Директор филармонии: "Мы хотели построить зал на воде ещё пять лет назад, но теперь там появится храм"

На этой неделе в Свердловской филармонии стартовал 81-й сезон. По традиции первые шесть дней зрители могут наслаждаться концертами за столиками. Симфонический же сезон стартует 13 сентября. Кстати, в конце первого осеннего месяца оркестр филармонии отметит 80 лет со дня своего создания.

Накануне нового сезона мы пообщались с директором филармонии Александром Колотурским. Так получилось, что большая часть беседы была посвящена теме строительства нового зала. Об этом давно ведётся речь (кстати, об этом в интервью E1.RU говорил пианист-виртуоз Денис Мацуев), но, кажется, в скором времени вопрос может быть наконец-то решён.

– Я считаю, что у нас в городе есть два культурных заведения, которыми реально можно гордиться: "Коляда-театр" и вы. Вам, как директору филармонии, не обидно, что зал для неё не могут построить уже много лет? Зато планируют построить конгресс-центр с залом рядом с выставочником на болоте...

– Не продолжайте. Обидно. К сожалению, всё гораздо глубже. Моя такая теория. В концертный академический зал ходят от одного до пяти процентов населения. Это такая мировая статистика. В Екатеринбурге этот показатель составляет три процента. Это ведь относительно всего населения совсем немного.

Но почему-то во всём мире классическое искусство берегут и вкладываются в его развитие. Например, в Японии проводили большое исследование рабочих на конвейере. И выяснилось, что у людей, которые обучались музыке, производительность труда на 20 процентов больше. В итоге они сделали обязательным музыкальное обучение в общеобразовательной школе.

Когда правящая элита понимает значение классической музыки, то всё получается.

– То есть у нас такого понимания нет?

– Я думаю, что нет.

– Насколько для филармонии важно, чтобы в зале было не 700 мест, а полторы тысячи?

– Знаете, для самой филармонии это неважно. Для нас даже меньше забот, поскольку наполнить небольшой зал проще. У нас, кстати, сейчас в среднем 95% мест всегда заняты.

Но мне просто обидно, что город, имея такую филармонию, такой оркестр... Мы могли привлечь к классической музыке дополнительную публику. Ранее с этой целью мы стали развивать и виртуальные залы, чтобы население в области тоже имело возможность слушать классическую музыку, независимо от того сколько мест в нашем зале. Сейчас на концерты приходят 700 человек, а ещё 900 смотрят в виртуальных залах по всей области.

– Какое-то было оживление с темой нового зала для филармонии в связи с давним проектом "Атомстройкомплекса" возле "Космоса". Насколько я понимаю, там может появиться акустический зал.

– С Виктором Валерьевичем Ананьевым я встречался ещё в феврале. У меня от них есть все предложения и эскизы. Там очень хорошо встаёт зал на 1 600 – 1 700 мест.

У нас же самая большая проблема – земля. Дело в том, что три губернатора Свердловской области давали поручение найти возможность выделения участка для строительства зала, но его так и нет.

На последней встрече в мэрии я предлагал четыре варианта участков. Но мне был дан прямой ответ, что для концертного зала в городе земли нет.

– Почему?

– К примеру, в одном месте надо вырубить пять деревьев. Но ведь для строительства дорог их убирают рощами.

– Можете перечислить те варианты, которые у вас были или есть?

– Первый – это сад Вайнера. Мы давно его уже предлагаем. Второй – на воде, где собираются построить Храм Святой Екатерины. У нас есть эскизный проект для этого места. Здание было бы в виде куба. Весь мир бы стоял на ушах! Но нам сказали, что он закрывает "Динамо", что это вода…

Третье предложение – за Макаровским мостом (со стороны Театра драмы) сделать продолжение набережной. Там бы получилось очень красиво.

Также предлагали построить на месте элеваторов на Челюскинцев, но там УГМК будет строить жилой комплекс. Ещё был вариант рядом с Дворцом молодёжи, но там хотят построить многоуровневый паркинг. Но мне опять сказали, что надо рубить деревья.

– Сколько вам надо земли в гектарах?

– Всего один гектар. В саду же Вайнера нам бы и вовсе хватило 30 соток.

– Получается, что тема с залом зашла в тупик?

