«Странное место с могучим магнетизмом». Ведущий дизайнер Первого канала — о прошлом и будущем Екатеринбурга

Александр Коротич — ведущий дизайнер Первого канала, автор известных рекламных роликов и заставок ко многим программам. Екатеринбург — его родной город. Здесь он учился в Свердловском архитектурном институте и дружил с Бутусовым, Балабановым, Кормильцевым… Несколько раз в год столичный художник возвращается в уральскую столицу. В один из недавних приездов он дал интервью юнкорам фонда «Золотое сечение» — специально для Е1.RU.

— Каким был Екатеринбург-Свердловск в вашем детстве, молодости?

— Мой родной дом, в котором жила семья, находился на улице Сакко и Ванцетти. Это была кирпичная двухэтажка, построенная пленными немцами, в которой были коммунальные квартиры. Из общего коридора выходили комнаты, был общий туалет с ванной. Дом был за забором, там у нас располагался палисадник, в котором мы играли, а еще был дровяник, потому что отапливали дом дровами. Там и проходило мое детство. Оно было прекрасно. Мне очень нравился двор, заросший лопухами, огромный вяз в этом дворе. Там можно было играть во всё что угодно — скакать по крышам сараев, играть в индейцев.

Потом, когда я вырос, этот город был связан с моим архитектурным образованием, с друзьями юности, с творчеством. К сожалению, в конце девяностых город представлял из себя очень тягостное зрелище. Ничего общего с нынешним Екатеринбургом он не имел. Самыми «интересными» новостями были разборки между бандитскими группировками, которые происходили средь бела дня, и стрельба из автоматов — тут чего только не было.

Здесь очень сложно было развиваться. По совету своих друзей я покинул Урал и уехал в Москву. Сейчас Екатеринбург — это совершенно другой город. Он прекрасно преобразился. Во-первых, наблюдается бурная культурная жизнь. Во-вторых, несмотря на то, что архитектуру поругивают, город приобретает новый облик — это высотные дома, они формируют новый силуэт Екатеринбурга, который мне лично нравится.

Между прочим, Екатеринбург еще и является гастрономической столицей России, и это не мое мнение, а мнение экспертов. Самые лучшие рестораны нашей страны именно здесь.

Екатеринбург вообще много чего стоит, и мне это очень нравится. Я каждый раз приезжаю с огромным удовольствием, тем более что здесь мне всегда рады.

— Вы упомянули культурную жизнь Екатеринбурга. Что именно вам нравится?

— Начнем с того, что «Теле-клуб» в 2018 году был объявлен одним из лучших музыкальных клубов Европы. До сих пор из Екатеринбурга происходит огромное количество новых музыкальных групп, которые поражают всю страну. Как это начиналось в моей молодости — с «Урфин Джюса» и «Наутилуса», так и до сих пор эта линия продолжается. На каждом конкурсе молодых рок-исполнителей «Индюшата» в Москве я слышу новые имена из Екатеринбурга. Это очень приятно.

— Представьте, что к вам приехал лучший друг, который никогда не был в Екатеринбурге. Какие места вы бы ему показали и на чём предложили бы передвигаться?

— Плотинка — это знаковый элемент любого уральского города по одной простой причине: все они начинались с завода. Если мы посмотрим на уральские города, в большинстве из них есть обязательные элементы — река, плотина, завод, церковь, и потом уже всё остальное. Плотина — это на самом деле сердце, и у нас, слава богу, архитекторы сделали это сердце таким приятным, интересным.

По центру легко и приятно перемещаться пешком, а до всех других достопримечательностей лучше добираться трамваем, для меня это главный способ передвижения. Наверное, показал бы диковинный конструктивизм — Белую башню, гостиницу «Исеть». Всё, что связано с этим этапом градостроительства, у нас уникально.

— Вы были тесно связаны со Свердловским рок-клубом. Что связывало этих музыкантов и что вас роднило с ними?

— Всё началось 6 июня 1981 года в ДК «Автомобилист» — это было здание обезглавленного храма на улице Розы Люксембург. Мы, активисты Свердловского архитектурного института, провели там первый на Урале рок-фестиваль. Там впервые выступили группы «Урфин Джюс» и «Трек».

