Пащя рума Манщи-маа — здравствуй, мансийская страна

«Ну, готовы наши путешественники?», — с такими словами мы входим в школу-интернат. А нас уже ждут пятеро самых храбрых и любознательных воспитанников, которые не испугались и решились отправиться в поездку в Тресколье — в гости к мансийским друзьям. Почти год назад здесь в школе-интернате стартовал проект «Центр обучения традиционным мансийским ремеслам», реализуемый ОО «ОВСЭРМ» на грант, полученный от Посольского Фонда США по сохранению культурного наследия.

Год был действительно необычным для всех воспитанников школы-интерната, как представителей коренного народа манси, так и для всех остальных: само открытие проекта, на котором присутствовали Генеральный консул США Тим Сэндаски и Уполномоченный по правам человека в Свердловской области Татьяна Мерзлякова, а перед этим приезд настоящих индейцев из Техасского университета; ознакомительные лекции по истории народа манси, занятия по резьбе, бисероплетению и вязанию с преподавателями из муниципального музея, съемки для НТВ, поездка в Ханты-Мансийск. Ну, а теперь — в Тресколье! Годами дети живут бок о бок, но по большому счету не знают ничего о жизни своих друзей-одноклассников. Приключения и открытия начинаются сразу же на окраине Полуночного: ехать предстоит на большой машине-«вахтовке», а иначе никак не добраться туда!

— Дядя Валера, а что это за железные ворота?
Мы въезжаем в Вижай, над дорогой возвышается квадратный контур «железных ворот».
— Да, наверно, кто-то решил блокпост поставить, чтобы лишние люди не шастали, — смеется Валера Анямов. — Но, вообще, у манси пройти под железом означает очиститься от грехов, от всего дурного, так что оставим все плохое — очистимся! Вижай — священная река для манси, и все это место тоже считается священным.

Подтверждение этим словам мы видим после привала на берегу Вижая, когда мама Валеры Александра Васильевна — или просто баба Шура — берет небольшой пакетик в руки и отправляется к берегу реки. За ней следом идет и сестра Валеры Аннушка с маленькой двухлетней дочкой Надей.
— Сейчас они бросят несколько монет в реку.
— Зачем?
— Чтобы отблагодарить и попросить, чтобы все у нас сложилось удачно. Это такой ритуал. Вы тоже можете кинуть монеты в реку, но только их должно быть больше трех и нечетное количество.
Что я и сделала, когда мы переезжали реку: «Пусть дорога будет без происшествий и пусть у нас все задуманное претворится в жизнь!»

Нас обгоняет грузовая машина.
— Опять «металлисты» едут!
— Что за «металлисты»?
— Да они на Ушме металлолом собирают: наши приносят, эти с ними спиртом рассчитываются. Приезжие предпочитают спиртным рассчитываться за все — отсюда и пьянство.

Позади 5 часов езды по не самым худшим дорогам (спасибо Эдуарду Эргартовичу: дорога построена в его губернаторство), пересекли несколько водных преград, кажется, ни через одну не было моста. Вот мы и подъезжаем к Ушме. Говорят, когда-то это был красивый поселок, но теперь сплошные «графские развалины».

— А вот здесь были теплицы, — показывает Аннушка. — Выращивали огурцы и зелень всякую. А посредине поселка был парк, на пригорках земляники было полно. Уже после закрытия поселка мы прибегали сюда из Тресколья и собирали ягоды. Смотрите, нас уже ждут.
На висячем мосту стоят ребятишки.

Лозьва в этом году обмелела настолько, что мы спокойно пересекаем ее на машине, хотя в прошлом году, когда мы приезжали сюда с американцами, воды было очень много, и течение было такое сильное, что дух захватывало.

