Жительница Урала 30 лет работала на заводе, а теперь создает одежду в русском стиле за десятки тысяч

Можно ли, проработав 30 лет по технической специальности, с головой погрузиться в творчество и преуспеть в нем? Любовь Новоселова доказала, что да. Она была главным технологом на Сысертском фарфоровом заводе, восстанавливала технологию создания фаянсовых иконостасов, утерянную после революции, а потом вместе с дочерью Марией Нефедовой открыла мастерскую рукоделия в центре Екатеринбурга.

Теперь Любовь методом лоскутного шитья создает одежду (и помогает делать это другим), которую готовы покупать за десятки тысяч рублей и показывать на выставках в Японии и Париже. Рассказываем, чем хороша одежда, созданная своими руками, и как сысертский завод сделал то, что, по словам Любови, не мог ни один другой в стране.

Мастерская «Лоскутный домик» — это три небольшие комнаты на Ленина, недалеко от площади 1905 года. Когда заходишь в мастерскую, кажется, что попал в старинную избушку: здесь повсюду платья в традиционном русском стиле, цветастые куклы-обереги и созданный своими руками декор, который в современных квартирах вряд ли увидишь.

«Лоскутный домик» открылся три года назад. Тогда Любовь ушла на пенсию и смогла полностью посвятить себя шитью, которое всегда любила, ее дочь Мария загорелась идеей открыть мастерскую, а муж подал идею, какую именно.

Большая часть стартового капитала ушла на аренду, швейные машинки не покупали — привезли из квартир Марии и Любови, но пришлось покупать мебель. Любовь перебралась из Сысерти в Екатеринбург.

Тогда же в центр Екатеринбурга переехала одежда Любови и Марии, которую они шили сами, — ее показывали в качестве примеров. Была среди нее и та, которую создавали в технике лоскутного шитья (из лоскутков ткани), очень нравившейся Любови, — отсюда и название мастерской «Лоскутный домик».

— Мы остановились на том, что нужно давать людям возможность реализовывать самые смелые творческие планы по выбору своего имиджа, гардероба. Решили, что откроем мастерскую, где будем обучать людей различным техникам шитья, — говорит Любовь. — Первоначально это было именно лоскутное шитье — это нестандартный подход к созданию одежды, очень индивидуальный, выражающий потребность в красоте. Потом, поскольку дочь увлеклась шитьем из трикотажа, мы начали учить шить и из него, потом — создавать верхнюю одежду.

Сейчас в «Лоскутном домике» могут научить даже сажению по бели — старинной технике, в которой при помощи жемчуга, перламутра, бисера или бити (тонкой расплющенной проволоки) создается объемная вышивка.

Коллекции одежды, которые создают Любовь и Мария, они не продают, а вот обычную одежду от них купить можно.

Одежда, которую создают в «Лоскутном домике», не остается без внимания на специализированных фестивалях. В этом году на международном фестивале в Суздале коллекция Любови вошла в тройку лучших (на фестиваль съехались представители более 30 стран) и была отмечена даже гостями из Милана.

В прошлом году на этом же фестивале еще одна коллекция Любови заняла четвертое место, также дизайнер представляла ее на Неделе моды в Екатеринбурге.

С этой же коллекцией Любовь приглашали на фестиваль в Японию, но из-за того, что у нее закончился срок действия загранпаспорта, поехать не удалось. Следующим летом ее ждут во Франции. А уже сейчас коллекции от нее готовы покупать за десятки тысяч рублей — но продавать их она не собирается.

— Был смешной случай с одним из жакетов в прошлом году на ярмарке в Суздале. Подошла пара, очень хорошо на женщине сел жакет. Я его не собиралась продавать, это моя одежда, которую я ношу. Спросили цену, я завернула — 37 000 рублей. Они покивали головами и ушли, — вспоминает Любовь. — На следующий день работала Маша. А был прохладный день, я надела вечером жакет и ушла в нем. Звонит Маша и спрашивает, где жакет, — за ним вернулись, деньги принесли.

Продавать жакет Любовь не стала и за эти деньги — потому что шила его для себя.

На вопрос, чувствует ли она себя художником, Любовь ответила так:

— Вы знаете, я 35 лет проработала технологом, и назвать себя художником сложно. Ну да, это искусство, это мое самовыражение, но у меня нет профильного образования — ни художественного, ни связанного с текстилем.

