«Иван Дорн просил магнитик с Екатеринбургом»: главная по звёздам на UMN — о райдерах артистов

«Ночи музыки» в этом году быть. Фестиваль пройдет 18 сентября на открытых площадках с соблюдением всех норм Роспотребнадзора. Выступать на нём будет две тысячи артистов, а на главной сцене «Солнце взойдёт» исполнит певица Ёлка. О том, как подбирают исполнителей на фестиваль, кто решает, кто будет хедлайнером, какие курьёзные и милые истории происходили с артистами Ural Music Night и как можно стать частью всего этого, E1.RU рассказала Екатерина Кисеева — booking-менеджер фестиваля. В её обязанности входит подбор хедлайнеров, общение с артистами и организация работы на площадках.

— Я в нашей команде фестиваля Ural Music Night работаю именно с хедлайнерами. Их у нас, как правило, около сорока. Это и российские крупные звезды, и иностранные. Мы оцениваем, на каких площадках нам точно нужен хедлайнер (на одной площадке их может быть несколько), а также в каких музыкальных жанрах они нужны. Составляем список, выбираем топ, после чего я с ними связываюсь. Находишь контакты, договариваешься с концертным директором или менеджером, узнаешь все условия, приземляешь эти условия, запрашиваешь райдеры, заключаешь договор и подписываешь. В мои обязанности входит всё — от первой мысли, что нам нужен этот артист, от первого звонка их директору и до проводов в аэропорт уже отсюда.

— Ты или кто-то из команды используете возможность приглашать на фестиваль именно тех, кто нравится вам?

— На самом деле, когда работаешь с артистами, их звездность стирается, они такие же люди, которые выступают, делают шоу, но они так же, как и мы, выполняют свою работу. Если есть возможность привезти артиста, который по каким-то показателям соответствует фестивалю, но дополнительно ещё и порадует кого-то из нас — это всегда кайф, но организаторы «Ночи музыки» никогда не слышат ни одного выступления артиста. Как правило, мы собираемся все вместе уже только на последнюю песню, сбегаемся с разных концов города и встречаем рассвет.

Иногда у нас получается привезти одного-двух артистов, чтобы себя порадовать, но они могут быть абсолютно не популярными в Екатеринбурге. Так мы привозили нескольких артистов из-за рубежа, которые были в первый раз здесь, то есть аудитории у них тут вообще не было никакой. Например, в прошлом году мы привозили целый оркестр духовой из Германии, называется Jazzrausch bigband — это 18 человек, они исполняют техно.

— Как вы их нашли и почему решили, что оно того стоит?

— Наталия Шмелькова (директор фестиваля. — Прим. ред.) ездила на какую-то конференцию в Германию, смотрела выступления музыкантов, там были Jazzrausch, они запали ей в душу. Когда она вернулась, показала нам, и мы решили, что надо их везти. Прекрасные артисты, с ними никаких проблем не было, а вот с организацией было сложно, потому что это 18 человек, каждый со своим багажом, с инструментами.

Когда они приехали в Екатеринбург, я поняла, что ни один музыкальный инструмент не приехал, весь багаж остался в Москве. До фестиваля меньше суток.

Более того, вы не найдете шнур или микрофон, который не задействован на нашей площадке.

И тут у нас 18 человек, которые приехали из Германии специально для нас, это уникально, это очень круто, и у нас ничего для них нет. Разумеется, мы потом решили этот вопрос, мы звонили в «Аэрофлот», звонили в Шереметьево, узнавали, в чем проблема, объясняли, почему нужно этот багаж поставить в приоритет. В итоге они привезли его, по-моему, в шесть утра, уже в день мероприятия. Музыканты успели и на саундчек, выступить, причём два раза — на сам фестиваль и на after-party.

— Слушай, 18 человек, у каждого багаж, инструменты, перелеты из Германии, проживание, визы... Это, я уверена, и согласовать сложно, и накладно очень. Не дешевле и проще было бы кого-нибудь из российских хедлайнеров позвать?

— Мы их тоже считаем хедлайнерами. Конечно, ты понимаешь, что есть несколько статей расходов, составляешь сметы и считаешь, чтоб это действительно было адекватно и посильно, нужно заранее просчитывать все риски и понимать, что будет, если «не». Но мы были уверены в них, потому что они классные.

— Когда ты подбираешь артистов, тебе дается какой-то бюджет один на всех, из серии: «вот тебе столько-то денег, дальше договаривайся и сама решай, как ты будешь укладываться в гонорары»?

— Здесь вопрос приоритетов. Мы выбираем тех, кого мы точно хотим пригласить и понимаем, что надо, а потом смотрим, какие у нас остались площадки, жанры или время.

