Кафе "Петербург"

Питер всегда ассоциируется с летом. Максимум – с поздней весной или ранней осенью. Может быть, потому, что именно тогда этот город прекрасен. Сады, фонтаны, Нева и Невский, Дворцовая площадь и Адмиралтейство, Исаакий и Мариинка – всё это видится в летнем мареве и белых ночах. С каналов доносится пыхтение катеров и бубнёж экскурсоводов («великолепный образец творчества итальянских зодчих…»), в летних кафе на Рубинштейна красное в бокалах левитирует над белым, а с проспекта – непрерывный гул праздногуляющей толпы. Красота.

Но даже когда прекрасные тёплые дни проходят, в Питер всё равно хочется.

Умом понимаю, что делать в Питере плаксивой балтийской осенью, промозглой зимой или обильно тающим мартом нечего. Что ботинки будут промокать молниеносно, а гулять по слякоти крайне неприятно – тоже. Но всё равно влечёт туда. Гораздо больше, чем, к примеру, в суетную и базарную Москву.

Кто-то скажет – глупость, но всё-таки думаю, что это любовь. И, конечно, все влюблённые в это прекрасное место склонны его идеализировать.

С этим тихим и ностальгическим чувством и пришли в кафе "Петербург". Наверное, его открыли люди, тоже не ровно дышащие, а потому не могущие желать великому и душевному городу ничего дурного.

Находится заведение в свежеотстроенном офисном здании, и отсюда следует много преимуществ. Есть парковка, отдельный вход и даже возможность заявить о себе нестандартными способами – вместо вывески используется стилизованный парус с хорошо знакомой по пятисотрублёвой купюре фигурой отца-основателя.

Внутри всё под дерево и кожу. Видимо, использовать совсем уж натуральные материалы показалось затратно, но, вместе с тем, хотелось, чтобы «дорого-богато». Другой вопрос – как с этими целями сочетаются развешанные в зале телевизоры – с нашего стола их было видно аж три – по которым непрерывно транслировалась русская попса с барышнями в неглиже, молодыми людьми в татуировках и всяким таким прочим. На мой взгляд – никак, но, видимо, есть постоянные гости, думающие иначе.

Курить в заведении нельзя вовсе, курящим предлагается выйти на крыльцо, где для этих целей стоит лавочка. Это, скорее, хорошо, поскольку сделать систему вентиляции действительно эффективной – чтобы запах дыма не чувствовался и гостей при этом не сдувало – получается мало у кого.

Задачка о сервисе.

Барышня, принявшая заказ, вернулась с напитками через 25 минут. Расстояние от стола до бара – 10 метров. Спрашивается – с какими проблемами на своём жизненном пути она должна была столкнуться, если учесть, что во всём заведении в это время было занято 2 стола?

Забегая немного вперёд, отмечу, что с блюдами всё вышло ещё медленнее и печальнее. Складывалось впечатление, что повар на кухне один и на приход кого бы то ни было он не совсем рассчитывал. Удивление собственной востребованностью сквозило буквально из каждого блюда.

Алгоритм за вечер сложился такой – сидим, ждём, ждём, ждём, кто-то первый замечает одинокую тарелку в руках официантки, чуть-чуть едим, сидим, ждём, ждём, ждём.

«Мидии, припущенные в белом вине и запечённые с сыром пармезан под соусом айоли» 175 граммов за 280 рублей

Царевич Алексей Петрович папу своего не любил. Петр I, когда узнал, что сынуля имеет прямое отношение к политическим играм соперников, сразу же воспылал к нему совершенно идентичными чувствами. Дать же им выход не было возможности – царевич квартировал в Неаполе и вернуться на родину планировал только в сопровождении австрийской армии - оно хоть и шумно, но всё спокойнее, чем в одиночку.

