Из чугуна и камня: кто завёл на Урале моду на шкатулки

Шкатулки в царской России были чрезвычайно популярными. Их покупали и состоятельные люди, и провинциальные девицы. Своя шкатулка была и у наследника Алексея Романова. Её судьба историкам до сих пор не известна. Рассказываем об этой загадке и о том, как менялись пристрастия уральцев в выборе шкатулок в те времена.

Евдоким Яковлев, начинавший службу простым подьячим в личной канцелярии генерала Генина, жил в самом центре Екатеринбургской крепости 18 века. Свои деловые бумаги он хранил в двух деревянных шкатулках с внутренними замками — «одной китайской, другой под красною краскою». Иностранные шкатулки на Урале любили, но этот факт был, пожалуй, одним из первых упоминаний об иностранных коробочках. Стоимость таких китайских вещиц составляла один рубль. В отличие от них костяные резные шкатулки «русского Севера» были в пять раз дороже.

Холмогорские шкатулки, «обложенные ажуром» из костяной резьбы, были чрезвычайно популярны. В имуществе местных уральских дворян Турчаниновых и Голубцовых были подобные великолепные образцы начала девятнадцатого века. Не отставали от них и местные купцы-золотопромышленники. Так, среди вещей купца Тарасова был «комодик из слоновьей кости». Часто для украшения под ажурную резьбу таких ларцов подкладывали цветную фольгу или слюду. Иногда кость окрашивали в зелёный или красно-коричневый цвета с помощью природных красителей: шафрана и щавеля, дуба и коры, а орнаменты вырезались в виде зверей, птиц или солярного круга.

В эпоху Екатерины II, когда возникла мода на всё французское, в богатых домах стали появляться модные женские раскладные шкатулки для драгоценностей, оббитые лионским шёлком и украшенные гравюрами на крышке. В Туринском же музее хранится более простая мемориальная деревянная шкатулка Камиллы Ле Дантю — француженки, приехавшей в уральскую ссылку вслед за мужем-декабристом Василием Ивашевым.

Вообще деревянные шкатулки оказались чрезвычайно популярны среди «путешествующих» уральцев. Ведь они были более прочными, чем костяные или фарфоровые аналоги. И если в Центральной России вовсю шла торговля ларцами из карельской берёзы и капового дерева, то на Урале наиболее приемлемой считалась покупка подобного товара в Ново-Тихвинском женском монастыре. Монастырские шкатулки украшались резьбой и покрывались разноцветными красками. Такие шкатулки стояли в домах и у основателя Уральского общества любителей естествознания Онисима Клера, и у директора Екатеринбургской гранильной фабрики Григория Шалимова. «По желанию заказчика» их оббивали бархатом, украшали вышивками, цветными шёлковыми нитями в технике рельефной глади или обтягивали бисером.

В 1887 году местная жительница с улицы Водочной (ныне улица Мамина-Сибиряка) Марфа Александровна Мишель предоставила для экспонирования на местной выставке «шкатулку, убранную берестом с портретом Петра Великого, работы Петра Первого». Правда, организаторы мероприятия сильно посомневались в последнем утверждении, всё же оставив после окончания Урало-Сибирской научно-промышленной выставки её в коллекции Музея УОЛЕ.

К началу же девятнадцатого века мода на шкатулки увеличилась с написанием знаменитой трагедии «Фауст» Иоганна Гёте. Одной из сюжетных линий в произведении стали слова сказочного Мефистофеля:

Смотри, как тяжела шкатулка эта.

Мы девушке её поставим в шкаф.

В ней драгоценности и самоцветы.

Она с ума сойдёт, их увидав.

Как известно, литературная Маргарита прельстилась ларчиком, а мода хранить немецкие шкатулки в больших книжных шкафах появилась во многих уральских домах. Договор же «с самим дьяволом» оказался на руку немецким производителям. Так, в торговых обозах, доставлявших на Урал, числились — раскладные черепаховые и «сердоликовые в бронзе» шкатулки немецкой фабрики города Оберштайн. Этот поток уменьшился лишь после огромного пожара, случившегося на Берлинском литейном заводе. В середине 19 века «образцовый кабинет» этого сгоревшего предприятия купили владельцы Кыштымского округа, наладив по немецким моделям производство уральских чугунных шкатулок.

Шкатулки Каслинского и Кусинского заводов начали выпуск шкатулок с изображениями детей с собакой, трубящего ангела и амуров. Такие отливки с моделей 1830-х годов выполнялись вплоть до начала Первой мировой войны в 1914 году. Особо ценились работы формовщиков Мочалина, Теплякова и Торокина. Каслинская шкатулка «Менуэт» стояла и на столах у директора Екатеринбургской обсерватории Германа Абельса. Да и в годы НЭПа «четырёхугольные коробочки на ножках» были популярны среди новой свердловской элиты.

Но если мода на чугунные шкатулки была среди «среднего класса», то дворяне Урала предпочитали, как и прежде, французских производителей. Овальные литые шкатулки, украшенные внутри шёлком и сценками охоты, наполняли богатые будуары. Хотя дворянки радовались и уральским аналогам. Так, в 1836 году новый владелец тагильских заводов Павел Демидов женился на Авроре Карловне Шернваль, преподнеся в качестве свадебного подарка шкатулку из уральских камней, внутри которого среди прочих драгоценностей был и знаменитый алмаз «Санси», ныне хранящийся в главном музее Франции, — Лувре.

Подобную камнерезную шкатулку недавно увезла с собой в парижские апартаменты и актриса Катрин Денев, находившаяся по приглашению в Екатеринбурге. В девятнадцатом веке самая знаменитая энциклопедия Брокгауза и Эфрона писала про это так: «Некоторые из екатеринбургских изделий имеют сбыт даже за границей (шкатулки из порфира, малахита и т. п.)».

В отличии от миллионеров, уральские провинциальные девицы оклеивали свои шкатулки обыкновенными поздравительными открытками, правда, английскими, которые зачастую были украшены блёстками и «снегом» из борной кислоты. К началу нового двадцатого века вновь, как в «петровские времена», возродилась мода на азиатские ларцы. Японские настольные ларцы «под чёрным лаком» и деревянные шкатулочки, украшенные иглами дикобраза, стояли даже в екатеринбургском доме семьи изобретателя радио — Александра Попова. В это время в состоятельных семьях появилась ещё одна забава — посиделки вокруг музыкальных шкатулок, доставлявшихся из Швейцарии. Это были единственные в своём роде шкатулки, в которых ничего не хранилось, не считая… музыки из модных оперетт и популярных композиторов.

Но самой загадочной стала судьба «романовских» шкатулок из Дома Ипатьева. В июле 1918 года в комнате для гостей Дома Ипатьева «на ближайшем к левому переднему углу подоконнике» был обнаружен маленький ключ на белом шнурке. По словам Терентия Чемодурова, слуги императорской семьи Романовых, ключ этот был от шкатулки наследника, в которой он хранил свои деньги. Куда делась сама шкатулка с содержимым, было нетрудно догадаться.

Пустая же шкатулка была обнаружена следователем Наметкиным на открытой полке буфета в столовой. А в комнате великих княжон на столе стояла выпотрошенная шкатулка, обитая зелёной кожей и расписанная в декадентском стиле изображением арки и цветов. Внутри остались только в одном из отделений четыре перламутровые пуговицы и безопасная английская булавка. Да и у самого бывшего императора Николая был подобный ларец, в котором находилось «самое ценное для них». Внутри он хранил… письма Григория Распутина.