– Есть проект, за который зацепился Денис Владимирович Паслер. Речь идёт об участке напротив филармонии между Карла Либкнехта, Первомайской и Царской. Там часть земли принадлежит ООО "Челябэнергострой" (им владеет корпорация "Маяк" депутата Владимира Конькова). У нас есть эскизная проработка проекта размещения тут двух залов. Было совещание у председателя правительства области, на котором собственнику предлагали продать этот участок или поменять его на другой. Но пока никакого решения нет.

– Мне кажется, что вариант рядом с нынешней филармонией – самый очевидный, поскольку получится создать комплекс, сделать подземный переход.

– Вы всё правильно говорите. Именно в этом плюс этого варианта. К тому же не придётся строить репетиционные залы, так как тут всё рядом.

– Сколько надо времени, чтобы построить его?

– Обычно на Западе речь идёт о четырёх годах, а у нас, думаю, это лет пять. Главное решить вопрос с землёй.

– Какова цена вопроса строительства нового зала?

– Чем дольше тянется эта тема, тем она выше. Думаю, что хватит 2-2,5 миллиарда рублей. Это будет очень хороший акустический зал.

– Но у выставочника зал оценивали в 3,3 миллиарда.

– На самом деле даже больше. Меня ведь как-то приглашали туда, но я отказался, так как это утопия. Они взяли концепцию "Крокус-центра", но там инвесторы построили метро. А у нас что? Если бы меня назначили там директором, то я бы взял пистолет и застрелился.

– По вашему мнению, заполнять подобный зал в Екатеринбурге нереально?

– Три-пять концертов в год. Остальное время он будет простаивать. Заполнять зал на такой удалённости от центра города нереально.

– А вы сможете загружать 1 700 мест в новом зале?

– Конечно, не сразу, но сможем.

– И билеты станут дешевле?

– В два раза. Это же очевидно, поскольку расходы на организацию концертов останутся прежними. Новый зал позволит приглашать другого уровня музыкантов, организовывать проекты. Мы сможем войти в мировое концертное пространство. Как мы можем конкурировать со своими 700 местами с залами, где 1 700 мест? Это нереально. Мы достигли максимального уровня доходов за счёт высокой заполняемости.

– Лично я большой поклонник Дмитрия Лисса. И я прекрасно понимаю, что он востребован по всему миру. Как вам удаётся его удерживать?

– Во-первых, Дмитрий Ильич уже больше 20 лет работает у нас. И оркестр – его ребёнок, которого он всё это время выращивал и довёл до такого высокого международного уровня. Так что, может быть, отдавать чужому человеку жалко. Во-вторых, мы делаем всё, чтобы были достойные условия. У нас контрактная система, в которой чётко прописана загрузка. Сейчас у него 12 программ. Плюс к тому же – гастроли оркестра.

На данный момент у нас уже согласован сезон 2017 – 2018 года, а в январе, надеюсь, распишем 2018 – 2019 год. Мы ведь существуем в европейском рынке, а там идёт планирование на два-три года вперёд.

– А насколько конкурентны зарплаты в Свердловской филармонии?

– На российском рынке мы конкурентны, а на московском и мировом, конечно же, нет. До 2014 года доходы музыкантов были в 2–2,5 раза больше, чем в среднем по региону. Но у нас колоссальная нагрузка. Американские оркестры дают порядка 150 концертов в год. Наш – около 100 штук. И это одна из самых больших нагрузок в России. Известные федеральные коллективы обычно 60-80 в год. Плюс к тому у нас много новых программ – около 70. Это минимум 300 произведений, которые надо сыграть на высочайшем уровне.

– Какая сейчас текучка в оркестре?

– У нас сейчас нет её совсем. Уходят люди только на пенсию. Очень редко, когда мы говорим артисту, что не заключим с ним новый договор. Контрактная система существует с 1993 года, все творческие работники заключают с нами срочный трудовой контракт на срок от одного до трёх лет. И даже за три дня до его завершения мы можем объявить о том, что не станем продлевать контракт. Но обычно это происходит за пару месяцев.

– Это система с одной стороны мотивирует, а с другой – нервирует.

– Так было, когда мы только переходили на эту систему. Сейчас уже не так.

– Сколько человек после прошлого сезона ушли?

– Один. Ему 70 лет. И мы за год его предупредили, что не станем продлевать контракт.