И мы, будущие архитекторы, увидели, что, оказывается, у нас под боком работают совершенно потрясающие музыканты. Сразу же возникла дружба с ними. Им нужна была наша графика — нам нужна была их музыка.

Был просто взрыв после того, как прошли первые административные гонения — в институте всем досталось за фестиваль, ведь тогда такие мероприятия нельзя было проводить. Но после того как утихли страсти, началось живое бурление, зарождение новых групп.

В тот день на фестивале рядом со мной сидел Слава Бутусов, который был членом редколлегии институтской стенгазеты «Архитектор», а я был ее главным редактором. Наверняка у него, глядя на сцену, тогда и появилась мысль о создании собственной группы.

Это было самое начало, все были вместе, и в восьмидесятые годы все музыканты играли в разных составах. Это была такая одна большая свердловская группа, то есть все, кто играл у Бутусова, играли и с Настей Полевой, и у Егора Белкина. Все буквально ходили по кругу.

Вот такое было единство. К сожалению, потом некоторые поссорились, некоторых разбросало по городам. У меня внутри вот это ощущение единства осталось абсолютно незыблемым. Я со всеми дружу и очень люблю это время.

Я начинал творческую деятельность в музыкальной графике с оформления альбома группы «Урфин Джюс». Если вы спросите, чем я занимаюсь сейчас, я вам отвечу: занимаюсь оформлением альбома группы «Урфин Джюс». Уже 40 лет я занимаюсь одним и тем же делом, почему? Потому что мы с московскими товарищами наконец решили издать в Германии альбомы группы в хорошем звуке, на виниловых пластинках. А чтобы маленький квадратик с обложки превратился в большой, нужна кропотливая работа.

— Как вообще создаются обложки для музыкальных альбомов?

— Ответ очень простой: я не знаю, как это происходит. Я 40 лет этим занимаюсь, а как это делается, не знаю. Всё каждый раз делается по-разному. Тема, которую вы подняли, — это отдельное интервью, причем не на один час. Для того чтобы как-то объяснить эту работу, я написал книгу «С роком сорок лет». Там я описываю, как я создавал многие обложки.

Сейчас у меня запланирован и фактически наполовину сделан второй том. Он будет называться «Квадратура круга», это уже новые работы. Он будет так же выполнен, то есть размером с обложку для виниловой пластинки. Там много картинок, мало текста, как раз по существу. Верстал книгу тоже сам. Разве я могу доверить такое дело дизайнерам?

— С какими местами в Екатеринбурге связаны те или иные поворотные моменты в вашей жизни и жизни ваших друзей?

— Прежде всего — Архитектурный институт. Вот это, наверное, важнейшее место, где прошли очень насыщенные годы учебы, где я проработал немало лет. У меня до сих пор сохранились крепкие связи с однокурсниками и преподавателями института. Это свидетельство того, насколько крепкой была связь с этим местом.

Наш институт (теперь уже университет. — Прим. ред.) пережил нелегкие времена. Сейчас уже два года ректором является Александр Долгов — мой очень хороший друг, с которым мы в студенчестве прожили прекрасное время. Я очень надеюсь, что такой хороший менеджер этот институт выведет в лидеры.

Конечно, дорога мне родная улица Сакко и Ванцетти. Сейчас она на себя прежнюю не похожа. Это была улица с двухэтажными домами. Там один домик остался деревянный. Когда-то он был не единственным, таких домов было, по-моему, три. А я жил в каменном двухэтажном доме с коммунальными квартирами. Вот еще одно из самых памятных мест — двор, где вырос: зеленый, прекрасный.

— Некоторые здания Екатеринбурга стали визитными карточками города: дом Севастьянова, гостиница «Исеть», цирк. Какие еще объекты заслуживают этого?

— На мой взгляд, самый главный символ — это водонапорная башенка на Плотинке. При всей своей простоте она особенная, не везде такую встретишь. Она еще и находится в самом центре города, на видном месте.

Белая башня на Уралмаше, Главпочтамт — такие конструктивистские жемчужины. Белую башню, кстати, собрались реконструировать. Наверное, это давно стоило сделать — привести ее в человеческий вид и открыть для посещения. Надо сказать, что Екатеринбург хорошо выглядит даже по сравнению с Москвой: меньше строительных лесов и закрытых участков фасадов, но больше толку от этого всего, быстрее город приводят в порядок, чем в Москве. Там всё как-то очень увлеченно, очень долго и очень мучительно. Екатеринбург в этом отношении, скорее, лидер.

