Сгорела от рака в 34 года. Как екатеринбуржец пытается наказать виновных в смерти молодой жены

Когда Кирилл Шуплецов рассказывает о своей жене, он иногда произносит «мы»: «Мы заболели», «У нас кончились деньги». Его супруга Дарья Антропова скончалась от рака почти год назад — 4 июня 2020-го. Теперь он пытается наказать тех, кто виноват в смерти любимой. В трагедии он винит врачей.

Первые недомогания, ошибочный диагноз

2019 год для Дарьи Антроповой складывался отлично: она получила повышение по работе и купила новую квартиру. Вместе с Кириллом они строили амбициозные планы, коллеги по рекламной сфере были ею довольны.

— Я был знаком с Дашей много лет назад, она в те годы занималась медиапланированием. Это непростая работа, которая требует одновременно усидчивости, внимательности, умения работать с большим объемом данных, но при этом оставаться человеком творческим. Очень сложная работа. Я помню Дашу как большую труженицу, человеком, который не совершал ошибок. Всегда с такой открытой улыбкой, искренностью и радостью, — отзывается о Дарье бывший коллега.

В конце мая 33-летняя молодая женщина впервые почувствовала себя плохо — ей стало больно сидеть, неприятные ощущения появлялись в области таза.

— Мы тут же обратились к врачу. Прошли разные процедуры: МРТ, КТ и биопсию. Все анализы делались в СООД (Свердловский областной онкологический диспансер. — Прим. ред.). На основе этих биопсийных данных врачи диспансера, несмотря на все титулы и научные степени, не сумели определить правильный вид рака. Она у меня в августе поехала лечиться с диагнозом «лейкоз», который считается сравнительно легким видом, хорошо поддающимся лечению, — рассказывает Кирилл Шуплецов.

Биопсия — это метод исследования, при котором врач забирает у пациента клетки или ткани организма и анализирует их. Такой анализ обязателен при подозрениях на онкозаболевание.

В августе Дарью отправляют на лечение в ЦГБ № 7, где ее госпитализируют. За полгода она прошла пять курсов химиотерапии. В какой-то момент опухоль даже уменьшилась, но Дарье становилось всё хуже. В январе 2020 года врач проводит повторные анализы и ставит диагноз: саркома Юинга.

— Дело в том, что это заболевание, как потом выяснилось, локализовано именно в малом тазе. Это очень специфичное место локализации.

Дарья активно вела свой блог в Instagram, в нём она рассказывала о том, как проходит лечение. В октябре 2019 года мы публиковали ее колонку. Тогда женщина еще думала, что у нее лимфома.

— После всех ужасов химиотерапии и после моего последнего поста я поняла, что культура общения с такими, как я, у нас в стране почти что отсутствует. Хотя не почти. Напрочь. Совсем, — писала Дарья два года назад.

Позднее лечение

Лечащий врач сразу сказал семье: состояние тяжелое, пропущенные полгода дали о себе знать и он сделал всё, что мог. До конца марта Дарья осталась без терапии, а ситуацию усугубил коронавирус, из-за которого женщина не могла попасть на лечение в Москву. Но пара сдаваться не собиралась.

— Однажды мы узнали, что существует такая форма справки: 057. Количество таких справок, которые онкологи могут выдавать пациентам, ограничено. По ней вас могут принять в московском центре онкологии имени Блохина, это лучший центр диагностики и лечения рака в России. Мы добились получения такой формы и отправились в Москву. Большое спасибо РЖД за помощь в перевозке, — говорит Кирилл.

В Москву семью вынудило уехать отсутствие лечения в Екатеринбурге. Столичные врачи провели Дарье уже третью биопсию и подтвердили саркому Юинга. Как показала практика, определить эту болезнь вполне возможно и полгода для этого не требуется. Но Дарья их уже потеряла. В этот момент у пары появилась новая проблема: закончились деньги, а женщине становилось все хуже.

— Мы вернулись в Екатеринбург, где нас госпитализировали в СООД. Состояние Даши уже было довольно тяжелое, и без поддерживающей терапии и капельниц она уже не могла. В любой момент мог случиться сепсис, и она бы умерла. Я ей делал перевязки, потому что у нее начался распад опухоли.

Распад опухоли происходит при активном росте ракового узла. С такой проблемой сталкивается не каждый пациент, но, если это происходит, этот процесс начинает очень серьезно угрожать жизни пациента.

По словам Кирилла, опухоль у Дарьи дошла до размера дыни, вставленной в таз. У женщины начались кровотечения, муж каждые четыре часа круглосуточно делал ей перевязки. Фактически он жил вместе с ней в больнице, потому что персонал был слишком загружен и не мог выполнять все процедуры.

— У меня нет претензий к медсестрам и лечащим врачам СООДа, они не могли делать перевязки так часто. Дашке они требовались каждые четыре часа, из опухолей были большие выделения, я сам их освоил. Иначе бы она просто очень быстро умерла. Видеть это чудовищно. В середине апреля нас выписали на дожитие, — рассказывает мужчина.

Последняя попытка

Незадолго до выписки Дарье впервые предоставили психолога. Кирилл до сих пор ему благодарен — это был первый человек за всё время, который разговаривал с семьей человеческим языком, а не протоколами и анализами. Он старался утешить семью и помочь. Но пара всё еще не хотела сдаваться.

— Нам жить очень хотелось. Мы пытались найти выход и объявили сбор денег. Дашу многие знали, у нее было очень много хороших, добрых, умных, честных друзей. Поэтому сбор мы закрыли очень быстро. Мы договорились с одной московской клиникой, которая, несмотря на ковидные ограничения, согласилась нас принять и попытаться сделать еще одну попытку.

