детства Бон жил на автобазе, а когда территорию выкупил застройщик и все съехали, семилетнего пса просто оставили одного. Исхудавшего, грязного и напуганного.

Нашли его на месте будущей стройплощадки нового жилого дома. Причем, как подумали сначала, нашли труп, потому что пес не двигался.

— Он был весь промасленный прям до кожи, весь в грязи, в пыли. Он был очень истощенный, изголодавшийся. Я так понимаю, он еще испытал огромный стресс, потому что его бросили, — рассказывает Олеся.

У ангара автобазы Бон прожил около полугода. Периодически его подкармливали охранники, но этого было недостаточно.

— Тогда была жара, +30 °С, а у собаки не было воды. Когда мы ему в первые раз принесли воду и еду, он стоял, у него дрожали задние лапы. Он практически не мог ходить, — вспоминает Олеся.

Большую, взрослую и больную собаку никто не хотел брать — ни передержки, ни ветклиники. Шансы на то, что семилетний сенбернар найдет новый дом, были практически равны нулю. Тогда Олеся решила временно взять Бона к себе, чтобы откормить, привести в порядок и потом уже искать уральскому Бетховену хозяев.

Бона перевезли в пустующую в то время квартиру, еле-еле затащив внутрь. Пес боялся всего — и лестниц, и лифта, и даже кафеля в холле жилого комплекса.

— Как мне позже объяснили ветеринар и кинолог, собака семь лет прожила в этом ангаре и ничего там не видела, никакой поверхности, кроме земли и бетона. Он безумно боялся кафеля. Когда в первый раз он зашел в жилой комплекс, просто встал и отказывался идти. Пришлось его силой доводить, потому что надо было его куда-то забирать, чтобы не бросать в ангаре, — вспоминает Олеся. — В итоге Бон всё же поселился в нашей квартире, которая на тот момент пустовала. Я к нему приходила три раза в день, кормила, поила...

Причем справляться со всем этим Олесе пришлось одной, Николай в это время был в командировке.

— Я стала искать контакты ветеринаров и кинологов, которые могли бы помочь. Потому что у меня у самой вообще никогда не было собаки. Я кошатница, — рассказывает Олеся. — А Коли не было, он в командировке. Я одна, у меня на руках этот огромный пес, который боится лифтов, лесенок, коридоров, холлов… Нас спасало только то, что квартира, где мы его поселили, была с террасой. Свои дела он делал там, а спал и ел в квартире. Так мы прожили примерно две недели.

В первые же дни жизни в квартире Бону стало плохо, пришлось делать псу срочную операцию.

— Меня еще не было, видимо, из-за резкой смены рациона у него случился заворот желудка. Повезло, что ветеринарная клиника рядом и он смог дойти туда сам, потому что если бы он лег, Олеся бы его точно не дотащила. Сделали ему срочную операцию и сказали ей: «Ну всё, забирайте собаку». А собака спит под наркозом до сих пор. Приехали друзья, взяли какие-то носилки и на них отнесли домой, — рассказывает Николай.

Потом стало понятно, что Бона нужно вести на обследования и восстанавливать его состояние. Пса пристроили в собачью академию на Широкой речке, где его учили заново жить и доверять людям. Бон провел там около 40 дней, Олесе и Николаю это обошлось в круглую сумму — один день в академии стоит 1500 рублей.

— Боня там жил постоянно. Занимался с кинологом утром, в обед и вечером, а я приезжала на вечерние занятия. Каждый день как на работу, — рассказывает Олеся. — Когда мы с ним оба друг к другу привыкли, я научилась с ним общаться, дружить, понимать его.

Когда пришло время забирать Бона из собачьей академии, и Олеся, и Николай уже понимали, что никому пса не отдадут. Они уже и не могут вспомнить, кто первый сказал, что Бон остается. Это было и так очевидно. Был вариант поселить Бона на производстве, обустроив ему теплое место, но полноценный дом и, главное, семью ничто не заменит.

— Мы переехали домой, и я поняла, что ни за какие коврижки уже не готова его никуда пристраивать, никуда отдавать. Он очень ласковый, он очень добрый, безумно благодарный пес. Несмотря на все сложности, мы его очень-очень любим, — говорит Олеся.

