Вячеслав Курицын. «7 проз.»

Прочёл от корки до корки как роман, как цельное произведение, сборник Курицына «7 проз». Остался в некотором замешательстве и недоумении: хорошая, вкусная проза — ни о чём. В — скажем так — забавно вырисованных образах легко угадываются вполне живые персонажи Екабешного и Московского литературного бомонда, от чего тут же кисло начинает припахивать междусобойчиком и богемными распальцовками.

И сразу же ностальгически отогревает душу классическая филологическая глубина щедро разбросанных цитат. И, кутаясь в этих цитатах, чувствуешь себя тепло, и тебе вдруг становиться спокойно за себя и любимую культуру, к которой в своё время свалилось счастье приобщиться.

Филфаковские пенки, типа «А вам между тем письмо» или «когда я жил в городе Пензе и владел небольшой собакой», просто так и вырывают читателя в гениальную студенческую проголодь, где эстетика сливается с жестами, а девушки любят навзрыд под гремучим впечатлением от Лескова, Кастанеды и навсегда обалдевшего от собственной откровенности Руссо.

Но, очнувшись от ностальгического счастья, понимаешь, что писатель — возможно, друг твой по молодости — уже страшно далёк от того, что происходит на улице и в офисе, что его реальность — халявные интеллигентские пьянки и дилетантские рассуждения о причинах непроникновения капитала в интеллигентские карманы по причине, его, капитала, дремучести и сволочизма. Становится непреодолимо скучно, как в компании непонятых дарований, презирающих тебя за то, что пьют твою водку.

Прозы Курицына расположены в сборнике в хронологическом порядке, и это, пожалуй, единственная систематизация, которая вообще способна была объединить всё многообразие жанров, приёмов и идей автора. Я зачитывался Идейной прозой, недоуменно просматривал Прозу пешую, по диагонали перелистывал Прозу эпистолярную.

Вот так, кочуя по противоречивым впечатлениям, я добрался до последнего раздела Курицынских проз, датированного 1999–2001 годом и совершенно обалдел от небольшого рассказа «Реквием», который стоит прочитать хотя бы для того, чтобы насладиться, не говоря уже о сильном знаке смерти, поставленном в финале книге, как закономерная точка, неумолимо ровняющем противоречивую судьбу многих проз и Вячеслава Курицына, и его читателей.