Даже в платной клинике врачи не могли оказывать требуемый интенсивный уход, поэтому большую часть времени многие процедуры продолжал выполнять Кирилл. Второго июня Дарью выписали, лишив семью всяких надежд. Влюбленные сели на поезд и поехали домой, в Екатеринбург.

— По пути домой Даша почувствовала себя совсем плохо.

Новые проблемы

В Екатеринбурге, прямо на вокзале, Кирилла с погибшей женой встретил наряд полиции. Так положено, когда в поезде умирает пассажир. Сотрудники составили протокол, допустив несколько ошибок. Самое главное — женщину почему-то записали как Наталью, а не Дарью. Из-за этого вдовец не смог в нужные сроки забрать ее тело.

— Мне пришлось побегать по разным инстанциям и доказывать, что мою жену зовут Дарья, просто чтобы ее похоронить. Я хотел бы обязательно отразить такой момент: я очень благодарен донорам крови. Многие не знают, но при химиотерапии у онкобольных сильно падает уровень гемоглобина, они теряют сознание и волю к жизни, часто падают в обморок. Например, поэтому в седьмой больнице в туалетах отделения гематологии нет засовов изнутри — они могут упасть. Без порции крови им просто не выжить. Дарье много раз делали трансфузию крови.

Наказать виновных

Первое время после трагедии Кирилл ничего не мог делать. Лето и осень 2020 года прошли для него очень тяжело. Весной этого года он связался с Юлией Федотовой — юристом, у которой есть опыт работы с ятрогенными преступлениями (то есть связанными с ненадлежащим оказанием медицинской помощи). Например, она помогла получить компенсации семье женщины, погибшей из-за аппендицита.

— Я бы хотел, чтобы врачи, которые не умеют отличить один вид рака от другого, не были на своих рабочих местах. Они объективно вредят людям. Понимаете, нам за лето 2019 года врачей шесть или семь ставили самые разные диагнозы, но точно не саркому. Ставили растяжения, ушибы. Такие люди не должны больше работать в этой области.

Кирилл подал заявление в Следственный комитет. Дело еще не возбуждено, но следователи, по словам Федотовой, будут назначать экспертизу и уже запросили необходимые документы.

Что такое саркома?

Мы поговорили со старшим научным сотрудником того самого центра имени Блохина, где Дарья проходила лечение в последний раз. В первую очередь мы хотели узнать у Игоря Самойленко, что такое саркома и действительно ли ее сложно диагностировать.

— Конечно, саркома — нечастая болезнь. Ее можно лечить, но это не всегда удается сделать, и люди по-прежнему могут умирать от саркомы. Нам многим удается помочь, но не всем. По сути это злокачественная опухоль, которая в основном может поражать кости. На ранних стадиях ее очень трудно обнаружить, это быстро прогрессирующая история. Конечно, чем раньше, тем лучше, но тут есть определенный элемент везения, — говорит Самойленко.

По словам специалиста, саркома действительно отличается от лимфомы, которую изначально подозревали у Дарьи Антроповой.

— Действительно, у молодых саркома встречается чаще, но 34 года — это тот возраст, когда ты еще вполне можешь ей болеть, это нормально. Лимфома и саркома — это разные болезни, здесь надо разбираться в каждом отдельном случае. Но для диагностики это не самые простые болезни. Не то, что ты увидел и сказал, что с человеком. Зачастую здесь требуются сложные, длительные тесты, которые помогут отличить одно от другого. Это весьма индивидуальная история. В России диагностика раковых заболеваний развивается неравномерно. В крупных городах-миллионниках лучше доступ к медицинской помощи, а людям, которые живут далеко от этих мест, бывает сложновато, — рассказал эксперт.

«Это медицина»

Медицинский юрист Марина Агапочкина в разговоре с E1.RU заступилась за врачей, поставивших диагноз и занимавшихся лечением.

— Постановка диагноза — процедура крайне сложная. А разница в дифференциации вида опухоли вызывает, безусловно, значительные затруднения. И возможно, что установить [тип рака] не представлялось возможным. Нет виновного в том, что возникло такое заболевание. Лучшие специалисты со всего мира не могут ответить на вопрос, из-за чего бывает рак. И какого виновного мы здесь будем искать? Есть ситуации, когда виновных нет. Потому что где-то в другом месте решают за нас, заболеет человек или нет. Но сама по себе постановка диагноза — крайне сложный процесс, и иногда такой результат.

Комментарий онкодиспансера

Мы попросили прокомментировать историю Дарьи в Свердловском областном онкодиспансере. Вот что нам ответили:

— Саркома Юинга — одна из самых агрессивных злокачественных и сложных опухолей, схожих по морфологии с другими злокачественными новообразованиями, имеет «стертую» клиническую симптоматику, морфологическая диагностика осложняется наличием одного типа клеток с другими онкопатологиями, в том числе с лимфомами. Поэтому врачи на первом этапе лечения не всегда могут спрогнозировать положительный эффект: для корректировки терапии проводят ряд иммуногистохимических исследований. К сожалению, даже при всех усилиях не всегда можно обеспечить положительный прогноз.

В онкоцентре подчеркнули, что специалисты диспансера инициировали создание в регионе проекта, который сможет объединить знания врачей различных специальностей в борьбе с этой очень опасной онкопатологией — саркомой. В мультидисциплинарную команду «Саркомной группы» вошли врачи и биологи, специализирующиеся в шести направлениях, каждое из которых играет одинаково важную роль в диагностике и лечении этой злокачественной опухоли.

Прочитайте важные факты о раке, о которых рассказывал главврач онкоцентра. Мы публиковали 10 главных заблуждений об этом заболевании. E1.RU вел проект под названием «Онколикбез». Все материалы из него вы найдете в этой подборке.