Поделиться
— Дяденька кочегар, а расскажите ещё про плохих людей!
— Был у меня друг, людей в печке сжигал. Я думал он хороший человек, а он оказался плохим.
Алексей Балабанов давно стал для российского кинематографа знаковой фигурой. Причем никогда нельзя объективно сказать — хорошая это фигура или плохая, просто теперь так принято: Балабанов снимает фильм, появляются 100 медийных человек, из них 50 восхищаются и 50 — разносят картину в пух и прах. Продолжается это с тех пор, как достопочтенной публике не дали героя нашего времени, по имени Брат-3. Бодров-младший ушел почти сразу, вместе со светлыми, непорочными и главными, в самом широком смысле этого слова, героями.
Итак, сделав небольшой, при этом довольно-таки удачный шаг в сторону 1917 года, мы возвращаемся в «лихие-замусоленные». И хотя наша картина не про эпоху, последняя служит идеальным фоном для развития повествования, плавного, спокойного, почти не трешевого. Ставшее, на мой взгляд, каким-то брендовым, ощущение неизбежности происходящего пронизывает весь фильм, однако тут даже не пахнет Гай Германикой, Триером или Мунджиу, тут что-то свое, что-то авторское. Этому способствует и унылая зима, вроде бы и не гнетущая, но уж точно не выразительная, и музыка, вроде бы и не отвратительная, но кроме двухминутного куска Дидюли, который повторяется несметное количество раз, почти ничего нету.
Кстати, о типичности балабановского саундтрека. Автор, как можно заметить, уже давно не иллюстрирует музыкой свои фильмы, он использует музыку в качестве контраста, и в этом смысле коктейль из огурцов и молока лучше в России, на мой взгляд, никто сделать не сможет.
Вернемся к главному герою. Контуженый майор Иван Матвеич Скрябин, якут по национальности, герой Советского Союза, отец молодой девушки и кочегар. То и дело, вместе с углём ему приходится топить печь свежими трупами, привозимыми его другом–киллером, что совершенно не смущает первого, ведь он знает — его друг хороший человек.
Скрябин — маленький винтик в машине организованной преступности 90-х, у которого, как потом, конечно, окажется, есть свои принципы и понятия о чести и морали, «плохом» и «хорошем». Не особо замысловатые режиссерские приемы, как тот же черно-белый немой ролик, рассказывающий историю, которую пишет кочегар, все же не перестают радовать меня в исполнении этого режиссера. Тем более примечателен образ якута, если присмотреться к его рабочему одеянию — широкополая панамка и тельняшка покажутся до боли знакомыми тем, кто хотя бы пару раз видел режиссера в репортажах по ТВ. Его 13-й фильм показал нам его самого, сидящего за устаревшим оборудованием и пишущего полотно — не лучшее, не гениальное, отнюдь не примитивное — атмосферное, пленяющее молчаливостью и депрессивностью неизбежного.