— Сейчас, когда «Ночи музыки» уже шесть лет и фестиваль известен в стране, стало ли теперь проще договариваться с музыкантами?

— Да, однозначно. Стало гораздо проще, потому что тусовка музыкального бизнеса — она не суперузкая, многие концертные директора работают с несколькими артистами, да и артисты дружат между собой, к тому же когда почти каждый артист так или иначе является блогером, это все достаточно открыто и доступно. Частенько я звоню, начинаю рассказывать про фестиваль, мне говорят: «Да, мы про вас слышали», это очень лестно и приятно, сразу какой-то более теплый контакт.

Это происходит, когда мы активно анонсируем прием заявок, либо объявляем дату «Ночи музыки». Артисты начинают писать — если что, мы готовы. Это делают в том числе и те, кто выступал в прошлом году. Мне так написал Максим Свобода.

— А если отказывают, какая основная причина?

— Даты заняты. Некоторые артисты просто не принимают участие в фестивалях, у них нет такого желания и потребности.

— Кого вы давно хотите привезти, но никак не складывается?

— Ринго Старр например, Квентин Тарантино... Наши даты у них вечно заняты кем-то. С Бастой мы тоже уже несколько лет разговариваем, и каждый раз у него уже занята наша дата. Просто «Ночь музыки» — это, как правило, последняя пятница июня, а в эти дни те же выпускные.

— По-моему, пару лет назад шла речь про Земфиру. Как насчёт неё?

— Земфира — это, конечно, очень здорово, но вот на сегодня не получается. Земфира прекрасный артист и довольно востребованный. Возможно мы не совпадали по графикам, когда шло обсуждение.

— А есть кто-то, за кем вы долго-долго охотились, наконец привезли и выдохнули с чувством выполненного долга?

— Было классно, когда мы привезли Кустурицу. Во-первых, фестиваль перешел сразу тематически на другой уровень. Ещё чемпионат мира был, было очень много гостей-иностранцев, они узнавали о «Ночи музыки», уже будучи в Екатеринбурге, и оставались специально.

— Главным хедлайнером этого фестиваля будет Ёлка. А как выбирается главный хедлайнер, который поет «Солнце взойдет» на рассвете? Мне кажется, что артист, который выступает на «Светает», должен быть каким-то добрым. Было бы странно, если бы в прошлом году, например, Little Big отжигали.

— Это сложно, мы очень много спорим, очень много обсуждаем внутри команды, выбираем артиста. Little Big на «Светает», возможно, очень многие бы и оценили, но на утро хочется немножечко другой атмосферы и хочется, чтобы люди могли подпевать, то есть, скорее всего, это должен быть артист, поющий на русском языке.

Исполнителей, которых мы планируем на эту акцию, мы стараемся предупреждать заранее. Потому что это ночное выступление на улице, ещё и с оркестром.

— Есть ли цензура на «Ночи музыки» в том плане, что если у артиста какие-то слишком откровенные тексты, то вы его не возьмёте?

— Прям вопрос цензуры — скорее, нет, это вопрос концепции. Если есть площадки с такими потребностями, то это возможно, если таких площадок нет — то зачем их везти? То есть площадки должны соответствовать концепции фестиваля, а артист должен соответствовать концепции площадки.

Это все-таки свободный фестиваль, никто не мешает человеку оставаться разумным и горланить до утра просто потому, что он захотел потанцевать. Главное, чтобы всё это было безопасно.

— То есть если появится тематическая площадка, под которую подойдут Моргенштерн, Элджей и Скриптонит, они могут тут быть?

— Я не исключаю такой возможности.

— У тебя в телефоне наверняка миллиард контактов директоров и менеджеров музыкантов. Ходят ли о каком-то из российских крупных звезд слухи из серии: «Ой, там столько требований, что проще даже не связываться».

— Ну прямо слухов-слухов я не слышала, но есть артисты с большими требованиями. Но ты, будучи организатором, сразу запрашиваешь райдер, и для тебя это не сюрприз. Существует два райдера: технический — это все, что касается сцены и звука, и бытовой — там может быть абсолютно все — от перелёта до личных пожеланий к гримерке.

Чем подробнее райдер, тем организатору проще работать. Но бывают случаи, когда организаторы не читают райдер, поэтому некоторые артисты вставляют в него пункты на внимательность. Моё любимое: «В гримерке должны находиться фонтанчик с дельфинчиками, на сцене должны находиться два гномика — мальчик и девочка, улыбки гномиков не должны вызывать раздражение».

