«Мы творили историю восемь дней». Молодые люди — о том, как стояние на Драме изменило Екатеринбург

Спустя восемь дней противостояния екатеринбуржцев у Театра драмы забор в сквере демонтировали, а губернатор объявил, что место строительства собора Святой Екатерины окончательно не определено. Теперь администрация города собирает альтернативные варианты, а защитники сквера празднуют победу.

Мы поговорили с молодыми людьми, которые стали главным двигателем протеста, и узнали, как их изменили восемь дней стояния на Драме и почему они считают это событие историческим.

Татьяна, 17 лет. Студентка Художественного училища им. Шадра, хочет стать художником-живописцем:

— Преподаватели по просьбе администрации училища рекомендовали нам не ходить на акции протеста в сквере у Драмы. Говорили, что там работает ОМОН, что «может быть небезопасно», но отчислением не грозили. Впрочем, на студентов это не подействовало бы в любом случае. Кто хотел, тот все равно бегал в сквер и выражал протест. Большая часть студентов нашего училища все-таки занимают активную позицию. Если даже не ходят, то репостят тех, кто был. Я разговаривала с преподавателями, среди них много сочувствующих, но участвовать в акциях они не стали. Одни говорили, что это «все равно ничего не изменит», другие хотели сохранить нейтралитет.

На акции протеста в сквер я ходила одна или с друзьями. Мы понимали, что присутствуем во время исторического события, что творим историю. Если честно, я до сих пор не могу в это поверить. О нашем протесте узнала вся Россия и многие другие страны. Все обсуждали события, происходящие в Екатеринбурге. Значит, это было важно не только для нашего города. Может быть, когда-нибудь упоминание об этом событии войдет в учебники истории и я буду горда, что не осталась тогда дома, а вышла и высказала свое мнение.

Я не понимаю людей, которые говорят, что нет смысла выходить и выражать свою позицию, потому что «ничего не изменится». Я точно знаю, что чувствовала бы себя виноватой, что не вышла, не защитила, не сказала. Я стараюсь жить так, чтобы не бояться выражать мнение, не молчать, говорить то, что чувствую. В том числе и в этой ситуации со сквером. Протест в сквере изменил меня изнутри, сделал сильнее. Я чувствую, что хочу и готова быть активным гражданином. Хочу бороться, отстаивать свою позицию.

Сквер для меня — как для жителя города и художника — важное место. Художники любят бывать там на пленэре. И это понятно. В городе не так много зелени, парков и скверов. Отыскать кусочек природы здесь трудно. Поэтому многие стараются уехать в деревню хотя бы на лето, чтобы писать деревья, цветы. Как житель Екатеринбурга я люблю посидеть в сквере, отдохнуть после похода в Ельцин-центр или просто прогуляться в выходной день. В детстве я часто бывала в сквере на флешмобах, писала картины, училась мастерству. Для меня это был важный опыт, которым я дорожу.

От акций протеста у меня осталось теплое впечатление. Все вели себя дружелюбно, знакомились друг с другом и пели песни. За время протеста сквер превратился в место тусовки, где собиралась творческая молодежь. Ни одной провокации со стороны протестующих я не видела. Если кто-то и пытался провоцировать, то другие это тут же пресекали. Говорили, что пришли сюда не провоцировать, а выстраивать диалог. Например, когда кто-то кричал «Мы против храма!», «Долой храм!», другие их останавливали и говорили: мы пришли отстоять сквер, а не выражать протест против строительства храма вообще. Храм может появиться, но в другом месте.

Я чувствовала, что во время акции жители Екатеринбурга стали единым целым, вне зависимости от возраста и рода занятий. В сквере было много молодежи, но там были и бабушки. Они даже приняли участие в флешмобе «Осветим сквер». Приносили фонарики на батарейках и включали их, чтобы осветить это место их светом. Мне было приятно, что они следят за жизнью города и пришли нас поддержать.