Взрослых не видно, бегают только дети. Навстречу нам выходит женщина, явно не мансийка.
— Альбина всех увела в горы, а я — дежурная, — радостно сообщает она. — Мы с семьей приехали на выходные: я ведь из Ушмы родом, вот и тянет сюда. Здесь хорошо: тихо, спокойно, никакого телевизора и телефона. Вот только туристы гадят.
— Да, туристы — дикие, — вступает в разговор Валера. — На своих квадроциклах и вездеходах такие гонки устраивают, сдирают черничники, перепахивают болота так, что там больше ничего расти не будет. А Ауспию уже так прошли по всему руслу, что о хариусе и речи быть не может. Надо что-то делать и ограничивать доступ. Культурные-то квадроциклисты прокладывают маршрут — и ни влево, и не вправо, а эти — куда хочу, туда и еду.

На Ушме мы забираем детей, берем с собой Савву и Романа и отправляемся дальше в Тресколье, это еще километров десять.
— 10 км — это быстро! — радуется Андрей Ильин.
— Ты еще не ездил по нашим дорогам, — смеется над ним Илья Мохин.
Дорога занимает около получаса.
— Дядя Валера! Это что бобры так постарались? — Андрей показывает на нагромождения бревен возле реки.
— Здесь-то бобров нет. Но вообще, бобры стали большой проблемой для нас: их становится много, перегораживают речки. А манси не охотятся на бобров: бобр — священное животное, чтобы убить его надо совершить специальные обязательные ритуалы. Струя бобра очень ценна и используется манси.
— А что вы едите здесь? Магазинов же нет.
— Рыбу, ягоды, орехи, мясо птиц или лося, если удачно поохотимся. Да вот везем из Ивделя крупы, макароны, консервы, чай.

Мы въезжаем на горку, на дереве растяжка: «Добро пожаловать в Тресколье!», и перед нами несколько невысоких домов, рядом с которыми стоят избушки на курьих ножках.
— ЭТО что такое?
— Это такие кладовки, скажем, амбарчики для хранения продуктов и вещей, чтобы в них мыши не залезли и другие животные тоже.
Нас встречает Ольга, одна из старших сестер Валеры и Ани. Она каждое лето приезжает навестить родные края, живет с семьей в Советском районе ХМАО.
— Там кругом болота, гнус такой, что просто так не выйдешь. А здесь сухо, горы недалеко.
— А как будет «здравствуйте» по-мансийски? — спрашивают интернатовские дети.
— Пащя рума.
— Пащя рума, Манщи-маа.

Следующее утро. Быстро готовим завтрак общими усилиями: это оказывается настолько интересно самим готовить себе еду, помешивать кашу, делать салат, нарезать хлеб и сыр для бутербродов. Казалось бы самые простые повседневные действия, которые для домашних детей иногда столь обременительны! Но сколько восторга эти действия вызывают у наших подопечных. Лиза сразу же

начала наводить чистоту в вахтовке: «Это — мой дом сейчас, а значит, в нем должно быть чисто!», — и пыль из-под ее метлы летит во все стороны.

— Сейчас мы будем делать куклу из кусочков ткани, — начинает Аннушка. — Мама будет показывать, я буду вам рассказывать и помогать. Когда-то в детстве первые такие куклы мне сделала мама, и я с ними играла, а потом начала их делать сама. Потихоньку научилась шить сначала маленькие кукольные платья и рубахи, а потом уже и настоящие. Кукла называется «акань».
Маленькая Надя (говорящая и на мансийском и на русском), услышав слово «акань», тянет меня за руку к столу:
— Делай куклу. Делай акань.
— У куклы не должно быть лица, ей не делают ни рук, ни ног. Если сделать лицо, то это уже человек, какая-то душа будет у нее, и случайно она может принести вред ребенку. Сошьем мансийскую одежду: ее делают летнюю — платье или рубаху (кроятся они одинаково) — или зимнюю наподобие сахи. Косы делаем и куклам-девочкам и мальчикам, потому что раньше мансийские мужчины носили косы, ну, может, чуть короче, чем у женщин. Две косы нужно соединить, потому что распущенные косы — это признак траура.
Баба Шура трогает меня за руку:
— Люль. (Плохо.)
Она берет мою куклу и переплетает ей косы:
— Йомас. (Хорошо.)
Даже мальчишки с увлечением шьют рубахи для своих кукол — конечно, мальчиков. Маленькая Надя радостно перебирает разноцветные куколки: такие яркие, теплые и неповторимые.