Я согласен, что Городок чекистов и гостиница «Исеть» — очень знаковые, потому что в основе планировки этого комплекса лежат такие символы, как серп и молот (к сожалению, это городская легенда, но в городке действительно много советской символики. — Прим. ред.). Из более-менее новых сооружений я бы отметил «Высоцкий» и все остальные небоскребы, что последовали за ним, — они формируют современный облик города.

— Есть такое понятие — уральский характер. В чём для вас состоит уральская идентичность и могли бы вы сказать, что являетесь носителем этого уральского характера?

— Уральский характер — это выполнение собственных обещаний и немногословность. Привычка к обязательности — это абсолютно уральская черта. Мне долго приходилось, например, адаптироваться к московской привычке, когда затеваются десять проектов, а из них девять отваливаются. У уральцев же — серьезное отношение ко всему, к реальности. Поэтому, если уралец что-то пообещал, то, значит, это будет реализовано.

Я думаю, что какая-то готичность, что ли, мрачноватость в этом есть. У нас же, если сравнивать со всей остальной Россией, не совсем даже Россия: большинство людей, которые приезжали на Урал строить города-заводы, это были все национальности, плюс какие-то немецкие инженеры, какие-то англичане, американцы. Это был такой суровый человеческий компот. Если взять того же Бажова и внимательно прочесть его сказы, можно понять, что там русского-то народного не так уж и много. Там больше какой-то международной готики. Я бы сказал, она ближе к европейским сказам и сказкам, чем к русским народным. Это тоже есть в уральском характере — такая роковая мрачность.

— Что говорят о регионе его мифы и сказки?

— Фигура, абсолютно однозначная для меня, — Павел Петрович Бажов. Он сформировал мое мировоззрение. Я много времени проводил в Сысерти и знаю прекрасно, как выглядит всё, что описано в его сказах. Наверное, это меня и вдохновляло на собственное историческое фэнтези.

В одном издательстве меня однажды попросили проиллюстрировать Бажова для американского издания. Иллюстрации я начал рисовать уральские, мрачноватые и концептуальные, но мне сказали: «Ты зачем нам этот ужас рисуешь? Что такое Бажов? Это же русские народные сказки!» А я думаю: ну как же вам, ребята, объяснить, что ни к каким русским народным сказкам Бажов отношения не имеет, потому что это мрачная, тяжелая, грунтовая работа.

Урал даже не похож на всю остальную Россию. Это совершенно специфическое, странное место с могучим магнетизмом. Я думаю, что неспроста Екатеринбург так «светится» на фоне всего остального. Вы не представляете, как относятся к людям, которые приехали отсюда в Москву. Это я просто чувствую по себе. «О-о, — говорят, — они из Екатеринбурга!» То есть это марка. Сколько приехало дизайнеров и художников из Екатеринбурга в Москву — все при деле, все до одного, за них даже дерутся.

— Вы сами себя считаете москвичом или екатеринбуржцем?

— Я живу в Москве уже 25 лет — большой срок, а всё говорю: «У нас в Екатеринбурге». В Екатеринбург возвращаюсь как домой. Я не стал москвичом, я так уральцем и остался. Думаю, что никогда и не стану. Вот что интересно: большинство моих друзей, которые уехали в Петербург, стали питерцами. Они и говорят: «Мы питерцы теперь». А я вот и все, кто переехали в Москву, себя москвичами не считаем — до сих пор уральцы.

— Дизайн-код для крупного города — это необходимость или какое-то необязательное пространство для творчества?

— Если есть дизайн-код — хорошо, если нет — ничего страшного. Важен не дизайн-код, а атмосфера. У нас в Екатеринбурге с этим всё хорошо — атмосфера творческая, дружественная. Я полтора года по разным городам ездил, и по уральским в том числе, но ни одного города с подобным характером не встретил.

— Что для вас является ключевым в атмосфере Екатеринбурга?

— А это неуловимо, это какое-то состояние души. Для меня Екатеринбург — такое место силы. Озеро Таватуй, на котором я очень много времени провел, тоже. В этом есть какая-то мистика, какое-то волшебство.