Вот тогда и написал папа сыну депешу – мол, сомнения напрасны тчк приезжай скорее зпт встречаем пирогами золотом блюде тчк вернись зпт я все прощу вск зн

Однако по возвращению картина оказалась далеко не маслом и отнюдь не по холсту. Вместо парадных палат – Петропавловская крепость, допросы, лишение престолонаследования, приговор, в общем – драматический набросок углём по сырой гранитной стенке.

С мидиями произошла ровно такая же история. До заказа они сверкали бриллиантами аппетитных подробностей в описании, а на столе… На столе появилось странное кушанье. «Припущенность в белом вине» не дала мидиям ничего, кроме чуть заметного кислого привкуса, которому крайне далеко до вкусового букета. Соус айоли и сыр пармезан после запекания повели себя как царевна-лягушка, только наоборот – стали похожи на смесь российского сыра и майонеза, чем тоже не порадовали. В общих строках – вероломство и государственная измена.

«Спринг-роллы из тигровых креветок, овощного жюльена и шампиньонов, с острым соусом из помидоров черри» 230 граммов за 395 рублей

Ностальгия - сладкий яд, живущий в сердцах тех, кто надолго покинул родину. Оно уже океан не океан и пальмы не пальмы. Особенно когда мерещится родной до одури шелест ветра в кронах берёз, дымчатый запах баньки и гранёные сто грамм под хруст свежесорванного тепличного огурца. Мучаются люди, пытаются хоть как-то туземными способами приблизить родное далёко. Человек, приготовивший это блюдо, знает толк в ностальгии. Страдал бессонными ночами, глушил раздражение, глядя на густо заставленный чуждыми израненной душе эмигранта разносолами стол. «Смогу!»-думал. «Сделаю, чтоб по родному, по нашему! Что они тут все понимают, черти чумазые!»

И ведь сделал. Талантливо и с любовью.

Только этим можно объяснить столь разительную похожесть «ихних» спринг-роллов на «нашенские» голубцы. Тропическая хрустящесть корочки сменилась влажностью вологодской весны, внутрь к надоевшей креветке моркошечки покрошили – «Жюльен!», а чтобы окончательно придать колорит – сложили эти четыре псевдоголубцовых единицы популярной городошной фигурой «колодец».

Грибов - не класть совсем, острый соус – острым не делать. Нате-выкусите, аборигены. Рас-си-я! Рас-си-я! Расс…

А, так вы не по родине поскучать пришли? Предупреждать надо.

«Морские гребешки, обжаренные на трюфельном масле на белых чесночных гренках, с соломкой из карамельных овощей и соусом порто» 160 граммов за 330 рублей

Последовательность – мать анализа. Можно, ещё не пробуя блюдо, позаниматься дедукцией. Нежный моллюск был пожарен на трюфельном масле – первый запах. Гренки были приготовлены с чесноком – второй. Соус порто – намёк на участие в процессе портвейна или, на худой конец, красного вина – третий. Ведь это такие разные ароматы, как же они будут сочетаться? Слон или кит, кто кого заборет? Любопытству не было предела.

Пахло гребешками. Просто гребешками.

Карамельные овощи оказались до удивительного похожи на корейскую морковку всем, включая вкус. Если снять их сверху, то можно съесть гребешки, оставив гренки на совести повара. Чем не вариант?

«Гусь вяленый» 105 граммов за 350 рублей

Этот редкий специалитет никак нельзя было обойти вниманием. Случается он в заведениях крайне редко, давно уступив пальму первенства вяленому и копчёному мясу и рыбе. А совершенно напрасно. Вяленый гусь обладает определённым букетом, могущим очень порадовать ценителя. Его вкус не перебивает аромат пива, а дополняет его приятной деревенской ноткой. Если без пива, то душа гусятины раскрывается ещё более полно. Впрочем, если пробовали, то и объяснять ничего не нужно, а если нет, то расширить горизонты восприятия будет очень приятно и познавательно.