Ольга готовит нам обед. Идет за водой, колет дрова:
— Ходить за водой, заготавливать дрова, колоть их — это все женская работа. Раньше мужчины совсем не занимались такими домашними делами, сейчас уже не так строго. Мужская работа — это охота. А женщина делает все по дому: готовит, убирает, шьет, за детьми смотрит, дрова заготавливает. Но если нет мужчины в доме, то женщина и охотится и на рыбалку сама: вон Альбина всю жизнь сама охотится, и дочери ее за ней с самого детства. Тут уж как жизнь повернется!

После обеда дети просятся искупаться в Лозьве. В заводях вода теплая, там достаточно глубоко и можно даже поплавать.
— Дядя Валера, можно мы сбегаем искупаться?

— Хорошо, только на глубину не лезьте.
— Почему?
— Да я вот на днях купался там и щука-рогач меня за ногу как начала толкать, еле уплыл.
— Вы шутите, я по глазам вижу.
— Ничуть не шучу. Илья, помнишь, сколько там утят было, а сейчас ни одного.
Дети, может, и не совсем поверили дяде Валере, но на глубину не поплыли!

Александра Васильевна показывает нам как можно из бересты разные вещи делать, начиная от ложки-чашки, набирки и заканчивая разными крупными предметами, такими как корыто, в котором девочки уже попробовали стирать, и детскими люльками, украшенными традиционными узорами и выстланными мехом. На наших глазах она при помощи только ножа и иголки делает кукольную люльку. Оказывается, работа с берестой — это тоже женское занятие. «Идею одноразовой посуды придумали манси, — шутят Анямовы. — Идешь по лесу, захотел чаю, срезал кусок бересты, свернул, сделал плошку и кипяти себе. Главное, чтобы в кармане чайный пакетик был. Хотя можно

обойтись и без него: возьми листиков или цветков и делай лесной чай».

Мужчины делают более серьезные вещи — лодки, лыжи, нарты… музыкальные инструменты, такие как однострунная скрипка, на которой виртуозно играет Роман Николаевич. «Это наш мансийский Паганини», — шутит Валера. «Кто такой Паганини?», — интересуются дети. Пришлось объяснять!

За три дня в Тресколье было еще много интересного: и катание на мансийской лодке по Лозьве; спуск в пещеру, которая напоминает разинутую пасть кита; чисто мансийское бисероплетение; мы с удивлением смотрели, как на наших глазах вручную баба Шура и Аннушка скроили и сшили мансийское платье; потрогали настоящие мансийские охотничьи лыжи. А потом Валера предложил нам мансийский «кубик-рубик».
— Попробуйте собрать. Раньше тому, кто собирал такую головоломку, давали оленя.
— А если не собирал?
— Ну, тогда, наверно, забирали оленя, — смеется Валера.

Мы все по очереди помучились с шестью брусочками, часть из которых имеют пазы, часть — отверстия, а один — просто гладкий. Необходимо их так соединить, чтобы получившаяся правильная фигура не распалась. С первого раза получилось только у Аннушки. Хорошо, что у нас нет оленей — забирать нечего!

Итак, наша поездка заканчивается, мы собираемся в обратный путь.
— Можно мы еще приедем к вам? Дядя Валера, вы возьмете нас сюда еще раз? Поучите нас еще чему-нибудь интересному.
— Если бы не мошка и оводы, я бы здесь жить остался, — признается Андрей на прощанье.
— Приезжайте, будем учиться мансийскому языку.
Дети обнимают бабу Шуру, Аннушку, Ольгу, тискают маленькую Надю:
— Пумащипа. (Спасибо). Ос ёмас улум Манщи-маа. (До свидания, страна манси!) До следующего свидания.