Андрей Гавриловский: "Надеюсь построить второй небоскрёб рядом с "Высоцким"

– Осьминоги какие-то резиновые. Нет сейчас в России нормальных. Давайте уберём их из меню, – говорит официанту ресторана в "Высоцком" собственник небоскрёба Андрей Гавриловский. После презентации новых экспонатов для музея Владимира Высоцкого он согласился дать интервью E1.RU. Ему надо было спешить на встречу, а потому мы пообщались в ресторане на 37-м этаже.

Чувствуется, что Гавриловский наслаждается возвращением домой. Хоть это формально и произошло около года назад, но только сейчас, когда уголовное дело закрыто, он может без опасений ходить на работу, общаться с подчинёнными и планировать новые мегапроекты.

В интервью E1.RU он рассказал, почему рискнул год назад вернуться в Екатеринбург, несмотря на федеральный розыск, как ему удалось договориться о закрытии уголовного дела и зачем ему строить очередной небоскрёб.

– Накануне вы признались, что вернулись в Екатеринбург ещё больше года назад. Почему решились на такой шаг, хотя тогда были в федеральном розыске?

– Всё просто: я был вынужден 19 месяцев жить за границей. Честно скажу, когда снег увидел, то перекрестился. Когда ты уезжаешь отдыхать за границу на две недели, то это одно. А когда на полтора года, то совсем другое ощущение. Знаешь, я сейчас так нажился за границей. Ты меня сейчас спроси: куда я хочу поехать отдыхать?

– Спрашиваю: куда желаете отправиться?

– Никуда! Я там так нажился за это время и побывал практически во всех странах, которые мне были интересны. Обычно жил три недели, максимум месяц. Потом просто надоедало. Больше всего понравилось в Сингапуре. Побывал практически во всех приличных странах Европы, Эмиратах, Японии.

– Вы сказали, что вернулись год назад в Екатеринбург через белорусскую границу. Не было опасений, что могут задержать?

– Естественно, были. И я был готов к этому. Например, не взял с собой дорогих вещей, поскольку после задержания на границе могут попросту их забрать.

– А каким образом скрывались от правоохранительных органов? Может быть, сняли конспиративную квартиру?

– Нет, я жил у себя в частном доме. У меня там даже на улице висят камеры: если какая-то чужая машина подъезжает к нему, то мы её заранее видим.

– Что надо делать, чтобы быть в федеральном розыске и остаться на свободе?

– Тут главное – не попадаться полиции. Не надо, например, ходить в людные места. К тому же у меня был ограниченный круг общения из 30 человек, которые знали о том, что я живу в Екатеринбурге. И я был совершенно уверен в них.

– И всё-таки для вас было принципиально вернуться в Екатеринбург?

– Конечно. На каком-то этапе я даже был готов к тому, что меня закроют. По уголовному делу мне грозило до десяти лет. Очень уж было некомфортно за границей. Понятно, что меня уговаривали не делать этого, открыть какой-то бизнес за границей. Но это не моё. Не могу я там. Там классно: провести две недели, походить по музеям, покушать, но всегда жить там невозможно. Хотя большая часть людей к нам нормально относилась. Только в Чехии один раз таксист отказался везти нас из аэропорта, узнав, что мы русские.

– Когда вы начали вести переговоры с вашими оппонентами о заключении мирового соглашения?

– Мы их не прекращали вести с самого начала конфликта. И даже несколько раз у нас получалось договориться, а потом по каким-то причинам они срывались. Финальное соглашение было заключено осенью прошлого года. Но, конечно, пока такой вариант не одобрил следователь, а затем суд не прекратил уголовное дело, я не был до конца уверен, что всё завершится хорошо.

– Вы можете всё-таки раскрыть хотя бы какие-то детали соглашения?

– Этаж к ним ушёл. Хотя и нет доказательств оплаты, но суд встал на их сторону. Мы это решение исполнили. Им, видимо, стало интересно закрыть это дело.

– То есть речь идёт о какой-то денежной компенсации?

– Не только о деньгах. Так скажу. Расшифровывать сейчас уже нет смысла.

– Спустя длительное время можете сказать – эта борьба имела смысл?

– Если бы я изначально знал, какие силы их поддерживают, то не стал бы ввязываться в эту историю.

– Не опасаетесь, что после закрытия одного уголовного дела могут завести следующее?

– Ничего исключать, конечно, нельзя. В нашей жизни всё может быть.

– А что за история с одним из руководителей четвёртой овощебазы Иваном Обуховым, который якобы хотел забрать у вас "Высоцкий"?

