Церковный куратор дела "ловца покемонов": "Если Соколовский тебя не оскорбил, ты - моральный урод"

В понедельник в Екатеринбурге продолжится суд над ловцом покемонов Русланом Соколовским. Молодому человеку за 9 роликов в YouTube и шпионскую ручку грозит до 5 лет лишения свободы. И процесс с ежедневными заседаниями очень быстро близится к приговору.

Во время допроса свидетелей обвинения в суд явился и главный церковный куратор дела – Виктор Явич, настоятель храма Большой Златоуст. Как личный советник митрополита по юридическим вопросам, он первым в екатеринбургской епархии увидел в ролике состав преступления и доложил об этом правящему архиерею.

По его поручению Явич наладил связь со Следственным комитетом и активно помогал расследованию. Его прихожане и священники стали свидетелями по делу, в Большом Златоусте прошёл даже специальный кинопоказ роликов Соколовского, чтобы подготовить людей к рассказу о том, как их оскорбил блогер.

Настоятель встретил нас в храме и провёл в защищённый кодовым замком комплекс помещений под ним. В "бункере" высокопоставленного иерея кожаная мебель, иконы, портреты царской семьи соседствуют со стопкой стихотворных сборников собственного сочинения (одно из последний стихотворений – о Храме-на-воде – мы недавно публиковали).

Как рассказал сам священник, за спиной у него – следственно-криминалистический факультет Свердловского юридического института и служба в органах. А в сложные 1980-1990-х годах он был начальником юротдела и заместителем директора Уралмашзавода. Юридическое прошлое отдаётся в речи иерея налётом канцеляризма, слова он выбирает вдумчиво и держит паузы после вопросов, обдумывая и формулируя ответы.

– Вы советник митрополита по юридическим вопросам. Возглавляли раньше юридическую службу епархии. Насколько характерно для юридического отдела епархии дело Соколовского и вообще борьба за чувства верующих?

– Были жалобы на священников, что они неправильно исполняют какие-либо ритуалы. Но таких дел, как у Соколовского, не было никогда раньше.

– Поэтому епархия решила обратиться в Следственный комитет?

– Прямо в Следственный комитет мы не обращались. Дело было возбуждено по факту правоохранительными органами. Ведь Соколовский оскорблял в видео и других людей – работников правоохранительных органов, пресс-секретаря ГУВД, его высказывания касались самых различных лиц.

– За что, по вашему мнению, судят Соколовского?

– Его судят не за то, что он ловил покемонов в храме. Это, конечно, неприятно. Это является каким-то даже сумасшествием. Если человек приходит в храм и ловит там покемонов, – это непотребство. Но, наверное, за это не надо привлекать к уголовной ответственности. Это просто человек поступает неправильно.

А судят его за то, что он создал продукт, который выражал явное неуважение к обществу, и он создан с целью оскорбления чувств верующих, как православных, так и мусульман, а также других категорий граждан – инвалидов, онкобольных, например.

– Когда вы увидели этот ролик?

– Первым ролик увидел начальник юридического отдела епархии Владимир Сафонов, и он мне позвонил. Это был воскресный день. Он мне сказал: "Отец Виктор, вот появился такой ролик". Я довёл это до сведения Владыки. Владыку это затронуло, оскорбило. Он меня спросил: "Что ты как юрист думаешь по этому поводу?" И я сказал, что вижу в этом состав преступления. Решено было наблюдать за этим делом, следить, как оно будет развиваться.

А дальше уже Следственный комитет возбудил уголовное дело, и я специально узнал, где оно расследуется, позвонил в отдел и сказал, что хочу дать показания по этому делу, а также что меня интересует ход расследования.

– А что именно вас оскорбило в ролике?

– Сам ролик Соколовского сделан в форме издевательства. Не иронии, а именно издевательства над чувствами верующих. Он заходит в храм, даёт определённые комментарии, говорит, что церковная музыка унылая, и дальше идёт наложение нецензурной брани на пение "Святый Боже". То есть то, что церковная музыка унылая, это неприятно, но тут уж как человек воспринимает – унылая, значит, унылая. На E1.RU в трансляции было написано, что меня это оскорбило. Но это меня не оскорбило абсолютно.

А вот то, что идёт наложение нецензурной брани, оскорбляет. Или в ролике о святейшем патриархе Кирилле – это просто нельзя в отношении любого человека так делать, так монтировать, так говорить и выкладывать это в интернет. Если кто-то приходит в суд и говорит, что этот ролик Соколовского их не оскорбляет, то это какое-то, значит, моральное уродство. То есть эти люди – моральные уроды. Потому что это не может не оскорблять любого человека. Если это тебя не оскорбляет, значит ты – моральный урод.

– Как можно доказать оскорбление чувств верующих?