Цезарь» с курицей 250 граммов за 240 рублей

Генералиссимус потешных войск и глава приказа сыскных дел, князь Фёдор Юрьевич Ромодановский был человеком в быту мягким и очень гостеприимным. Страшную репутацию ему составила бескомпромиссность в следовании букве закона и воле царя. Когда Пётр поручил ему расследование хищений на государственных поставках для армии и флота, Ромодановский составил подробнейший отчёт, не побоявшись идти даже против Меньшикова, «светлейшего князя» и одного из самых верных (правда, и самых вороватых) царских друзей детства. Что уж тут говорить о публике поменьше, казематы Петропавловской крепости были забиты казнокрадцами до отказа, а график работы допросных-пыточных расписан на несколько месяцев вперёд.

«Всё по канонам», - гласила излюбленная фраза князя-кесаря. Автору салата «Цезарь с курицей» в изложении кафе «Петербург» очень повезло, что он живёт существенно позже и достаточно далеко от Ромодановского и его тайной канцелярии. Куски холодного куриного филе, массивно придавившие к тарелке салатные листья, облитые чем-то кисло-майонезно-сливочным. Сыр, бесконечно далёкий от пармезана. Порезанные пополам помидоры черри и варёные перепелиные яйца. Всё это колхозное безобразие окружают сочащиеся маслом сухари.

Какие уж тут каноны. Дело пахнет мошенничеством, каторгой и ссылкой на поселение.

«Царский оливье с креветками, языком и жареным перепелом" 310 граммов за 310 рублей

Князь Борис Иванович Куракин, один из сподвижников Петра I, выдающийся дипломат и первый постоянный посол России за рубежом, оставил в своих записях упоминание о семейной жизни царя и его первой жены, Евдокии Лопухиной: «Правда, сначала любовь между ими, царём Петром и супругою его, была изрядная, но продолжалася разве токмо год. Но потом пресеклась.»

Кто-то из историков считает, размолвка произошла потому, что Евдокия не разделяла взглядов мужа на развитие страны, кто–то – что сам род Лопухиных спровоцировал этот разрыв, пытаясь лоббировать через царицу свои интересы. На самом же деле всё могло быть существенно проще.

Евдокии было бы достаточно хоть один раз подать молодому царю что-то вроде этого салата.

Взял вилку, ковырнул скучное месиво, посмотрел с недоумением на искрошенный огурцовый декор, на перепела, который, возлежа сверху, был вопиюще неуместен, и подумал:

- А с той ли женщиной я живу?

Потом попробовал птичку, по консистенции напоминающую сначала недоваренную, а после чуть пришкваренную на сковородке, вследствие чего румяную, но резиновую, и понял:

- Не с той.

Моментально седлать коня и в Немецкую слободу, к Анне Монс. У неё тоже нет высшего образования, но зато готовит вкуснее, и родня поспокойнее.

С тех пор те царицы, которым все эти глупости с коронами и престолами надоедали, это нехитрое кушанье мужьям и готовили. Результат наверняка превосходил самые смелые ожидания: от немедленной смертной казни до срочной отбывки на всю жизнь в дальние монастыри.

«Салат из куриной грудки, хрустящих гренок, обжаренных в соусе руй, с зелёным салатом и огуречной заливкой» 240 граммов за 240 рублей

Любовь Петра Алексеевича ко всему западному проявлялась постоянно, в том числе, когда в Петербурге стали разбивать сады и парки. Делались они, конечно, на европейский манер, регулярными, и являли собой олицетворение порядка и геометрических форм посреди обычной для усадеб той поры пейзажности.

Время, когда вельможа недоуменно таращил глаза на вопросы «Что собой олицетворяет вооон тот овражек с поваленной берёзою?» прошло. Теперь на месте оврага прописывался крошечный прудик, вместо березы стояла ротонда «Поцелуйная», а в оной, безо всяких сомнений, находился крохотный купидон, сработанный из мрамора и похожий лицом на академика Ломоносова в зрелых годах, но голого, с крыльями и луком. Понятно, логично, приятно.