У меня есть знакомые, которые ходят в церковь. Все они высказывались против того, чтобы храм строили через скандал и насилие. Они говорили, что им не нравится, что в сквер приходили бойцы РМК. Могу сказать, что среди моих друзей вообще нет ни одного человека, кто в сложившейся ситуации поддерживает появление собора в сквере. Они говорят, что этот конфликт не вяжется с православием.

Андрей, 20 лет. В академическом отпуске, хочет стать программистом:

— Я несколько дней ходил в сквер на акции протеста. В последний раз был там во время «Ночи музеев», в полночь, когда была акция с яйцами. На нее собрались 30–40 человек, всем раздали по яйцу и попросили написать свое имя на скорлупе. Мы выложили на газоне фразу «Мы все снесем». Это была идея организаторов. Они сказали, что каждый может вложить в нее тот смысл, который считает нужным. Понять эту фразу действительно можно было двояко. С одной стороны, речь могла идти о сносе забора. Но лично я ничего сносить не хотел, потому что считаю, что все нужно решать мирным путем. Поэтому я вложил в эту фразу несколько иной смысл — мы все снесем, то есть вытерпим.

Во время акций у меня и моих друзей было чувство, что мы творим историю, что то, что с нами происходит, очень важно не только для Екатеринбурга, но и для всей страны. Я надеюсь, что мы смогли вдохновить своим примером всю Россию. После истории со сквером стали появляться новости — то тут, то там отказываются от стройки культовых сооружений в пользу парков и скверов. Благодаря нам люди поняли, что могут выйти и сказать, что они с чем-то не согласны. Главное — не бояться. Я думаю, что в течение последних восьми дней мы все вместе сделали большое дело.

Мы принадлежим к поколению, которое не готово молча стоять и смотреть, как нарушаются наши права. В отличие от родителей, которые воспитаны по-другому. Они считают, что нужно переждать, что не нужно высовываться, потому что «как бы чего не вышло». Мы не такие. Мы готовы к переменам и хотим менять реальность здесь и сейчас. Думаю, благодаря нам следующему поколению будет проще, потому что они будут расти в атмосфере большей свободы.

Я вышел на акцию, потому что я за свободу. Я люблю сквер, с ним у меня связаны школьные воспоминания. Я часто гулял здесь с друзьями. Моя подруга вышла, потому что считает, что людям не дали выбора. Им сказали, что храм будет построен в сквере, и не оставили вариантов. На акцию приезжали люди и из других городов, потому что их это тоже возмущает. Они выступали не против строительства храма, а против того, чтобы он появился в сквере у Театра драмы.

Когда я впервые пришел на акцию, то испытал тревогу. Меня напрягало большое количество полиции, которая никогда не внушала мне доверия. Но когда я провел в сквере несколько минут, то успокоился. Мы слушали выступления музыкантов, скандировали «Мы за сквер!», поддерживали протестующих как могли. К сожалению, на акции были и те, кто пришел повеселиться. Например, ребята, которые вышли со скейтами и скрестили их в толпе. Я против таких акций и вообще против радикальных действий. Думаю, мы доказали, что добиться результата можно и мирным путем.

Я не против еще одного храма. Если хотят строить, пусть строят. Но не в сквере. Мэрия предложила четыре варианта, где мог бы появиться собор. Мне кажется, что список должен быть больше. У меня тоже есть пара предложений. Я раньше жил на Уралмаше и могу сказать, что там много пустырей, где храм был бы кстати. Или постройте собор за Макаровским мостом. Там есть большая свалка. Если строители собора облагородят это место, то все жители города скажут им только спасибо.

Анастасия, 18 лет. Студентка философского факультета УрФУ, хочет заниматься наукой:

— Всех защитников сквера автоматически записали в воинствующие атеисты, но это не так. Я против строительства храма в сквере, но я верующая. Для меня вера — это вопрос внутреннего содержания, а не ритуала. Я хожу на службу, но не регулярно. Христианская культура имеет для меня большое значение, но назвать христианкой я себя не могу. Я не отношу себя ни к одной конфессии. Я увидела, что конфликт власти и общества пытаются подменить конфликтом религиозным, и меня это возмутило. В современном обществе религия и так в кризисе, особенно среди молодежи. Поэтому я и вышла — чтобы сказать, что религия тут ни при чем.

