E1
Погода

Сейчас-3°C

Сейчас в Екатеринбурге

Погода-3°

пасмурно, небольшой снег

ощущается как -7

2 м/c,

сев.

726мм 92%
Подробнее
2 Пробки
USD 92,26
EUR 99,71
Реклама
Культура интервью Дмитрий Быков: «Нам, мужьям молодых жен, вообще несладко живется!»

Дмитрий Быков: «Нам, мужьям молодых жен, вообще несладко живется!»

Интервью с поэтом и публицистом о здоровье, Путине, Урале и громком деле доцента Соколова

Дмитрий Быков почитал свои стихи на фестивале «Слова и музыка свободы» в Ельцин-центре

Поэт и публицист Дмитрий Быков приехал в Екатеринбург, чтобы почитать свои стихотворения и ответить на вопросы гостей фестиваля «Слова и музыка свободы». После встречи Быкова с поклонниками мы поговорили с ним о цензуре и свободе.

— Екатеринбург на прошлой неделе простился с писателем Игорем Сахновским. Вы знали его и как человека, и как автора...

— Игорь находился в своеобразном гетто по двум параметрам. Во-первых, он писал фантастику. Она до сих пор находится вне поля зрения журнальной критики и считается как бы развлекательной литературой. Хотя он был настоящий умный продолжатель братьев Стругацких. Второе гетто — это его пребывание вне столиц. Вне журнальной жизни, вне литературной жизни, вне премиальной жизни. У него был читатель из разряда знатоков. Жизнь его была трагической. Жизнь серьезного русского писателя. Он был очень умным, душевно красивым человеком и очень обостренно на все реагировал. В наше время не каждый может позволить себе такую роскошь. Его, конечно, убивало, как и всех нас, отсутствие воздуха. Хорошо-то будет, но не скоро. Остается надеяться, что мы все увидимся и там нам будет лучше.

— Отсутствие воздуха — вас это тяготит? Были мысли собрать чемодан?

— Мысль собрать чемодан — это русский национальный спорт. Но меня утешает то, что нигде не лучше.

«Куда ехать? Приедешь в Америку — там Трамп, приедешь в Европу — там беженцы, приедешь в Антарктиду — там ужасные проблемы с пингвинами».

Знаете анекдот про каучуковую бомбу? Россия торжественно отказывается от производства каучуковой бомбы. «Почему?» «А вы не слышали? В Антарктиде после испытаний до сих пор прыгают пингвины». Ну куда ехать? Где родился, там и пригодился.

На встрече с поклонниками Быков за три с половиной минуты экспромтом написал сонет про свою книгу, которая продается в Ельцин-центре

— Вы всех страшно напугали весной, когда после лекции в Екатеринбурге загремели на больничную койку. Как ваше здоровье?

— Я оказался абсолютно здоров, чем ужасно всех разочаровал. Банальное пищевое отравление. Меня полностью обследовали и вылечили от всего, на что я вообще жаловался. У меня болело правое колено, теперь не болит. Я начинал лысеть, теперь не лысею. Я ушел из этой больницы прямо в эфир, никакого периода санаторной реабилитации у меня не было. Сказали виновато: к сожалению, у нас здесь находятся больные, поэтому пошел вон. Хотя медсестры обо мне очень сожалели, со мной им было весело. Мне ВИП-палату дали на два дня. «А что мне можно есть?» «Вам можно все!» Я назаказывал еды, пришли друзья, полный оргазм. Врачи принесли мне последний анализ и сказали: к сожалению, никаких причин вас тут задерживать у нас нет, освободите место. Никакого переосмысления жизни не произошло. Просто, когда подогнали скорую помощь к самолету, я им сказал: я щас пойду читать лекцию. А они мне: никуда ты не пойдешь. Сдуру я толкнул санитарочку, вкололи мне искусственную кому и отправили в Москву. Я как пришел в себя, вырвал из себя все эти трубки, все забегали, заорали. Спрашивают: вы помните свое имя? Я им: конечно, помню, Быков. Очень все были изумлены, а потом, уже в тот же день, я диктовал колонку.