Правда, использовать ротонду по прямому назначению в голову никому не приходило, из-за амбре недоустроенного поблизости болотца и адских комаров величиной с голубя, но это уже пустяки и мелочи.

Поданный салат был построен по всем канонам парковой регулярности за одной единственной неувязкой: все его составляющие не были снабжены особым смыслом, да и общей картины не составляли. Горстка листьев салата, сбрызнутая чем-то бальзамическим, кучка уже знакомого по «Царскому оливье» струганного огурца вперемешку со сметано-чесночным соусом, прохладная куриная грудка циклопическими ломтиками и венчающая произведение архитектурная группа «Тосты в руе». Впрочем, насчёт соуса руй – его не то чтобы не было на тостах, он им даже воздушный поцелуй не посылал, не знаком, не был и не состоял. Обычный жареный хлеб, впрочем, свирепо пересушенный.

В итоге - как это есть непонятно, пресно, невкусно, черт те что и сбоку бант.

«Солянка «Царская» 250 граммов за 180 рублей

Русским народом эпитет «царский» всегда употреблялся в особо торжественных и парадных случаях. Соберутся за столом друзья, а хозяйка расстаралась, всё ставит и ставит на стол разное вкусное. Вместо того, чтобы старательно раскладывать икринки ровными рядами по сливочной глади бутербродов, чтоб побольше казалось – плюх всё в икорницу и лихо ложку воткнула. Положено в блюдо класть при приготовлении трюфель целиком – пожалуйста, без ухищрений и лукавства. Балык – весь балык под нож. И вот об этой щедрости, прямоте и вкусности ошалелые гости мужского пола скажут, уходя: «Прямо царский стол!», а дамы слегка изменятся в лице и скрипнут зубами, конечно, едва заметно, в рамках приличий зависти к успеху.

Эту же солянку назвать царской мог только её создатель, да и то из слепой любви к детищу. Суп был пожилым, это бросалось в глаза по некой одутловатости содержащихся в нём продуктов. Остротой, насыщенностью и вкусом также не отличался. Наконец, и подан был в странной тарелке, более напоминающей салатник. Если в мире первых блюд есть свой Петербург, то эта солянка, без сомнения, Акакий Акакиевич Башмачкин, титулярный советник из гоголевской «Шинели», всё говорящий своим бессердечным коллегам «Зачем вы меня обижаете?».

Надо проявить жалость, сочувствие и оставить его жить в кастрюльке на кухне. Чай, недолго уж осталось бедолаге.

«Лосось «Гравлакс» с овощным соте, диким рисом и сливочно-горчичным соусом» 325 граммов за 565 рублей

Обращаясь к историческим корням этого блюда, следует обратить внимание на само название, в нём описывается самая суть. Grav – могила, lax – рыба. Рыбу, в большинстве случаев - лосось, присаливали и закапывали в землю. Там рыба одновременно солилась и ферментировалась, проще говоря, немного протухала. Большинство скандинавских рыбаков после этого её доставали и употребляли в пищу а натюрель, а некоторые эстеты слегка поджаривали. Именно таким это блюдо и мог попробовать царь Пётр.

Нынче гравлакс существенно окультурился, в землю его зарывают, только если хотят выбросить, но происходит это крайне редко. Маринованный в специях и пряных травах лосось употребляется стремительно и, как правило, без остатка. Если поддаться гурманским настроениям, можно его и поджарить, но исключительно на сухой сковороде и максимально быстро, так, чтобы снаружи он покрылся аппетитной корочкой, но внутри остался всё тем же, нежным и пряным.

