«Снежок попал точно в рот и вошёл мне в горло»: истории екатеринбуржцев, которые чудом спаслись от смерти

«Родились в рубашке» — так говорят про людей, которым чудом удалось избежать гибели. Мы поговорили с екатеринбуржцами, к которым смерть подобралась очень близко, но они всё же сумели её переиграть.

— Февраль, я маленький, мы играли в снежки и радостно смеялись, — вспоминает Евгений. — И в тот самый момент, когда я захохотал, мой друг со всей силы запустил в меня снежком. Попал точно в рот, и снежок, слепленный из талого снега, плотно вошёл мне в горло. Почувствовав, что не могу дышать, я упал на колени, но ничего не мог поделать и куда-то пополз сквозь снег.

Глаза ничего не видели, только радужные круги взрывались в голове, потом я упал, и вдруг наступило странное спокойствие. В голове вертелась мысль, а умирать-то не страшно, совсем не страшно. Начал терять сознание и вдруг ощутил, что могу немного вдохнуть. Я кашлял, плевался, но дышал, снег в горле растаял. Мой друг с ужасом смотрел на меня и на траншею, которую я пробурил в снегу, уползая от смерти. Больше в снежки я не играл.

— В 1978 году мы с мамой и братом отдыхали в Абхазии, — говорит Елена Исаева. — И вот мне «повезло», начались жуткие боли в животе. Как позже выяснилось, аппендицит. Я промучилась несколько дней, и по дороге домой, на первой же русской станции, в Туапсе, нас сняли с поезда, отвезли в больницу.

Меня успешно прооперировали, вкололи димедрол, чтобы спала, и я уснула. Совсем. На мое (а, скорее, мамино) счастье, ночью дежурили интерны, и один обратил внимание на «странную» позу, в которой я спала. Посмотрели, а я и не дышу уже. Откачали, растрясли. Сказали маме, чтобы не давала мне спать. Мама стала читать мне книжку. По её словам, в один момент смотрит, а у меня глаза стали стеклянные — мертвые. Растрясли снова.

Я отчетливо помню свои ощущения в тот момент. Было темно, будто я парю в огромной черной яме, и так хорошо, что не хочется даже шевелить — ни рукой, ни даже клеточкой... Когда меня отхлестали по щекам и я сделала вздох, первое что сказала: «Мама, зачем ты меня разбудила, мне было так хорошо». Потом действие препарата закончилось, я худая и со швами вернулась домой и пропустила свое 1 Сентября в 1-й класс. Зато жива. А димедрол и сейчас не переношу.

— В 25 лет мне делали операцию и поставили мало наркоза, — рассказывает Женя Наместиникова. — Я всё чувствовала, слышала, о чем разговаривали врачи, видела их. Было очень больно, считайте, что наживую резали, это я на всю жизнь запомнила. Пыталась что-то сказать, но на лице была маска, руки и ноги привязаны, не могла пошевелиться. Последнее, что помню, — аппарат стал пищать прерывисто, и я отключилась. От болевого шока у меня остановилось сердце.

Очнулась в реанимации, везде трубки, начала задыхаться. Попыталась вытащить трубку, чтобы вздохнуть, подбежала медсестра, спросила: «Сможешь дышать?» Я глазами моргнула, вздохнула и опять отключилась. Сколько пробыла в реанимации, точно не помню.

— Это было в 2007 году, — вспоминает Ксения Сизова. — Мы с родителями собирались в Чехию отмечать день рождения папы. За несколько дней до болезни мне приснился сон, что стою перед зеркалом и вижу, что у меня выпали все зубы! В Чехии мы пробыли 4 дня, по прилёте домой стал болеть низ живота, обратилась ко врачу, сдала анализы — всё хорошо. Но живот болел больше и больше.

На следующий день поднялась температура 40, рвота, расстройство ЖКТ, бросило в холодный пот, я упала в ванной. Позвонила маме, она приехала с братом и вызвала скорую. Меня увезли в 14-ю больницу, посмотрели, поставили капельницу, стало легче, температура спала, отправили на анализ крови. Пока я шла из лаборатории, анализ уже был готов и, видимо, врачу сообщили о результатах. Меня шустро окружили врачи, забегали вокруг, одна врач говорит другой: «Готовь к операции». Я, конечно, ничего не понимаю, начинаю рыдать.

Привезли меня в операционную, потом наркоз, реанимация. Сделали лапароскопию, лапаротомию, операция шла часа четыре. Гнойный перитонит. Промыли, поставили дренаж. В течение недели каждый день приходил хирург, капали капельницы, ставили антибиотики. Через неделю выписали домой. Я очень благодарна врачам 14-й больницы, которые работали в ту смену. Осознание того, что произошло и насколько опасные и страшные есть заболевания, пришло позже.

— Мне было лет восемь, поехали с братом, мамой и её друзьями отдыхать в деревню на речку, — рассказывает Даша. — Взрослые отдыхали на берегу, а мы с братом купались в реке, она была мелкая, но было небольшое течение, которое усиливалось между кустами. Пока мы бесились в воде, у меня слетел резиновый сланец и поплыл по течению к кустам, я пошла следом, и тут дно под ногами резко пропало, я начала тонуть, захлёбываться.

Ко мне подплыл брат и попытался взять за руку, но тоже оступился, и мы начали барахтаться вдвоем. Нас заметила тетя, побежала к нам, когда она до нас дошла, тоже ступила в этот обрыв, от неожиданности взялась за меня, и я оказалась полностью под водой. Она взялась руками за ветки и выдернула меня из воды. Потом подплыла моя мама, мы её предупредили, чтоб не подходила, что здесь обрыв. И она нас по одному вытянула туда, где мелко. Больше я в воду не заходила и ещё долгое время боялась плавать. И не знаю, что было бы, если бы не мама.

Почитайте также истории екатеринбурженок, которым помогла выжить донорская кровь. А еще мы рассказывали, как на Шарташе чудом спасли захлебнувшегося ребенка.