— Сталкивались с цензурой?

— А кто не сталкивался. Конечно, сталкивался. С некоторыми изданиями я из-за этого порвал. С некоторыми рвать себе дороже. Может ли еж влезть на дерево? Может, если жизнь заставит. Подумаешь, цензура. Я при советской власти работал.

— Вам не кажется, что этот фестиваль — немного такой пир во время чумы? Мы здесь разговариваем про свободу и права человека, но, по сути, ничего не меняется, вокруг все остается прежним.

— Все хорошее, что есть в жизни, — это пир во время чумы. Стишки, которые мы пишем после Освенцима, любовь, которой мы занимаемся среди экономического кризиса. Тусовки, происходящие среди тотального морального падения. Это не повод отказываться от всего хорошего. «Итак, — хвала тебе, Чума, нам не страшна могилы тьма, нас не смутит твое призванье! Бокалы пеним дружно мы и девы-розы пьем дыханье, — быть может... полное Чумы!» (Пушкин, «Пир во время чумы»).

— После истории в сквере, когда у нас, в Екатеринбурге, вот уже несколько месяцев самых разных людей по одному дергают на допросы, устраивают обыски и пишут дела «под копирку», становится очевидно, как в людях поселяется страх. Все вокруг чего-то боятся. Вы боитесь?

— Конечно, боюсь, я же здесь живу. Покойный Валерий Семенович Фрид, гениальный российский сценарист, говорил, что девизом в жизни всякого здорового человека должны быть слова сибирских лесорубов. «Бойся», — кричат они, когда валят деревья и дерево падает. Совет — не бзди! «Ура, не ссать» — был такой лозунг, но «подссывать», я считаю, нужно. Я не верю людям безбашенным. Бояться надо.

— Вы недавно в очередной раз взорвали новостную ленту: сходили в программу «На троих», где взяли и похвалили Путина. И все, понеслось — «либеральный поэт похвалил президента».

— Я сказал, в том, что Путин не афиширует свою личную жизнь, можно взять с него пример. Я свою тоже не афиширую. Моя «личная жизнь» всегда ездит со мной, мы не любим расставаться. Но мои личные тайны — это мои личные тайны, я в этом смысле поддерживаю Путина. То, что Путин много плавает, — это очень хорошо. Я тоже много плаваю. То, что Путин любит свеклу, это очень хорошо! Я тоже люблю свеклу.

— Что Путин делает плохо?

— Почти все остальное. Но мы должны признать, что он очень хорошо общается с западными журналистами. Они всегда к нему с подковыркой. И он тоже. Когда в разговоре про американские технологии и добычу нефти он роняет: «А потом мы у них эти технологии цап-царап» — это тут же становится мемом. Он подставляется и дает информповоды. Это все шутки, а если серьезно, то Путин одержим идеей законсервировать все. Это провальный проект.

— У нас же в стране большинство людей рассуждают: «Если не Путин, то кто?»

— Соболь, Навальный — любой справится. Когда-то я брал интервью у японского премьера Накасонэ. Он сказал: «Управлять Россией не так трудно — почти всегда делаешь единственные ходы, ведь выбора нет». Если вдуматься, это не так глупо. Страна большая, климат суровый, не наэкспериментируешься особо.

«В принципе, с управлением Россией справился бы любой. Проблемы у Медведева, а остальные все могли бы. Поэтому шансы у Медведева высоки».

Как говорит Ройзман: «Даже если мы с тобой, два умных еврея, придумаем сто вариантов развития России, осуществится сто первый» — это совершенно точно.

— Екатеринбург из Москвы выглядит по-особенному? Мы про себя совершенно точно считаем, что не такие, как все, что мы свободные и смелые.