В таких случаях можно просто отправить какой-то смайлик в ответ, чтобы представители артиста понимали, что я действительно изучила райдер.

Кто-то — чтобы по периметру сцены стояли кактусы определенного вида, высотой не менее полутора метров. Кто-то просил, чтобы в гримерке их ждала одна из солисток группы «Серебро», кто-то — чтобы вся гримерка была увешана плакатами из журналов девяностых.

— Что-то из этого приходилось выполнять в итоге?

— Иногда, конечно, хочется поддаться, просто порадовать артиста и посмеяться потом вместе, но ты понимаешь, что фестиваль большой, артистов много и у нас просто нет на всё это ресурсов. Но разные милые и небольшие просьбы мы выполняем.

Например, не все артисты любят, чтобы их встречали с табличками в аэропорту, они просят, чтобы люди были с чем-нибудь в руках, с воздушными шариками например. Ваня Дорн просил, чтобы в гримерке у них был магнитик с видами Екатеринбурга просто как сувенирчик, они его потом с собой забрали.

— С кем лично тебе проще общаться, с исполнителями в районе 30 лет или постарше? Кто более требователен? И есть ли какая-то зависимость от жанров? Может, рокеры обязательно просят себе 20 литров водки в гримёрку...

— Я для себя не чувствую четкого разделения. Это вопросы человечности и профессионализма, есть определенные требования с их стороны, есть — с нашей. Жанры тоже не важны, но если у кого-то в райдере 20 литров водки, я, скорее всего, не дам им их.

— А вообще алкоголь может быть включен в райдер в ограниченных количествах?

— Да, это обыкновенная практика. Не то чтобы это приветствуется или наоборот как-то порицается. Но если в райдере прописано какое-то чрезмерное количество алкоголя, я начинаю задавать вопросы.

— Подробнее всего в райдерах обычно прописан вопрос еды. Причём чёткое и, как правило, немалое количество. Что с ней происходит потом? Неужели успевают всё съедать?

— Тут учитывается, что артист долгое время будет находиться на площадке. Причём это же не один фронтмен, это ещё целый коллектив музыкантов, звукорежиссер, световик, турменеджер... Может быть до десяти человек в коллективе. Если требования артиста чрезмерные или они совершенно не сочетаются с мероприятием, райдер заранее приземляется.

— Через какое время после того, как прошла одна «Ночь музыки», начинается подбор артистов на следующую?

— Мы мечтаем о горизонте планирования в три года, потому что у мировых музыкантов даты запланированы на годы вперёд.

А в целом я и часть моих коллег всегда просматриваем новые имена или, наоборот, других, уже известных артистов, которых интересно было бы привезти на следующий год. То есть это беспрерывная работа.

— Не припомню, чтобы кто-то из прям очень известных хедлайнеров повторялся. Это принципиальная позиция?

— Не хочется повторяться, хочется, чтобы фестиваль обновлялся и рос, развивался. Мы же, в конце концов, не сольные концерты устраиваем, это же фестиваль. Мы стараемся не повторять артистов, но все равно так или иначе иногда это происходит, может быть, это будет не Ural Music Night, а «Старый новый рок». Так мы привозили «Нейромонаха Феофана». Он выступал сначала на «Ночи музыки» на площадке возле «Космоса», а через полгода мы привезли его на «СНР».

Но UMN — не только про хедлайнеров, потому что, привозя одного артиста, ты не сделаешь фестиваль. Он глобальнее, шире и свободнее. Ещё важна уникальность программы, с которой артисты приезжают. У нас была очень прикольная история, как в 2018 году мы привезли группу Heilung, это датско-норвежский коллектив, который устраивает какой-то мистический музыкальный перформанс. Это надо просто увидеть.

То, как мы их везли — отдельная история. Во-первых, они сами не хотели сначала ехать, говорили, что никогда не были в России и не уверены, что соберут людей. После месяца переговоров я им смогла объяснить, почему нужно ехать, но приключения только начались. Они даже живут все в трёх странах и собираются, только когда в тур нужно ехать, а так в спокойном режиме живут со своими семьями.

Когда я их просила написать должности всех людей в группе, чтобы на визу подать документы, в списке помимо гитариста и барабанщика например, был шаман. Они выступают в шкурах, с рогами.

Я как наивная девочка подумала, что они говорят про звук, свет и прочее, а оказалось, что речь про эти рога и шкуры. Они просили заказать под это фуру из Копенгагена.

Мы долго консультировались, поняли, что на границе это всё придётся декларировать, и в какой-то момент осознали, что физически по времени не успеваем привезти. А без рогов они не выступают, 70% их шоу — это внешний вид. Я искала по театрам и другим ресурсам, но проблему они в итоге решили сами. Связались со своей фанбазой, нашли молодой музыкальный коллектив из нашей же области, который в таком же стиле выступает, и те просто одолжили им весь свой внешний вид.