Но вопросы про профильное образование, которые ей задают, заставляют ее заниматься самообразованием больше:

— Когда меня спрашивают [про образование], становится как-то не по себе, это побуждает меня где-то покопать, чему-то поучиться, чтобы донести свои мысли. Был такой момент смешной: когда мы обосновались в этом же здании на втором этаже (позднее мастерская переехала на первый этаж. — Прим. ред.), там было два ателье рядышком. Безусловно, мы друг с другом познакомились, там очень хорошие мастера. И вот они зайдут, посмотрят вещи, вывернут наизнанку, пошушукаются, уйдут. Другие зайдут — то же самое сделают. Потом я не выдержала и говорю: скажите, что вы там между собой шушукаетесь? А они мне: а как вы так обработку делаете, мы так не умеем. Мой основной посыл, что изнанка должна быть чистой, поэтому я делаю так, чтобы там не было даже оверлочных швов, чтобы они все были опечатанные — тогда одежда приобретает обережные свойства.

— Обережность — это про религию?

— Я считаю так: любая одежда, сшитая своими руками, имеет обережные свойства, потому что вы же не шьете в раздраженном состоянии. Даже если в каком-то раздраженном состоянии сели за рукоделие, постепенно успокаиваетесь, мысли настраиваются на мирный лад. Вы шьете с добрыми пожеланиями, и эти пожелания пришиваются. Когда люди надевают одежду, сшитую руками, они чувствуют какую-то энергетику, теплоту.

— А сейчас вам все-таки что ближе — завод или шитье?

— Безусловно, я здесь, в мастерской, отдыхаю душой, на заводе ни о каком душевном спокойствии и речи не было, но сказать, что я отошла от дел и не подходите ко мне больше, не получается. Сейчас осталось очень мало специалистов по фарфору, и мне очень часто звонят, пишут с тех заводов, которые еще хоть как-то на плаву. В Подмосковье меня приглашали, потому что там не нашлось специалистов, хотя рядом, извините меня, Москва и Менделеевский институт, где, так скажем, светила нашей промышленности. Так что иногда приходится возвращаться, консультировать по конкретным проблемам.

За 30 лет работы на заводе Любовь Новоселова навсегда вписала свое имя в книгу его истории: будучи главным технологом, именно она восстановила технологию создания фаянсовых иконостасов. Когда на завод с чертежом иконостаса Крестовоздвиженского собора верхотурского Свято-Николаевского монастыря пришел екатеринбургский архитектор, она сумела произвести все необходимые расчеты и, после того как одна из организаций сделала модель иконостаса, на заводе его изготовили. Технология создания фаянсовых иконостасов была утеряна в первой половине прошлого века — после революции.

— Тот иконостас создавался на заводах Кузнецова в Подмосковье, но в годы советской власти был разрушен до основания: в соборе была колония для несовершеннолетних. Архитекторы хорошо поработали: они подняли московские архивы, поняли, каким должен быть иконостас, а потом с этим чертежом ездили по всем заводам и просили его сделать. Никто не мог. К нам они обратились в последнюю очередь, потому что мы хоть и рядом, но очень маленькие: 500 человек работало на тот момент, по советским меркам это заводик, — рассказывает она.

Любовь вспоминает, что тогда сложно было не только создать иконостас, но и высчитать стоимость работы завода. Считать пришлось… в коровах.

— Экономисты ко мне: «А какой расход массы? А расход сырья? А каков расход электроэнергии? А сколько газа мы потратим? А какие трудозатраты?» Откуда я это все знаю? Как это сосчитать? Стали думать, как дореволюционную стоимость иконостаса перевести на нынешние деньги. С чем сравнить? С домами? Сейчас они другие. Что то же самое? Коровы! Стоимость дореволюционного иконостаса разделили на 5 рублей (столько стоила корова до революции) и умножили на 15 000 (после революции) — и получили стоимость нынешнего иконостаса. Получилось что-то порядка пяти миллионов. Это был август 1998 года, обвал доллара и все такое. Мы выполнили этот договор через год после кризиса уже. Этот заказ очень хорошо помог заводу выстоять в тот непростой период, потому что тогда шесть месяцев не платили зарплату.

Сейчас мастерская для Любови отдушина, которая пока не приносит ей и ее семье больших денег, все уходит на аренду. Она шутит: пока это самозанятость, но очень хотелось бы, чтобы любимое дело превратилось в настоящий бизнес.

Ранее мы рассказывали, что ради Сысертского фарфорового завода, которым владеет епархия, изменили бюджет: ему выделили 152 миллиона рублей, чтобы спасти.

На заводе выпускают и сувениры. Например, в 2015 году для Уральской индустриальной биеннале там изготовили фарфоровых солдатиков и битый сервиз.

Также E1.RU публиковал репортаж о том, как живет фарфоровый завод.