«Угрожали убить, если снова убегу». История дагестанки, которая скрывается от родителей в Екатеринбурге

История Миланы Магомедовой, сбежавшей от родителей в Екатеринбург, стала широко известна жителям города 24 марта, после инцидента в отделе полиции № 7 на Народной Воли. Прямо в отделе на ее адвоката напали, а ее саму пытались похитить и увезти родственники. В откровенном разговоре Милана объяснила нам, с чего все началось, как живут девушки в традиционных кавказских семьях и почему ее теперь могут убить. Милана и ее адвокат подчеркнули, что убийства по мотивам чести на Кавказе не редкость, местные правоохранительные органы такие преступления расследуют крайне неохотно.

Мы поговорили с Миланой сразу после того, как с боем получили для нее новый паспорт. Девушка заметно нервничала, однако тон ее голоса был решительным. Эта попытка побега стала для нее уже второй за этот год.

— Милана, вам 22 года, это ведь уже не тот возраст, когда дети сбегают из дома?

— Вроде да. (Улыбается.)

— Расскажите, с чего все началось?

— Я родилась в Дагестане. Мне было полгода, когда мы переехали в Тюмень. Это был 1999 год. Я выросла в Тюмени, у меня там были друзья и знакомые. Очень мало друзей — из-за родителей. Там я окончила школу и поступила в университет. Родители настояли, чтобы я поступила в медицинский, до этого я хотела на архитектора поступать.

— Почему так?

— В Дагестане считается престижной работа на государство. Мальчики идут либо военными, либо в полицию, а девочки — либо учителем, либо в медицинский. Это считается там уважаемой профессией. «Либо ты в меде учишься, либо вообще не учишься», — говорили родители. Забрали у меня аттестат, чтобы я в другой университет не могла поступить. Когда я потом через скандалы все-таки забрала документы из меда и поступила в ТюмГУ на биоинженера, меня постоянно упрекали в моем выборе. В то время начались уже очевидные конфликты. Это был 2016–2017 год. У нас на первом курсе была практика по зоологии и мы собирали насекомых. Меня в этом упрекали. Насмехались надо мной.

— Почему биоинженер?

— Мне нравится, что эта наука находится на стыке двух наук. Я отучилась три года уже, сейчас на четвертом курсе.

— А вы пытались поговорить с родителями напрямую? Объяснить, что вы уже взрослая и хотите самостоятельно принимать решения в своей жизни?

— Естественно. Да. Я пыталась это делать с 16 лет. Я им пыталась объяснить, что хочу когда-нибудь от них съехать и не надо меня в этом упрекать. На протяжении последнего года я им говорила, мол, давайте я устроюсь на работу, буду снимать квартиру отдельно в Тюмени. Готова была даже в их доме этажом выше квартиру снять, чтобы рядом быть. И вообще изначально не хотела из Тюмени уезжать. Но они отказывались.

— Из-за чего еще были конфликты?

— Запрещали работать кассиром или официантом. То есть там, где обычно работают студенты без опыта. Я в этом не вижу ничего зазорного. Но они резко реагировали. Они хотели, чтобы я работала на какой-то престижной для них работе: медиком или учителем. А чего я хочу — это никого не волновало. За одежду, бывало, ругали. Я не ношу мини-юбки, но за то, что в майке и шортах ходила по дому при родителях, за это ругали.

— А как дела обстояли с друзьями?

— В Тюмени у меня всего одна подружка была хорошая. Но родители были против, чтобы я с ней общалась. Считали, что она может меня плохому научить. Возможно, если бы меня отпускали гулять, у меня было бы больше друзей. Как-то зимой с подружкой пошла прогуляться недалеко от дома и в семь пришла домой. Меня ругали за то, что я с пяти до семи непонятно где нахожусь. Если на телефоне три непринятых вызова, то всё, уже сердце начинает биться, значит, будет скандал дома. Это в 20 лет. Даже по учебе сложно было какие-то знакомства заводить.

— С друзьями мужского пола разрешали общаться?

— Это вообще нет. Даже если я с кем-то общалась по учебе, я не могла это сказать родителям. Сразу допросы начинались. Не говоря уже про какие-то романтические отношения. Зато в 17 лет родители мне нашли какого-то парня, он был типа наш.

Под каким-то предлогом меня вызвали из комнаты, чтобы показать меня ему — ритуал такой. Я вообще не поняла сначала, что происходит. Когда я узнала, что это жених мой, то истерику закатила. Мать говорила: «Он хороший парень, вы поженитесь, все будет хорошо».

Я пыталась ему объяснить, что это ненормально, что у меня свои дела, а он не понимал этого. После этого я сказала родителям, чтобы они меня больше не сватали. Они снова пытались настоять на своем и отстали, только когда у меня уже нервные срывы начались. Пошли навстречу.

— Как вы решились убежать в первый раз?

— Это решение зрело во мне с 20 лет. Тогда же я начала потихоньку копить деньги из карманных. Но, как только я поднимала вопрос о том, чтобы уехать куда-то, например в Москву на практику, сразу начинались насмешки, принижение, как будто я ничего не умею. «Никуда ты не поедешь, какая тебе Москва», — говорили мне. Я же понимала, что уеду и это вопрос удобного случая. Последний год мы практически каждый день ругались. Я приходила домой и физически чувствовала, как в воздухе висело напряжение. Высказывала мне все мать, потому что у них не принято, чтобы отец объяснял дочери, как надо себя вести. 5 января 2021 года я сделала первую попытку, тогда я уехала в Питер, мне помогли знакомые.

— Так понимаю, что первая попытка закончилась неудачно...