Я знаю верующих, которые считают, что в сквере у Театра драмы храм не нужен. За выступают в основном представители старшего поколения. С ними я тоже разговаривала. Они говорят, что собор должен появиться в центре города, потому что когда-то он там был и теперь его нужно восстановить. На мой взгляд, на фоне высоких стеклянных зданий собор смотрелся бы неуместно. Кроме того, в шаговой доступности находится еще один знаковый собор — Храм на Крови, который также имеет большую историческую и символическую значимость, а также Вознесенская церковь и Большой Златоуст.

Я хорошо отношусь к храмам, но считаю, что в городе, тем более в центре, их хватает. На мой взгляд, лучше вложить средства в восстановление полуразрушенных храмов на окраине. Это действительно важно и нужно для верующих, которым приходится ездить в центр, чтобы принять участие в службе. Также можно строить детские дома и больницы. Это тоже богоугодная деятельность.

Меня удивило, что на акциях протеста люди вели себя вежливо. Они пришли, чтобы высказать мнение, донести свою гражданскую позицию до властей. Играла музыка, у всех было ощущение праздника. Я рада, что не осталась дома и пришла, потому что я зарядилась позитивной энергией. При свете дня она била через край. Атмосфера менялась лишь ближе к ночи, когда появлялись люди, пришедшие в сквер побузить. Например, во время флешмоба с фонариками кто-то запустил фаер. Это было совсем не то, чего я ожидала от этой акции. Также я слышала, что были столкновения с правоохранительными органами.

Нас не просили не ходить на акции протеста в университете. Разве что в самом начале протестов в общежитии внезапно всех попросили находиться в здании как раз в то время, когда все договорились выйти в сквер. Якобы это было нужно для проверки документов, но думаю, что на самом деле это было связано с протестом. Впрочем, это мало кого остановило. Я видела, что в сквер вышли много наших студентов и преподавателей. О том, что участникам протестных акций якобы предлагают деньги за участие, я читала в социальных сетях. Но моим знакомым точно никто не предлагал, они бы рассказали. В том числе — тем, кто вырывал часть забора и топил ее в Исети. Могу сказать, что это были мои знакомые, и они говорят, что делали это по собственному желанию и без вознаграждения.

Мои родители не знают, что я была на акции, и я бы не хотела, чтобы они это узнали. Просто не хочу, чтобы они за меня волновались. Они также считают, что строить собор в сквере не нужно, но на акции не ходят. С одной стороны, их это не так сильно задело. Они считают, что есть проблемы и поважнее. С другой — у них на протест нет ни сил, ни времени. При этом я бы не сказала, что в акциях участвовали только молодые люди. Я видела в сквере много взрослых, но студентов все равно больше.

Сейчас мы в начале большого пути. Важно, что мы смогли создать ситуацию, в которой люди выражают свою позицию и добиваются конкретных результатов (демонтаж забора). Я думаю, что благодаря этому протесту мы все, жители Екатеринбурга, станем более открытыми и свободными людьми и из нашей жизни наконец уйдет установка, что нужно молчать. Мы доказали, что есть смысл выходить и высказывать позицию, добиваться того, чтобы мнение большинства было учтено. Мы доказали, что прийти и высказать свое мнение — это нормально. По-моему, это и есть наше главное достижение.

Ранее мы также поговорили с одним из лидеров православного молодежного движения, координатором проектов отдела по делам молодежи Екатеринбургской епархии казаком Александром Мезениным, который последние восемь дней провел в сквере, борясь за храм, и спросили, как он относится к тому, что митрополит Кирилл попросил директора Фонда святой Екатерины убрать забор, и продолжатся ли православные флешмобы у Театра драмы. Прочитать интервью с Мезениным вы можете здесь.