«Мы не знаем, как без него жить». Мать уральца, погибшего в спецоперации, откровенно рассказала о сыне

Уроженец Верхней Пышмы Сергей Мантулло 24 октября погиб в спецоперации. О жизни и смерти уральца мы поговорили с его матерью — почитайте ее откровенный рассказ.

Сергею было 38 лет. Он работал на Опытном заводе огнеупоров в Верхней Пышме, помогал родителям и жил вместе с гражданской женой. Сергей с Евгенией были вместе уже шесть лет и размышляли над тем, чтобы усыновить ребенка.

— Я ему в последнее время говорила: «Раз у вас своих детей нет — так вы осчастливьте чужого, возьмите из детдома». Он очень серьезно об этом думал, — рассказала Ирина Мантулло, мать погибшего. — Моей внучке, его племяннице, одиннадцать — и она его просто обожала! Он к ней никогда без подарка не приходил, они общались часто.

Без подарков Сергей не приходил и к родителям. Ирина Александровна вспоминает, как недавно ей пришлось лечь в больницу — и Сергей без единой просьбы купил ей всё, от тапочек до лекарств. Навещал он ее непременно с фруктами.

— Руки у него были золотые. Ему нравилось что-то строить, что-то красить, в огороде он помогал. Вскопать, принести, унести... Приходил, помогал. У нас же дом частный, и 90% работы по дому на нем было, — вспоминает Ирина заботу сына.

Жизнь семьи Мантулло перевернулась в сентябре. Сотрудник военкомата пришел к Ирине, вручил ей повестку на имя Сергея и попросил передать ему. Когда мужчина увидел бумагу, то пошел в военкомат — как вспоминают родные, без единого сомнения.

— Для него даже не стоял вопрос, идти или не идти. Отозваться, раз призвали — он считал это своим долгом. Но я видела, что он переживал. У него до отправки была неделя, и у него были тяжелые мысли, он как-то всё это внутри себя переваривал. Один раз он не мне, жене сказал: «Я думаю, я там погибну». Спонтанно вырвалось, может быть, в порыве какой-то грусти. Это ведь страшно. У нас на полигоне неподалеку стреляют — уже страшно, а там-то как? — задается вопросом Ирина.

Отец подтверждает: после получения повестки Сергей не колебался ни секунды. Объясняется это принятой в семье моралью.

— Я могу сказать одно: в нашей родне не было сук. Мы выросли по законам, скажем так, нетрадиционным, у нас вся родня — сидевшая, поэтому не было разговора, чтобы идти или не идти. Раз надо Родине — значит пошел. Тут колебаний никаких. Мы немножко другие люди, так что даже вопрос такой не стоял, — объяснил Андрей.

Как Сергей относился к спецоперации, Ирине сказать сложно. Сама она иногда следила за этой темой по телевизору — через новости и политические шоу. В разговорах с сыном речь о политике не заходила.

Сергея забрали в учебный центр. Он связывался с родителями — и они запомнили каждый из звонков. Один раз вышел на связь из Ростова, затем — из Белгорода, через три дня сказал, что едет в Луганск, а еще через пару дней Ирине позвонил его сослуживец. Он передал от Сергея привет и сказал, что у них всё в порядке.

— В последний раз Сережа позвонил в конце октября. Голос у него был бодрый, вот честно, абсолютно оптимистичный настрой. Я говорю: «Серега, ну ты автомат-то знаешь? Стрелять-то хоть умеешь?» Он отвечал: «Конечно, умею, я ж в армии был!» Так, шутковались просто. Надо же было как-то разряжать эту атмосферу. Он не рассказывал, что они делают, где находятся. Но голос был нормальный, — уверена Ирина.

Всего через несколько дней в дверь семьи Мантулло постучался представитель военкомата с похоронкой. Как это случилось, женщина почти не помнит.

— Он сказал, что Сережа погиб, и мне стало плохо. Мне помогали врачи. Когда он погиб, как именно — мы не знаем. Но нам сказали, что он представлен к награде, сказали: «Ваш сын погиб не как трус. Как герой», — рассказала Ирина. — Потом мы поехали в военкомат. Человек, сопровождавший гроб, сказал, что Сережа получил осколочное ранение в голову.

Ирина не стала открывать гроб: она решила запомнить сына живым. Отец Сергея, Андрей Федорович, нашел в себе силы посмотреть на тело.

— Ушел мужиком, килограммов сто с лишним — вернулся худой. Очень худой. Вот такая дырка в голове: четко в висок вошла. И нет правого глаза, — описал увиденное Андрей.

Ирина просит мужа не показывать поврежденный глаз на себе. Андрей отвечает: «Да какая теперь разница».

Сергея похоронили с воинскими почестями. За организацию похорон родители благодарны Минобороны: по их словам, военные взяли всё на себя.

Ирина прекратила смотреть телевизор: она просто не может следить за спецоперацией, как раньше. Двор в ухоженном доме впервые за много лет безнадежно занесен снегом. Пенсионеры пытались расчистить его сами, но новый снегопад еще сильнее завалил дорожки — и сил на уборку не хватает.

— Он был замечательным. Мы не знаем, как без него жить. Он помогал нам по дому, я без него никак. Вообще никак. Я никому, я врагу не пожелаю даже представлять то, что мы сейчас испытываем. Это нельзя переживать никому, — убеждена Ирина.

Андрей твердо говорит, что горд за Сергея. И за то, как он жил, и за то, как погиб.

— Мы горды за сына. Мужик. Не уклонился, не струсил. Родился мужиком, ушел мужиком и погиб мужиком. Я считаю — это может звучать пафосно — но мне не стыдно за него, — убежден мужчина.

Вдова Сергея временно переехала к его родителям — чтобы поддержать их. В феврале они должны были отметить 39-летие сына, а в следующем году у Андрея и Ирины юбилей: 40 лет совместной жизни. Но о праздниках сейчас невозможно даже говорить.

— Я всё понимаю, что нужно защищать людей Донбасса, всё понимаю... Но для меня понятна, например, Великая Отечественная война. А остальные конфликты — они для меня вообще непонятны, это просто черное пятно. Мне не принципиально как-то прославить Сережу. Кто его знал — тот и так будет его помнить.

— Не должно быть так, чтобы матери хоронили своих детей. Никогда не должно, — убеждена Ирина.

Всю информацию о спецоперации мы публикуем в специальном разделе.