— Я с родителями тогда общалась по телефону, пыталась им объяснить, что ничего страшного не произошло, рассказала им, что нахожусь в Питере. Мама поставила меня перед фактом, что купила себе билет. Мне ее стало жалко, я пошла и встретила ее в аэропорту, привела к себе. И в первую же ночь она впустила отца и еще одного мужика. Они всё у меня отобрали, устроили разборки, угрожали, кричали. Моим друзьям удалось вызвать полицию. Я сказала, что не хочу, чтобы меня увозили, но полиция почему-то встала на их сторону и в итоге меня увезли в Тюмень. После этого все стало еще хуже. Постоянно упрекали: «Осознай, какой поступок ты совершила, как ты нас опозорила всех». Грозили увезти в дагестанское село, где у меня не будет ни учебы, ни будущего, если я еще раз уеду. Мне говорили, что в Дагестане вообще могут убить за такое [уезд от родителей].

После первого побега мне нельзя было в комнате сидеть с закрытой дверью, к окнам близко подходить. Потому что они думали, что я могу с третьего этажа спрыгнуть. Ноутбук мне вернули для учебы, но мама сидела рядом всегда и смотрела, что я делаю. Ключей у меня не было. Я выходила на улицу только с мамой, она меня под руку брала. На психику это очень сильно давит. Когда я пыталась убежать во второй раз, меня трясло около двери. Потому что меня запугивали.

У меня начались нервные срывы. Я ходила к психотерапевту, он объяснил моей матери, что я безумием не страдаю. Это было после первого побега. Психотерапевт меня выслушал. Он меня понял. В какой-то момент он мне сказал: «Тут я бессилен, я не полиция». Это помогало мне выговориться. Психотерапевт пытался объяснить матери, что я уже не ребенок. Но это было бесполезно.

— Они поняли, из-за чего вы убежали?

— Никто даже не пытался разобраться, просто решили, что я плохая и их опозорила. В последнее время я постоянно плакала. Когда отец начинал говорить: «Я тебя убью, если ты еще раз уйдешь», я сразу плакала навзрыд.

— Из-за чего так происходит, на ваш взгляд? Они ведь наверняка любят вас в глубине души.

— Мое мнение: они стали заложниками традиций, боятся быть опозоренными, как они считают. Боятся какой-то огласки. Я считаю свою просьбу ничтожно малой — я просто попросила дать мне физическую свободу, чтобы я могла передвигаться и не отчитываться, почему я была в каком-то торговом центре. Я не хочу постоянно отчитываться за свои передвижения, за свои покупки. Хочу сама принимать решения.

— Почему во второй раз вы решили бежать в Екатеринбург?

— 10 февраля я убежала без документов и почти без вещей. На машине доехала до Челябинска. Из Челябинска сюда, тут у меня было несколько знакомых, они до сих пор мне помогают. Просто посмотрела на карту и решила сюда приехать.

— Сейчас вы боитесь общаться с родителями?

— Я не против общения с родителями, но я понимаю, что если я выйду на связь с матерью, то опять начнутся обвинения: «Вот как ты с нами поступила, как ты нас опозорила снова. Что ты творишь?» А чего я хочу и мое мнение — это никому не интересно. Если они свое отношение к этой ситуации поменяют, я готова с ними общаться. Но в ближайший год это только по телефону. Объективно я понимаю, что если мы встретимся, то моя мама начнет истерику, как ребенок.

— Как вы планируете жить дальше?

— Я пока не работаю, только получила паспорт. Полиция от меня отстала, но я боюсь за свою жизнь и здоровье. Потому что, когда я устроюсь на работу и родители узнают, где я работаю, меня могут подкараулить, украсть или пырнуть ножом. Поэтому не чувствую себя в безопасности.

У меня закрыт наполовину четвертый курс, собираюсь восстанавливаться и переводиться, если останусь в Екатеринбурге и вообще в России. Мне нравится этот город, даже больше, чем Питер. Он очень красивый. Но я боюсь, что тут мне тоже не дадут спокойно жить.

Когда я приехала домой, я думала, что будет какая-то беседа, меня хотя бы расспросят, что случилось. Мне с первого дня начали угрожать, что если еще раз сбежишь, мы тебя увезем в Дагестан, что там не будет ни учебы, ничего, что я всех опозорила и лишила будущего и себя, и братьев, и сестер. Моя тетя, папина сестра, говорила, что, если меня вывезут в Дагестан, меня легко будет убить, что никто обо мне не вспомнит, всё спишут на несчастный случай, что никто даже не будет разбираться, и вообще там есть специальное кладбище для таких, как я. Я думала, что я знаю своих родителей, я не представляла, что мне будут угрожать убийством, что будут угрожать, что положат в психушку.

— Что бы вы хотели сказать своим родителям?

— Я бы хотела сказать, что я на них не злюсь и не обижаюсь, не обвиняю их ни в чем. Я в целом настроена доброжелательно. Я обратилась в СМИ не для того, чтобы им плохо сделать или кого-то опозорить, у меня не было другого выбора, я боюсь за свою жизнь и хотела бы их попросить успокоиться. Я готова и с родителями общаться, и с братьями, и с сестрами, если они увидят во мне наконец взрослую личность. Я понимаю их поведение. Но я хочу жить самостоятельно и свободно принимать решения.

Ранее мы писали, как в полиции на Милану решили составить протокол, когда она пришла за новым паспортом. Адвокат Миланы потребовал привлечь к ответственности начальника уголовного розыска Магомедина Курбанова, напавшего на него в отделе полиции. Адвокат и его подзащитная прятались там несколько часов от дагестанцев. В главке ответили на обвинение и объяснили происходившее в ОП № 7.