Когда они выступили, они оказались в восторге. Говорили, что никогда бы не подумали, что тут так классно. Когда звоню иностранцам, рассказываю, что такое Екатеринбург, мне говорят: «Ааа, это Москва», я говорю нет. Тогда говорят: «Ааа, ну значит Сибирь».

В прошлом году была ещё другая история. Летели с пересадками музыканты, джазовое трио, «Шалош трио» из Израиля. В какой-то момент мне звонят музыканты из Шереметьево и говорят, что их не сажают на стыковочный рейс, то есть из Израиля в Москву они прилетели, а из Москвы в Екатеринбург на рейс сажать их отказываются. В тот момент в Шереметьево были какие-то задержки с вылетом, задержки с прилетом, то есть все расписание у них как-то поехало, и в итоге музыканты пришли на рейс Москва — Екатеринбург, перед ними закрыли рейс и сказали: «Вы не полетите». Без объяснений.

А музыканты не говорят по-русски, ничего не понимают, с ними отказываются разговаривать, разумеется, они звонят нам и просто не понимают, что им делать. Мы звоним в «Аэрофлот» и говорим: «Ребята, что-то пошло не так? Давайте решим проблему». Они говорят: «Да, без проблем, мы их привезем. Они приедут к вам 31-го». А у меня фестиваль 27-го, сегодня 26-е, и 31-го мне их уже и не надо.

В итоге тоже удалось в диалоге объяснить ситуацию, рассказать, их пересадили на следующий рейс в бизнес-класс, и они прилетели благополучно сюда. Они из-за этого не спали совершенно, но зато отлично выступили на двух площадках.

— Как тебя хватает на всех хедлайнеров? Всё же одновременно происходит на нескольких площадках.

— Я бы одна никогда не справилась, потому что это всё за одну ночь, я бы разорвалась. Помогают волонтёры — мы действительно их ценим, уважаем и любим. Мы работаем с ними круглый год, устраиваем встречи, лекции, мастер-классы, потому что хотим, чтобы наши волонтеры были не просто людьми в футболках, которые раздавали бы листовки, а стали полноценными членами коллектива на данный проект, чтобы мы могли доверить им все что угодно — от координации сцен и хедлайнеров до работы в инфоцентре. Перед стартом фестиваля они уже сами оставляют заявки, на какую сферу хотели бы пойти.

— То есть в прошлом году, например, какой-нибудь фанат Little Big мог попроситься на площадку на Драме и поработать с ними?

— Скорее всего, так не получится. Фанатов к их кумирам я не поставлю. Нам ведь нужен профессионал, который будет обладать организаторскими способностями и холодным разумом. Конечно, лучше честность и открытость, здорово, когда волонтеры могут получить удовольствие, познакомиться и поработать с артистами, которые им нравятся, но гораздо важнее, чтобы человек понимал, что это не тусовка, а действительно работа на сутки-двое-трое.

— Как ты и команда вообще спят в дни фестиваля?

— Я не сплю.

Это абсолютно плохая практика, я стараюсь высыпаться, стараюсь есть, не забывать о себе, но как правило это не работает. Но уже когда проходит «Ночь музыки», когда я понимаю, что у меня последний музыкант улетел, я просто ухожу в спячку. Но я все равно нахожусь в стрессе, реагирую на любой шорох, просыпаюсь. Я никогда не выключаю звук у телефона — на время мероприятия, разумеется.

Ну и в любом случае «Ночь музыки» — это такое адреналиновое мероприятие для организаторов, что, да, ты нервничаешь, да, ты не спишь, но ты полностью заряжен, действительно болеешь и любишь свое дело. Ты хочешь, чтоб все прошло классно, и вот потом уже, когда ты видишь, каким город стал на эту ночь, сколько людей пришло, как они улыбаются, танцуют, сколько музыки повсюду и как город преображается — это, конечно, вдохновляет. Ты высыпаешься и начинаешь работать снова, чтобы сделать на следующий год новый фестиваль.

Ранее организаторы рассказали, что на фестивале также выступят группа «Хлеб» и певица Ёлка. Но и это еще не все. На Октябрьской площади выступит еще один приглашенный гость, имя которого пока не называется.

Напомним, что на все площадки в этом году нужно будет предварительно регистрироваться на сайте фестиваля. На площадках open air будут контролировать число гостей, а сами люди должны будут носить маски и соблюдать социальную дистанцию.