«В такие дни кажется, что уже всё, предел». Сотрудница ЦГКБ № 6 — о работе медицинских сестер

Медсестры поликлиник и стационаров сопровождают заболевших COVID-19 на всех этапах. Амбулаторные приезжают в очаги брать анализы, а стационарные — выполняют прописанные врачом процедуры, которые поставят пациента на ноги. Пресс-секретарь ЦГКБ № 6 Юлия Гиммельфарб на примере двух сотрудниц больницы рассказала, как проходит один день медицинской сестры.

Лена работает в одном из самых сложных отделений — в отделении медицинской реабилитации. Чаще всего сюда поступают пациенты после инсульта, в состоянии различной степени тяжести — кто-то ходит с трудом, подволакивая ногу, а кто-то лежит и даже не может поесть. Сейчас сотрудники этого отделения, в первую очередь медицинские сестры, несут двойную нагрузку. Большинство их пациентов, помимо немощи, еще больны коронавирусом.

Рабочий день медицинских сестер длится сутки, половину из которых они проводят в «красной» зоне, меняясь каждые несколько часов.

Утром Лена принимает смену, вникает в назначения для каждого пациента — сегодня их в отделении 37 человек. Измерения температуры и уровня кислорода в крови, забор крови из вены, внутримышечные инъекции, раздача таблеток, анализы, посевы мокроты. Эти процедуры обязательны для всех.

Тяжелым неврологическим пациентам также каждые несколько часов по графику измеряют пульс и другие жизненно важные функции, делают ЭКГ. Лежачих медсестры кормят через желудочные зонды, проводят профилактику пролежней, обработку мочевых катетеров, трахеостом — трубок, через которые в легкие поступает воздух. Эти манипуляции требуют большой сноровки.

— Когда отделение заполнено, все успеть очень сложно, крутишься как белка в колесе, — рассказывает Лена. — Бывают и «буйные» пациенты, могут вырвать зонд, через который мы их кормим, или периферический катетер, благодаря которому пациенту для капельницы не надо колоть вену 100 раз. Таким «буйным» все ставим по новой, разговариваем с ними, стараясь успокоить.

Перед «красной» зоной Лена старается не есть и не пить — в защитном костюме в туалет не сходишь.

— И, честно говоря, вообще и мысли нет — ни попить, ни в туалет. Очень много работы, обо всем забываешь. Ну, если уж совсем приспичит, то придется выходить из «красной» зоны, все снимать, потом заново экипироваться. Когда мы выходим в чистую зону, бумажной работы тоже хватает. В «красной» зоне с нами вместе работают санитарочки и медбратья, — продолжает девушка. — Ребята проводят пациентам дыхательную гимнастику, разрабатывают лежачим скованные мышцы, а иногда просто помогают нам поменять памперс — если пациент весит 130 килограммов, то мне самой это не сделать, несмотря на то что для лежачих у нас есть мобильный подъемник. Я учусь на заочном отделении института, тоже смогу восстанавливать пациентов с помощью адаптивной физкультуры.

Поскольку медсестер не хватает, тем, что есть, ставят много смен, поэтому Лена работала даже в новогоднюю ночь.

— Утром 1 января вхожу в мужскую палату, где лежат пациенты с коронавирусом. Они взяли где-то туалетную бумагу голубого и желтого цвета. Из штатива капельницы и голубой бумаги соорудили елку, а из желтой протянули гирлянды на окна. Такое вот праздничное настроение. Это было смешно, хотя в остальное время нам не до смеха. Работа тяжелая. Правда, за три года работы конкретно в мою смену была только одна смерть пациента, я поняла, что не могу ее пока принять. Может, я еще просто недолго работаю? — говорит медсестра.

Полдень. Через тридцать минут Акбуура Жанибекова и ее напарница Алина Вылла сядут в машину и уедут в очаги — места, где выявлены случаи заболевания коронавирусом. Сегодня их 27, это не так много. Иногда бывает до 40, вот тогда очень тяжело.

Акбуура год назад закончила Свердловский областной медицинский колледж, начала работать участковой медсестрой. По очагам ездит с первых дней эпидемии.

— Сначала было очень страшно, — говорит Акбуура. — Никто не знал, что это такое, ездила только одна бригада, тогда надо было взять мазки у 50 человек, объехав 40 адресов. Район большой, не всегда все вызовы рядом, много времени уходит на дорогу. Один из адресов может быть на Академика Сахарова, второй — на Ротной в Совхозном, расстояние около пяти километров. Это тоже наш участок. А люди ведь ждут, волнуются, надо ко всем приехать.

Снегопад, который парализовал половину города, тоже сказался на работе врачей.

— Вот на днях был снегопад, ехали медленно, пробки, если приходится ждать у подъезда, очень холодно. Люди не всегда открывают, иногда приходится соседям дозваниваться. Мы ведь выезжаем к пациентам в защитных костюмах, я под него надеваю только толстовку. Пуховик не влезет, да и жарко в нем, в квартирах ведь нет возможности раздеваться. От ветра комбинезоны защищают, а от холода — нет, продолжает Акбуура.

Когда медсестры выезжают на смену, с собой они берут два мешка — желтый и красный. В первый они складывают одноразовые перчатки, маски, бахилы, шапочки. Во второй в процессе объезда выбрасывают использованные средства защиты из очагов и отходы после манипуляций по взятию мазков.

— Ездим примерно до восьми-девяти вечера, потом возвращаемся, надо еще все «трофеи» подписать, сдать. Утром снова на работу, — объясняет девушка. — Я инфекции не боюсь, уже переболела, одна из первых. Довольно быстро поправилась, а через месяц почувствовала последствия. Было прямо плохо, голова начала кружиться, болеть. Восстанавливалась натуральными витаминами, фруктами. Сейчас вроде нормально. Что самое трудное?

Но вообще сейчас все более понятно, мы приспособились. Хотя даже некоторые пациенты меня спрашивают: как вы выдерживаете такую нагрузку? Каждый день столько адресов, столько заболевших в разном настроении. Не знаю. Может быть, [я выдерживаю] потому, что мне в семье всегда говорили: главное — свою работу делай хорошо, ты ведь несешь ответственность за людей.

Почитайте и другие колонки Юлии Гиммельфарб. Она уже рассказывала, как врачи ГКБ № 6 справлялись с работой в самые тяжелые дни пандемии. А также — в каких условиях пришлось принимать пациентов. Кроме того, она предлагала взглянуть глазами наших бабушек и дедушек на главную проблему пожилых — одиночество.