В «Петербурге» же относятся к традициям существенно серьёзнее. Сказали «могила» - значит могила. Поэтому лосося прожарили как следует, до мумийной сухости, чтоб даже намёка на маринованное прошлое не оставалось, а после погрузили его в склеп из тяжёлого и жирного, как чернозём средней полосы, соуса. Для того, чтобы не выжили друзья и близкие, овощное соте и клочки дикого риса также накрыло это ковровое бомбометание.

«О поле, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями?»

«Филе судака, припущенное в сливках, с гарниром из карамелизированных овощей» 265 граммов за 450 рублей

Видимо, благодаря тому, что из закидонов в этом блюде произошли только «карамелизированные овощи», оказавшиеся на поверку просто жареными, блюдо получилось. Природа бывает очень щедра, если ей не мешать. Судак со сливками нашли и гармонично дополнили друг друга, овощи были кстати, и в целом сложился приятный и вкусный ансамбль. Блюдо в его рыбной части до обидного невелико размером, но, в целом, его можно рекомендовать к заказу. Например, как горячую закуску.

«Рулеты из филе индейки с копчёной грудинкой, гарниром из цуккини, жемчужного лука и помидоров черри с соусом из сливочного сыра» 300 граммов за 425 рублей

Довольно радикальным взглядам Петра I на многие вещи, принятые в боярской Руси, можно было найти оправдание. К примеру, повсеместное и обильное употребление в пищу лука и чеснока приводило не только к профилактике простудных заболеваний, но и к запаху. К примеру – боярская дума. Три – четыре десятка солидных, с хорошим аппетитом пообедавших, людей, каждый из которых употребил к разварной телятине и прочему по головке лука. Стоит ли удивляться, что постоянного посольства зарубежных держав в России не было? Да его и быть не могло. Понимая глубину проблемы, царь сначала ограничил употребление этих сильно пахнущих овощей, а после и вовсе устранил боярскую думу. Видимо, и остаточного запаха с лихвой хватало, чтобы сорвать любые переговоры.

Но что царь мог знать о настоящем радикализме? В кафе «Петербург» пошли дальше. Крохотные луковицы, уже подвергшиеся маринаду, были обжарены на сковородке. Вместе с ними этому бессмысленному аутодафе были подвергнуты и помидоры черри. Если стояла задача этой дикостью шокировать гостя – она решена блестяще.

Сами же рулеты, сухие, как язык биржевой сводки, балансировали на грани несъедобности. Соус из сливочного сыра оказался попросту ломтём этого самого сыра. Единственным из предложенного, что можно было съесть и не подумать о бренности всего земного, были ломтики цуккини. Яркая заплата на ветхом рубище.

«Фирменное блюдо «Кролик по-петровски» (Ножка кролика в маринаде из розмарина и ягод можжевельника с гарниром из картофеля, запеченного в беконе, под соусом из чёрного рома и белых грибов» 370 граммов за 695 рублей

Все, кто смотрел эпохальный фильм фантастических ужасов «Чужой», наверняка помнят момент, когда вражеская инопланетная щупальца была изловлена, пришпилена и готова к научному изучению. Тыкает её испуганный учёный, а она, зараза, этак спортивно сокращается мышцами.

Ножка кролика так явно мускулатурой не бравировала, но и расставаться с мясом запросто не собиралась. Ситуация осложнялась тем обстоятельством, что кролик лежал в озерке из жидкого соуса, так что резкие движения ножом и вилкой были противопоказаны. Борьба шла недюжинная, за каждое волоконце приходилось сражаться, чертыхаясь и проклиная кроличьи нормы ГТО.

Соус тоже оказался непрост. Если наличие чёрного рома крайне неочевидно и может быть поставлено под сомнение, то белые грибы были. Правда, редкие, и обнаружить их в озере сливочного было сложно.

Зато картошка в беконе хозяйке удалась. В отличие от кролика, яростно ножу и вилке не сопротивлялась, приятно пропеклась и была съедена в первую очередь.

