«Это был порыв, который привел к катастрофе»: интервью с медсестрой, уволенной за сбор детских вещей

Оксана — медсестра из Екатеринбурга, которая на прошедших выходных стала героиней всех федеральных новостей. Она работала в Областной детской клинической больнице (ОДКБ) № 1, но была вынуждена уволиться после того, как объявила сбор детских вещей для пациентов отделения. В больнице посчитали, что не нуждаются в благотворительности, а сама акция позорит учреждение. Более того, медсестра так ничего и не передала больнице, а напротив — стала продавать пустышки, закупленные для пациентов, рассказали в ОДКБ. В результате девушка лишилась работы, а сейчас ей грозит уголовное преследование за кражу.

Ситуация привлекла внимание «Единой России» и Фонда Евгения Ройзмана. Секретарь ЕР Виктор Шептий обещал разобраться в деле и уже созванивается с руководителем ОДКБ, а директор фонда Степан Чиганцев назвал эту историю стыдной и позорной.

Мы поговорили с медсестрой и попросили ее ответить на обвинения бывшего руководства, а заодно узнали, правда ли ей требуется помощь и чем она собирается заниматься дальше.

— Почему вы решили объявить сбор средств гигиены и вещей для детей?

— Я зарегистрирована в приложении для мам, которое открыто для всех. Здесь общаются мамы и беременные женщины, помогают друг другу. Что-то продают, покупают, обмениваются мнениями о больницах и врачах. В сообщениях пользователей часто возникал вопрос о том, что делать с хорошими детскими вещами или памперсами. Так как тогда я работала в больнице и знала, что всего этого нашим детям периодически не хватает, то написала: «Отдайте мне, я все принесу в больницу, отдам руководству, и пусть у нас в больнице будет запас вещей».

— Насколько серьезна ситуация с нехваткой средств гигиены и детских вещей в больнице?

— Их не хватало периодически. Все зависело от загруженности отделения. Кроме того, мы же не знаем, сколько памперсов понадобится ребенку в сутки. Кому-то три, а кому-то — восемь. Детки же все разные. Больница, конечно, закупает памперсы и салфетки, но периодически их все равно не хватало… Мы просим столько, сколько нам нужно, но периодически дают немного меньше и приходится экономить.

— Вы также предлагали собрать медикаменты для отделения, но потом отказались от этой идеи…

— Мы с девочками в тот же день в течение нескольких часов посовещались и решили, что медикаменты мы собирать не будем. Даже если медикаментов периодически не хватает, их нельзя принимать от неравнодушных людей. Все медикаменты должны проходить через аптеку. Поэтому шел сбор только ходовых средств — памперсов, салфеток.

— Сколько всего вещей удалось собрать?

— Собрать удалось очень много. У волонтеров была битком загружена машина. Откликнулось много людей. Все они хотят и могут помогать, но просто не знают как. Девочки, которые жили рядом со мной, приносили вещи мне, а я потом передала их девчонкам-волонтерам. Это задокументировано (после того, как через пару дней медсестра удалила свой пост, сбор вещей продолжился, но на этот раз — для детей из Дома малютки № 4. Сбором занимались волонтеры. — Прим. ред.).

— Почему руководство больницы отнеслось к сбору вещей негативно? Как вам это объяснили?

— Мне сказали, что отделение ни в чем не нуждается, что всего хватает. Мамочки, которые долго у нас лежат, видят, что есть детки, которые находятся в больнице без мамочек долгое время. Мы же должны обеспечивать деткам комфортное существование. Поэтому они отдавали иногда какие-то вещи, потом возвращались и снова привозили свои вещи. Пеленки мы, конечно, используем, но для более комфортного существования деткам нужна одежда. У нас есть шкаф, в котором она хранится. Она стерилизуется и часто портится при обработке — бывает, пуговицы отлетают. Поэтому время от времени нам нужно пополнять запас вещей. Мамочки лично привозили вещи и отдавали их в больницу, в том числе через меня. Я тоже дочкины вещи приносила. Все это принималось сестрой-хозяйкой и использовалось для наших деток.

— Почему именно ваш случай вызвал негатив?

— Мне сказали, что я дезинформирую население, потому что у нас больница «третьего уровня» (учреждения, где есть подразделения с высокотехнологичной медпомощью. — Прим. ред.), что «всего достаточно». Я попробовала обратить внимание на то, что я там работаю и нахожусь в курсе, что вещей в отделении не хватает. Получилось так, как получилось.

— В отделении за год был всего один ребенок-отказник, а вы говорили, что их было несколько…

— Это рабочий сленг. Мы так — отказниками — называем деток, к которым никто не приезжает длительное время. Это была одна из причин конфликта. Наш рабочий сленг юрист больницы трактовала буквально.

— Почему вы решили написать заявление об уходе по собственному желанию, если были уверены в своей правоте?

— Мне предложили «покинуть ряды больницы». Зачем мне оставаться, если мне поступило предложение больше там не работать? Я написала заявление и ушла.

— В больнице говорят, что ни одна из собранных вами вещей до них не дошла. Где они сейчас?

— Если бы я работала в больнице, то все, что я собрала, было бы отдано старшей медсестре, она бы все это приняла и зафиксировала. Но я ушла, поэтому вещи не передавала. Меня попросили «покинуть ряды», и я их покинула в тот же день. Неужели кто-то ожидал, что после того, как я написала заявление, я принесу им собранные вещи — памперсы и салфетки? Конечно, нет! В больнице заявили, что ни в чем не нуждаются, что я дезинформирую население, что я не права. Поэтому мы собрали вещи и отдали их туда, где люди нуждаются и где их приняли с благодарностью. Волонтеры отвезли вещи в Ревду в Дом малютки. Им дали благодарственное письмо, и все были довольны.