В детстве Бон переболел рахитом, поэтому сейчас у него есть проблемы с лапами, огромного сенбернара продолжают лечить от хронического отита, а еще он практически не видит — пес потерял 80% зрения, и его уже не восстановить. Зато собаку, наконец, откормили, и весит она теперь около 70–80 килограммов. Сколько было раньше, сказать трудно, потому что Бон всего боялся и его было никак не взвесить.

— У него запущенный хронический отит, мы его уже полгода продолжаем лечить. Это было одной из причин, почему изначально он был пассивный, любое движение ему причиняло боль. Зрение Боня, к сожалению, практически потерял — процентов 80%, видит он плохо, зато зубы в порядке, и вообще он прекрасный пес. Все анализы мы сдали, они в норме, — говорит Олеся. — Мы долечим отит, потом у нас по плану еще прививки ближе к весне. Глазки мы уже трогать не будем. Не будем его мучить операциями, они ему не помогут вернуть зрение.

Николай и Олеся живут в квартире площадью около 80 квадратов. Помимо огромного пса, с ними живут еще три кошки и, как говорят хозяева, уживаются. Первое время Бона даже закрывали в специально купленной для него огромной клетке, чтобы он не навредил котам, но очень быстро стало понятно, что необходимости в этом нет.

— Мы ему купили клетку огромную, самую большую, которую нашли. Первое время мы его запирали в ней, когда уходили из дома. Все-таки три кошки, боялись, потом поняли, что ничего не произойдет, и перестали. Сейчас он в ней только ест, а спит где хочет — в коридоре, на диване, — говорит Николай. — Он вообще спит по 20 часов в сутки: два раза погулял, поел и спать.

За то, как Бона примут кошки, хозяева немного переживали, но о том, что он может проявить агрессию к людям, даже не думали.

— Я на самом деле даже не думала об этом. Когда в первый раз он на меня гавкнул, мы уже были в квартире. Я, видимо, за ухом почесала, где у него болело. Он гавкнул, и я минут 15 сидела, вытянувшись по струнке. Подумала: «Боже мой, он же может, наверное, и не только гавкнуть». А он снова лег спокойно, я успокоилась, пришла в себя, и больше ничего такого не было, — вспоминает Олеся.

Финансово кормить такую большую собаку, по словам Николая, выходит не дороже, чем трех котов. Ест Бон хорошо, но, кажется, с непривычки слишком много.

— Он питается сухим кормом. Съедает примерно по два стаканчика корма два раза в день, каждый граммов по 200–250. Я думал, будет больше. Финансово выходит не дороже, чем кормить трех котов, — говорит Николай. — Но сказывается образ жизни — энергии он тратит не очень много. На нас уже ветеринар ругается, потому что у Бона стали появляться складки на загривке, надо уменьшать рацион. Толстеть ему нежелательно еще и из-за проблем с суставами.

После семи лет жизни фактически на улице и еще полугода одиночества и голодания Бон, наконец, нашел настоящую семью. Сложностей с такой большой собакой, конечно, много, но, как говорят Олеся и Николай, это не идет ни в какое сравнение с тем, что теперь у них есть любимая и любящая собака.

— Хорошо, что мы тогда его нашли и у нас хватило и сил, и возможностей помочь. Это недешево всё. Я понимаю людей, которые не хотят связываться с такими проблемами, но куда же их девать? Столько брошенных собак, котов, — говорит Олеся. — Конечно, у нас целая квартира шерсти, и мы пылесосим два раза в день, но это точно не сподвигает куда-то его отдать.

Сил на то, чтобы бегать и играть, у Бона уже нет, поэтому свою благодарность он выражает лаской.

— Это не та собака, которая будет бегать, прыгать, играть. Для него играть — это толкаться со всей своей силы, давать лапу, выпрашивать ласку, — добавила Олеся. — Он приходит нежиться, гладиться. У него нет, как у других собак, какой-то бурной реакции, но по нему видно, что он нас любит. Он переживает, когда я уезжаю, — ходит, ищет. На улице тоже волнуется, если немного отходишь в сторону.

Недавно мы рассказывали, как неравнодушные екатеринбуржцы спасли кошку, оставшуюся запертой в квартире, когда ее хозяйку экстренно положили в больницу.