Если увеличить количество картошки и соуса, а кролика убрать совсем, может получиться недурной гарнир к чему-нибудь мясному. Бог с ним, с кроликом. Пусть дальше скачет по своим марсианским равнинам.

«Свиная рулька, запечённая в остром соусе, с гарниром из тушёной капусты и стручковой фасоли, припущенной с чесноком и грибами» 840 граммов за 985 рублей

Отец уже упомянутой ранее Анны Монс, фаворитки молодого Петра, кроме мельницы и лавки, держал в Немецкой слободе ещё и аустерию, проще говоря - гостиницу с трактиром. Кухня была, разумеется, по национальности, простая и добротная. Сейчас уже трудно сказать, что царь оценил в первую очередь – вкуснейшую рульку с капустой или очарование дочери трактирщика. Вполне может быть, и то, и другое. С уверенностью же можно утверждать только одно - зачастил.

Рулька в «Петербурге» была подана последней из горячих блюд и буквально спасла ситуацию. Прийти с ужина домой голодным – это же форменная глупость. Мясо было хорошо пропеченным и мягким, кожица - аппетитно поджаристой, гарнир из фасоли и капусты также не подкачал и соответствовал. Есть такая особая консистенция у тушёной капусты, когда она продолжает быть хрустящей, но перестаёт быть просто квашеной. К мясу – очень хорошо.

Пожалуй, единственное блюдо из заказанного, что было съедено целиком и с аппетитом.

«Фирменный десерт «Петербург» (Шоколадный капкейк со сливочным кремом, карамелью, свежими ягодами и мятой) 170 граммов за 280 рублей

На ассамблеях, устраиваемых в Петербурге, было принято появляться при полном параде. Кавалеры при наградах, пуговицы на камзолах и пряжки на туфлях с драгоценными каменьями, дамы в туалетах последней моды и с обязательными куафюрами – архисложнейшими причёсками на злобу дня. К примеру, спустили на воду новый фрегат – вечером все барышни обязательно наплетут себе в волосах вавилонов с бушпритами и брам-стеньгами.

Получалось у некоторых исключительно – посмотришь, а над морем из посыпанных пудрой париков как будто настоящий корабль плывёт. А на самом-то деле – бессонная ночь, дикий счёт от парикмахера, да ещё и отмывать потом в семи водах.

С этим десертом случилось как с той причёской. С виду совсем как настоящий. Только шапка из баллонных сливок (сливочный крем?) оплыла молниеносно и завалилась набок. Ломтики гидропонной клубники (свежие ягоды?) распластались по тарелке, как солдаты при артобстреле.

Тесто скончалось от передозировки разрыхлителя, унося с собой тайну шоколадности.

Маскировочный кустик мяты грандиозную халтурность происходящего скрыть не смог.

«Торт «Тирамису» 145 граммов за 240 рублей

«Чизкейк классический» 165 граммов за 230 рублей

Оценивать фабричные торты по отдельности нет никакого смысла. Они везде одинаковые, только разморожены бывают по-разному. Все остальные различия - на уровне цены и, конечно, декора. Где то припорошат какао-порошком и бросят пару кофейных зерён, а где- то нет. Может, хватит сил нарисовать сиропом каляку-маляку по тарелке, а, может, и не хватит. В «Петербурге» припорошили и нарисовали. Правда, лучше от этого, увы, не стало.

«Если на клетке слона прочтёшь надпись «буйвол», не верь глазам своим», - писал Козьма Прутков. Можно напечатать на потолках Зимний дворец, заказать тарелки с названием – всего это мало. Нужна концепция, кухня, обслуживание. Когда же все усилия уходят в антураж, создаётся лишь декорация заведения. Видимость места, в котором можно поесть. Призрак города на Неве.

Впрочем, при таком подходе есть и свои преимущества.

Перепечатав потолки и внеся в меню небольшие корректировки, потом можно будет назвать его «Мадрид», «Париж» или «Оттава».

Какая, в общем-то, разница.