– Он и его соратники хорошо знают человеческую психологию. Когда я был вынужден уехать за границу, то Обухов предложил решить мои проблемы. Схема была такая: я должен был заехать в Россию через Казахстан, потом мы с ним должны были походить по нужным кабинетам и порешать мои проблемы.

Я же тоже не дурак и пробил, кто он такой. За ним есть масса историй рейдерских захватов. Думаю, что они хотели закрыть меня в Казахстане в каком-то гараже, напоить какими-то препаратами, чтобы я подписал нужные документы. Слава богу, что Обухова арестовали и теперь он в СИЗО. Надеюсь, он больше не сможет творить свои грязные делишки.

– Пересекались ли вы ещё с Обуховым после той встречи?

– Я нет, но через месяц ситуация получила продолжение. Дело в том, что большая часть "Высоцкого" была записана на мою дальнюю родственницу. Вдруг в декабре 2013 года к ней заявился кавалер с цветами, обещаниями красивой жизни, признаниями в любви к ней и её ребёнку. Несколько месяцев он с ней встречался, а потом вдруг заявил, что хочет снять офис в "Высоцком". И спросил, а не может ли она помочь.

Она сразу сообразила и мне позвонила. Через час за ней приехала машина и увезла её в загородный дом. Попросту боялись, что у неё ребёнка украдут и потребуют подписать бумаги. В течение месяца мы переоформляем бумаги.

Кавалер об этом не знал и продолжал её кадрить. В итоге он предложил ей познакомиться с его двоюродным братом. Привозит в "Тихвин" на второй этаж в лобби. И оказалось, что братом является тот самый Иван Обухов. Он стал говорить, что Гавриловский такой негодяй, что он хотел помочь, а он отказался. Обещал отправить её с возлюбленным на Кипр, дом купить. Сладкие песни пел, одним словом.

Родственница призналась им, что на ней ничего нет. Они это дело проверили, а в итоге посадили её в машину и отправили домой. Схема точно такая же, как и в случае с Новиковым. Только у меня девчонка сообразила и сразу мне позвонила.

– Вы же накануне ходили общаться к следователю. О чём там шла речь?

– Я ему рассказал ту же самую историю, что и вам. Что теперь они с этим будут делать я не знаю. Думаю, что привяжут к тому уголовному делу, которое уже заведено на Обухова.

– Чем сейчас планируете заниматься в Екатеринбурге?

– Надеюсь построить второй небоскреб – 37-этажную башню – рядом с "Высоцким", которую мне согласовывал ещё Чернецкий. Понятное дело, что сейчас её должны одобрить совсем другие люди. Надеюсь, что получится встретиться с руководством области, обсудить какие-то планы. Но честно скажу, что после ухода Росселя я не смог подписать ни одну бумажку в МУГИСО.

– Вы хотите реализовать тот же проект, который был представлен тогда?

– Посмотрим. Нам предстоит пройти два градостроительных совета – будет необходимо выполнить. У нас ведь были только эскизы. Там могут быть офисы, гостиницы или апартаменты. Что-то из этого. Ничего другого на этом месте сделать нельзя. Вообще планов много, но всё зависит от состояния экономики.

– Почему решили расширить музей и запустить ещё один этаж?

– Мы ведь в прошлом году купили новые экспонаты. Плюс к тому нам сделала подарок Марина Влади. Куда их впихивать? Зачем это надо? Лучше сделаем красиво и хорошо. Тем более что наш музей посещают даже больше людей, чем московский.

– Дорого обойдётся запуск второй очереди музея?

– В масштабах "Высоцкого" – копейки. Даже не думаю об этом.

– Мне рассказали, что вы после возвращения побывали в Ельцин-центре. Мне кажется, что музей первого президента и Высоцкого чем-то перекликаются по своей сути, рассказывая историю одного отдельного человека и эпохи.

– Согласен. Какие-то их интерактивные штуки я хочу реализовать в нашем музее. Скажу честно, что мне экспозиция в Ельцин-центре очень понравилась. Вообще, я очень трепетно к нему отношусь. За год до смерти же он был у нас на смотровой площадке в "Антее". Спасибо Росселю, что к нам привёз.

У Бориса Николаевича были какие-то проблемы с ногой – так что на смотровую ему было трудно подняться. Спросил меня, почему лифт не поставил – пришлось ему пообещать, что сделаю. Я же в конце 80-х организовывал в комитете Комсомола прослушивание его выступлений. Работяги приходили и слушали. Я ему про это рассказал, и он очень удивился, так как не знал, что его записи кто-то слушал.