Это новые идеи, какие-то новые проекты — у меня очень много разных проектов, связанных с Екатеринбургом. Я привез сюда своих друзей из московской студии «ФА-САД». Они из Казани — Инна и Валерий Салиховы. Такие же, как я, москвичи — «понаехавшие». И они тоже влюбились в Екатеринбург, приезжают сюда как к себе домой, они любят просто по нему гулять, знают уже многие хорошие места.

— Вы упомянули озеро Таватуй. Вас и сейчас можно видеть там, на берегу, в кампусе образовательного центра фонда «Золотое сечение». Что вам дает работа с талантливыми детьми и молодежью?

— Детская тема всегда была близка, с детьми у меня выстраиваются легкие, хорошие отношения. Я знаю, что многие взрослые люди боятся работать в школе, потому что там страшные, ужасные дети, которые могут забросать гнилыми помидорами. Но мне всегда было приятно работать с детьми разного возраста. Особенно интересно работать с мотивированными детьми — когда они специально подобраны и активно собираются заниматься каким-то творческим делом.

Почему именно дети? В свое время я был профессором Московского архитектурного института, работал со студентами, и однажды я твердо осознал, что, когда речь идет о творческом развитии, со студентами работать уже поздно. Это возраст, в котором требуется освоение профессиональных, а не творческих возможностей, которые воспитывать надо раньше, в школе.

Поэтому я всегда всем говорю, что развитие творческого мышления надо относить на школьный период жизни. Очень легко, с удовольствием дети осваивают различные методики, творческие приемы и так далее.

— Помимо юбилейной праздничной недели, в этом году в городе проходят и другие крупные события: «Уральская ночь музыки», «Атмофест» и так далее. Насколько важны такие проекты для городской культуры и насколько они характеризуют сам город?

— Они суперважны, это просто гордость города. Столице есть чему поучиться и позавидовать: в Москве, как правило, такие большие события проходят привычно, никто этому не удивляется, не радуется. А Екатеринбург прямо весь на уши встает. Когда проходит какая-нибудь «Ночь музыки», действительно никто не спит, еще и куча народу приезжает туда. Всё как будто бурлит. Эта жизнь внутри мероприятий очень хороша именно в Екатеринбурге.

Очень надеюсь, что таких мероприятий будет становиться больше. Например, мне удалось уговорить Евгения Горенбурга на фестиваль «Красная строка». Не сразу получилось — в Москве книжные фестивали загибаются год от года. Они беднее и слабее. А книжка — это наше всё. Я говорю: давай подхватим падающее знамя, пригласим китайцев, людей из других регионов. Я уверен, что Урал — лучшее место для проведения фестиваля, и он согласился. Посмотрим, что из этого получится. Не знаю, удастся ли мне присутствовать самому, но я очень надеюсь, что всё пройдет замечательно.

— Как может измениться город через 10–15 лет?

— Трудно себе даже представить. Счастье города, что здесь существует архитектурно-художественный университет, потому что это означает высокий уровень культуры и отношения к среде. Проезжая по Екатеринбургу, глядя на вывески, ты понимаешь, что это уровень столичный — очень качественно город выглядит снаружи. Понятно, что кое-что требует ремонта и восстановления, но я думаю, что это не проблема. Это всё починят, погладят, но в общем визуальная часть города производит впечатление приятное.

Культурное бурление, которое происходит в клубах, в каких-то тусовках, в каких-то издательских проектах, — это очень здорово. Думаю, всё это продолжит развиваться. Мне это очень нравится, и я с удовольствием буду принимать в этом участие.

— На этой неделе Екатеринбург отпразднует трехсотлетие. Что бы вы пожелали городу и его жителям?

— Ну, наверное, приглашать меня почаще. (Смеётся.) Мне всегда есть что интересного рассказать и показать. А так — город прекрасно развивается. Я бы пожелал хороших бюджетов в культуре и образовании. Всё остальное, что необходимо для развития культуры и образования, в Екатеринбурге уже есть.

Еще один человек, чье имя тесно связано с историей свердловского рока — это писатель-архивариус Дмитрий Карасюк. Мы публиковали отрывки из его книг про любовь к The Beatles в Свердловске и про историю группы «Агата Кристи».

Свой взгляд на екатеринбургских музыкантов есть и у фотографа Александра «Ежа» Осипова — посмотрите, как необычно и эффектно он снимает рок-звезд.