– Это, мне кажется, не требует никакого доказывания. Если 10 свидетелей со стороны обвинения будут говорить, что это их оскорбляет, а 10 свидетелей со стороны защиты будут говорить, что это их не оскорбляет, это вообще не имеет никакого юридического значения. Важен не факт оскорбления, а факт того, что это создано в форме явного неуважения к обществу и в целях оскорбления чувств верующих. Это видно объективно, кто бы это ни посмотрел. Кто говорит не так – это лукавство. Это просто человек лукавит.

– Почему обязательно лукавит?

– Почему лукавит? Потому что он считает, что за любые действия, которые совершены в интернете, нельзя привлекать людей к уголовной ответственности. Я вообще против привлечения людей к уголовной ответственности и определения им наказания в виде лишения свободы, если это не является насильственным действием – убийством, изнасилованием и так далее.

Но вот сейчас есть группы смерти, детей и подростков привлекают – это же тоже преступление в интернете. Во многом преступность уходит с улиц в интернет.

– Как в деле появились прихожане храма?

– Для прихожанина храма имеет значение, как думает о том или ином событии настоятель общины. В церкви действует принцип единоначалия, и священник учительствует, проповедует, и это слово от священника имеет большое значение для тех, кто его слушает.

Это не означает, что если ты как священник что-то сказал, то это должно быть воспринято как приказ – так бывает только в сектах. У нас в церкви это не так. Вместе с тем прихожане слушают, что говорит священник, и принимают к сведению.

Ко мне подходили прихожане, зная, что я юрист, и я им советовал по этому вопросу тоже сходить в Следственный комитет и дать показания, если им есть что сказать по этому поводу. Поэтому от нашего храма было несколько прихожан и один священник, которые пришли и дали показания.

– Прихожане спрашивали у вас как у юриста как им правильно говорить в суде и что им говорить?

– Подходили и спрашивали. Но я им говорил, что лучше вы искренне и сами скажете то, что думаете, это будет правильно. Если я вас сейчас научу, это будет не совсем правильно. Пусть это будут ваши слова и чувства, пусть они будут корявые, но пусть это будет ваше. Если бы я их как-то научил, то они бы говорили более складно. А они говорили так, как умеют. А я им потом говорил: "Вы что, по-нормальному сказать не можете, что там и как там?"

– Проповеди вы на эту тему проводили?

– В последнее воскресенье я говорил на проповеди о деле Соколовского. Я говорил, что у нас должна быть определённая позиция на некоторые вещи. Мы открыто исповедуем свою веру, и её следует защищать. Я говорил о том, что подобные действия недопустимы, и мы должны иметь свою позицию по этим вопросам.

Проповедь в Большом Златоусте (про Руслана Соколовского – с 7-й минуты)

– В храме действительно показывали прихожанам ролики Соколовского?

– У нас по пятницам киноклуб, и там молодые прихожане и прихожанки смотрят фильмы. И там действительно некоторые ролики показывали в связи с тем, что люди хотели пойти в суд и Следственный комитет.

– А много людей приходит в киноклуб?

– 10-12-15-20 человек. Там не было какой-то пропаганды. Не было такого, что посмотрели – и давайте пойдём в Следственный комитет гурьбой и будем давать показания.

– Ролики Соколовского показывали каждую пятницу?

– Там не было такой запланированной акции показывать эти ролики. По-моему, там один раз пару роликов посмотрели. Такое смотреть-то лишний раз не надо. Один раз и достаточно, чтобы уточнить, что изображено.

– А много в храме таких активных прихожан, насколько большая община?

– Постоянных прихожан в храме около 200 человек, а активистов – тех, кто активно участвует в жизни храма – около 50 человек.

– Что вы думали о Соколовском до того, как его увидели? Изменилось ли ваше мнение после личного общения в суде?

– До того как я его увидел, у меня было к нему крайнее неприятие, неуважение к этому человеку. Мне казалось, что это всё дело было искусственно запрограммировано, что он действовал с кем-то, кто с ним создавал эту ситуацию. А, когда я его увидел в суде, в его глазах я увидел загнанность. В какой-то мере, может быть, я ошибаюсь, он понял, что не надо было всего этого делать.

– Соколовский перед вами лично извинился в суде. Вы его простили?

– Он извинился перед всеми свидетелями. Позиция его защиты такая: они признают, что не надо было нецензурной брани, но в целом это не образует состав преступления, поскольку непонятно, что такое чувства верующих, и нет юридического понятия. И адвокат сказал: "Давай перед каждым свидетелем ты будешь извиняться. Искренне, неискренне – неважно, это для суда, который запишет, что подсудимый принёс извинения. Когда он извинился, я это воспринял буквально и сказал – бог простит, и я прощаю.

Я не желал бы этому человеку наказания в виде лишения свободы. Я считаю, что он совершил уголовное преступление, за это должен понести наказание, должен быть признан виновным, но наказание не должно быть связано с лишением свободы.

Кстати, одним из свидетелей по делу Соколовского был священник Виктор Норкин. Он заявил, что не был оскорблен роликом Соколовского и отметил, что вера – это в первую очередь прощение.

– Если человек злой, если он готов мстить за оскорбление, что-то запрещать, то он не верующий, – заявил он в суде.