— В русской литературе был петербургский период, потом одесский, а потом екатеринбургский. В нем мы сейчас и живем. Екатеринбургский период начался с Бажова, продолжился Кормильцевым, и самое ужасное, что он длится до сих пор. Мы — страна профессионалов, которые плохо живут, но умеют делать дело, и за право делать это дело мы готовы на все, порвем любого. Мы мастера. Данила-мастер — это основополагающий русский миф XX века, миф о шарашке. И то, что у вас аэропорт имени Демидова, — это все туда же. Ебург — это город мрачных профессионалов, что не исключает, кстати, и криминальности, потому что это город профессиональных преступников. Как правильно написал Иванов, это был город производства, а стал город торговли.

— А свобода у нас есть?

— Какая может быть свобода у профессионала? Профессионал не свободен по определению, он раб своего ремесла. Политически он может быть свободен, потому что это люди, которые обладают определенными навыками, и эти люди не пропадут, даже если власть сменится. Дело в том, что мы продолжаем жить внутри екатеринбургского периода. Периода, в котором единственный способ выжить — это хорошо что-нибудь уметь. По сути все мы живем в «одном огромном Урале». Мы поколение Данилы-мастера. Если мы не умеем хорошо обработать камень, нас превращают в этот камень. Единственный способ выжить — быть незаменимым.

«Деньги в России ничего не стоят. Они отнимаются на раз. Стоит — профессия. Если ты что-то умеешь делать, ты выживаешь».

Я бы очень хотел вырваться из того огромного Екатеринбурга, в котором живет вся Россия. Но это не скоро будет. Есть надежды на Москву, если Москва придумает новую идеологию, это было бы хорошо, это было бы счастье. Но Москва с этой функцией уже не справилась.

— Вы говорите «время мрачных профессионалов», «время Данилы-мастера». Но у нас же абсолютно нет ничего своего, мы живем во всем импортном — одежда у нас импортная, телефоны импортные.

— Ну как же? А автомат Калашникова? Диктатура? Страна без институтов — не управляется, но живет. Главный русский бренд — Сталин. Каждый год выходят сотни новых монографий о нем. И Сталин будет всегда. Пытки, риски, ансамбль песни и пляски — интересно. Что мы знаем о Франции? Наполеон! Маленький капрал, который после революции загнал страну в железное русло. Между прочим, многие пользуются сталинскими наработками. Аргентинская диктатура. Вообще любая. Трамп пользуется. Поругивать либералов и подыгрывать реднекам — чистый Сталин.

— Наполеон нашего времени — доцент Соколов. Как относитесь к шумихе вокруг этой истории?

— Получается, любой, у кого жена моложе 30 лет, потенциально опасен для общества. Преподаватель опасен для студентов. Кстати, моя жена никогда не была моей студенткой. Я студентов за руку боюсь взять. Мужьям молодых жен и так нелегко приходится. Вчера читаю интервью «Фонтанки» — «он не скупился на всякое плюшевое говно». А у нас же дома огромная плюшевая семья. Мы коллекционируем вомбатов, и они сидят с таким жалобным видом. Вообще, конечно, история доцента Соколова — это нетипичный случай. Человек сошел с ума. Все хайпожоры тут же налетели. Ну, это все просто дефицит жизни, дефицит ощущений. А в моей жизни дефицита нет.

Ранее мы публиковали интервью с политологом Екатериной Шульман о том, какие последствия для местных властей будет иметь протест в сквере у Театра драмы, можно ли считать проведенный в октябре опрос о месте строительства собора Святой Екатерины легитимным и каковы шансы бывшего мэра Екатеринбурга Евгения Ройзмана на выборах в Госдуму в 2021 году. И разговор с Владимиром Познером.

ПО ТЕМЕ
Лайк
LIKE0
Смех
HAPPY0
Удивление
SURPRISED0
Гнев
ANGRY0
Печаль
SAD0
Увидели опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter
Форумы
ТОП 5
Рекомендуем
Знакомства
Объявления