— Вы продавали через приложения для мам детские вещи, похожие на те, что жертвовали другие участники этой площадки. О каких вещах идет речь?

— Как и у любого другого человека, у меня есть свои объявления. Я продавала игрушки, которые остались от моей дочки. Это мои личные вещи. То, что там продается, никакого отношения к больнице не имеет. Я недавно продала автолюльку, еще какие-то вещи. У меня есть люди, которые готовы это подтвердить.

— В больнице говорят, что подозревают вас в краже пустышек, которые также заметили в объявлениях на приложении для мам, и уже подали заявление в полицию. Можете это как-то прокомментировать?

— Я из СМИ узнала, что больница подала на меня заявление в полицию. При этом там уточнили, что никаких доказательств у них нет, что в этом должно разобраться следствие. Я могу сказать, что эти обвинения я опровергаю и уже дала пояснения в полиции.

— К разбирательству вашей ситуации уже подключились Виктор Шептий (секретарь регионального отделения партии «Единая Россия». — Прим. ред.) и Степан Чиганцев (директор Фонда Евгения Ройзмана. — Прим. ред.). Связывался ли кто-то из них или их представителей с вами и предлагал ли свою помощь?

— О том, что, оказывается, меня хотят поддержать вышестоящие органы и организации, я узнала из СМИ. Возможно, они пытались со мной связаться, но периодически у меня разряжается телефон. Так что пока ни с ними, ни с их представителями я не беседовала. Но в любом случае я одна не осталась. Меня поддерживает муж и близкие люди. В социальных сетях мне пишут неравнодушные люди, предлагают свою помощь. Большая поддержка идет от пользователей приложения, на котором все и началось.

— А какая помощь вам нужна? Вы нашли новую работу?

— Если честно, то после того, как я ушла из больницы, я еще не успела задуматься о поиске нового места. Я воспользовалась передышкой, чтобы заняться семейными делами. У меня двое детей, которые требуют много внимания. Но я обычный человек, и мне нужно как-то зарабатывать на жизнь. Поэтому в будущем я планирую продолжить работу по специальности. Не думаю, что разногласия с администрацией больницы мне как-то в этом помешают. Я вполне успешно работала медсестрой последние 16 лет. Сейчас мне приходит много предложений о профессиональной помощи из разных независимых организаций и профсоюзов, которые готовы поддержать меня юридически, в том числе помочь найти работу.

— Вас удивляет такое внимание к вашей истории со стороны, в том числе — со стороны представителя политической партии?

— Я не ожидала такого внимания, я удивлена. Я сильно переживаю, потому что ни с чем подобным не сталкивалась. Я не знаю, что делать, как реагировать, как себя вести. Я обычный человек, который работал, работал, работал — и вдруг оказался на улице. Мое решение собрать вещи для детей было порывом. Памперсов много не бывает, и мамочки, имеющие детей, меня поймут. Я искренне хотела помочь деткам, которые лежат в нашей больнице, а закончилось все моим увольнением. Я не знаю, что теперь делать, я в растерянности.

— Не думаете, что вас могут использовать в своих интересах, чтобы заработать политические очки на истории с вашим увольнением?

— Я, честно говоря, не знаю. Как меня смогут использовать? Я же в этом [в политике] ничего не понимаю. Я в это не вмешиваюсь, я не политический человек. Я просто человек, который знал свое дело и работал много лет на любимой работе с детками. Так получилось не потому, что я этого хотела, просто все лавиной пошло…

В ОДКБ № 1 бывшую сотрудницу подозревают в мошенничестве (но пострадавшими себя не считают) и краже. В больнице рассказали, что сейчас проводится инвентаризация, которая поможет установить, действительно ли из отделения пропадали пустышки. Заявление в полицию было подано 9 апреля.

Мария Захарова, начальник юридического отдела Областной детской больницы № 1:

— Администрация узнала, что на одном из материнских порталов появилось сообщение о сборе вещей для больницы. Автор сообщения представился сотрудником нашей больницы. Он написал, что в отделении якобы много «отказных» детей, которые не получают надлежащего обеспечения, и предложил мамочкам предоставить необходимые средства ухода. На самом же деле за прошедший год в этом отделении был всего один «отказной» ребенок. Более того, у нас нет дифференцированного финансирования (все дети обеспечены в равном объеме).

Перечень «нужных» вещей был очень большим. Это и одежда, и лекарственные средства. Притом что изделия медназначения и лекарства от физических лиц медицинская организация принять не может. Мы узнали, что автор сообщения — сотрудник нашей больницы, и вызвали его на разговор. Во время очной ставки стало известно, что несмотря на то, что сбор вещей был осуществлен, в больницу они не передавались. По нашему мнению, действия сотрудника подпадали под мошенничество (где сейчас находятся эти вещи, мы не знаем). Сотрудник написал заявление об увольнении по собственному желанию.

Мы не стали писать заявление по поводу мошенничества, потому что не являемся пострадавшими. Пострадала только наша репутация. Но изучив портал, мы увидели, что сотрудник реализует через свою страничку детские пустышки. У нас есть подозрение в краже, поэтому мы подали заявление в полицию. Были ли это пустышки нашей больницы или нет, станет известно после следственных мероприятий. Но мы знаем, что в Свердловской области мы чуть ли не единственное учреждение, которое приобретало именно эту марку пустышек. Ущерб мы пока оценить не можем, потому что для уточнения суммы должна пройти инвентаризация. Она идет прямо сейчас.