Креветки на Чехове, осетрина на Достоевском: о том, как готовить русскую классику и спастись от русалок

Каждую субботу наш книжный обозреватель Вадим Бадретдинов рассказывает о книгах, которые стоит почитать. На прошлой неделе он посоветовал две книги с оголенным нервом. А теперь предлагает издания, в одном из которых вас ждет недалекое будущее, где печатные книги становятся большой ценностью, а во втором — много мистики и нечисти.

Манарага. Владимир Сорокин

Рассуждения на тему будущего бумажных книг (да и всех прочих в принципе, но это в меньшей степени) ведутся уже много-много лет. Приверженцы одного лагеря кричат о том, что бумажные книги — единственный правильный способ чтения, говорят про терпкий запах и приятную шероховатость бумаги. Другие же не видят ничего предосудительного в электронных и — о ужас! — даже аудиокнигах.

Сюжет «Манараги» Владимира Сорокина по большому счету строится вокруг вопроса, что в скором времени случится (или должно случиться) с бумажной книгой. Недалекое будущее, печатные книги становятся настолько большой ценностью, что их хранят только в музеях и библиотеках, а на их страже стоит полиция. Но в мире существует новая теневая культура — book’n’grill. В отличие от книголюбов романа «451 градус по Фаренгейту» Рэя Бредбери, которые ввиду опасности хранения книги как таковой пытаются выучить ее текст, book’n’griller’ы «читают» книги несколько иначе. Постоянно перемещаясь по миру, выполняя заказы богатых и влиятельных господ, главный герой романа book’n’griller Геза готовит изысканные блюда на раритетных изданиях классиков. Устрицы на Гоголе, осетрина на Достоевском, креветки на Чехове — считается, что блюдо, приготовленное на таких «дровах», обладает исключительным, тонким вкусом, а нелегальная атмосфера его лишь усиливает. Однако и у этих профессионалов своего дела есть конкуренты, стремящиеся поиметь свою выгоду. Где-то в пещере горы Манарага работает «молекулярная машина», создающая огромные тиражи идеальных копий оригинальных книг, что для book’n’griller’ов нежелательно — нельзя допустить обесценивания настоящей, той самой книги.

Сказать, что Сорокин как-то осуждает иные способы фиксации текста, кроме как на бумаге, мне кажется, нельзя. Скорее многостраничным художественным высказыванием он подчеркивает желание сохранить книгу в переплете, как краснокнижное (вот такой вот каламбур) животное. Вот только увеличивать численность первого смысла не имеет. Наоборот, чтобы что-то стоило очень дорого (во всех смыслах), его должно быть очень мало. И не зря Геза готовит исключительно на русской классике — литературе, проверенной временем, точно высокого качества и определенно восхваляемой интеллектуалами.

Вполне возможно, что Сорокин желал ограничиться лишь высказыванием о книгах, но получилось чуть шире — «Манарага» выглядит как шарж на прошлое и настоящее. История с «молекулярной машиной» напоминает одновременно и советский самиздат, и современное общество потребления. По-настоящему ценных вещей (если мы говорим о материальных предметах) должно быть мало, отчасти в этом и заключается их значимость. Если бы Леонардо да Винчи написал не одну, а десять тысяч картин «Спаситель мира», то вряд ли ее бы продали за 450 миллионов долларов.

Вьюрки. Дарья Бобылева

Книга Дарьи Бобылевой «Вюрки» вышла в издательстве АСТ в серии «Самая страшная книга». Но это тот случай, когда слепо хвататься за книгу с мыслями «ой, как щас напугаюсь!» не стоит, ведь тогда читатель обречен болтаться в вилке «ожидание-реальность» где-то посередине. Печать книги в этой серии скорее оправдывается тем, что «Вьюрки» — по-настоящему мистический роман, где много всякой нечисти и загадок.

Роман Бобылевой состоит из нескольких историй, рассказанных жителями дачного поселка Вьюрки, который неожиданно оказался где-то вне времени и пространства. Дорога, ведущая в поселок, исчезла (ее не существует), а на улице вечное лето. Связь с внешним миром тоже отсутствует. Жители поселка в недоумении — как же такое может быть? Но непохоже, что их это как-то пугает. Отчасти, думаю, это объясняется спецификой жанра — все-таки «Вьюрки» в большей степени фольклор, которому свойственны упрощенные, иногда даже атрофированные человеческие реакции. Товарищи дачники! У нас исчез выезд из поселка. Вот совсем прям исчез, можете сходить посмотреть, но ничего страшного, со временем как-нибудь всё образуется, а пока идем окучивать грядки. И дачники продолжают вести свой обычный образ жизни, несмотря ни на что. Оно и понятно — для сказки в первую очередь важно создать волшебный и таинственный мир, что Бобылевой вполне успешно удается. Но в какой-то момент игнорировать ситуацию становится невозможно: в реке Сушка, протекающей рядом, появляются русалки, трава начинает расти удивительно быстро, да еще и открывает сезон охоты, из леса выбегают упыри, а в домах появляются призраки.

Всё это, возможно, и напугает нежного читателя, но в общем и целом назвать книгу страшной нельзя. Скорее, удачный перенос в текст узнаваемой атмосферы дачного поселка, где покосившиеся заборы, вечная ругань, садоводы в трениках с пузырями на коленках, вперемешку с мистическими историями делает книгу удивительно уютной и родной. Будто сидя вокруг костра и попивая травяной чай, слушаешь страшилку на ночь.