«Место, у которого есть душа»: Нотр-Дам де Пари в воспоминаниях и фотографиях екатеринбуржцев

После пожара, который вчера разгорелся в центра Парижа и нанёс огромный ущерб одной из главных достопримечательностей Европы, екатеринбуржцы начали выкладывать в интернет свои истории о соборе Парижской Богоматери и фотографии, сделанные рядом с ним.

Люди воспринимают случившееся как личную трагедию, листают фото из семейных альбомов и вспоминают всё, что связано в их памяти с величественным собором.

Константин Киселев, депутат Екатеринбургской гордумы:

— Это был самый конец 2016 года. Вновь бесконечный многоликий Париж. Конечно, Нотр-Дам. Мы были моложе и, похоже, счастливее.

Я могу понять тех, кто возмущается количеством фотографий и воспоминаний в своей ленте о Нотр-Даме. Но я еще больше понимаю тех, кто выставляет свои фотографии собора и делится воспоминаниями. В связи с этим несколько простых тезисов.

Есть места и здания, которые как люди. У которых есть душа. И каждое событие, связанное с ними, — день рождения, юбилей, болезнь, гибель — воспринимается именно так. По-человечески. Как будто радость или горе случилось с близким или просто знакомым хорошим человеком. Для меня Нотр-Дам обладал и обладает светлой и доброй душой. Я помню, как дочь танцевала на площади перед собором, я помню из О. Мандельштама о Нотр-Даме: «Души готической рассудочная пропасть, египетская мощь и христианства робость». Сегодня Нотр-Дам смертельно обожжен. И у многих горе.

Множество личных фотографий с собором — еще одно доказательство того, как мал мир, что все мы рядом, условны границы, важнее добро. Трагедия в Париже — общая трагедия, а не только католиков, парижан или французов. И когда люди со всего мира говорят, что они рядом, что они вместе с католиками, парижанами и французами, то так и должно быть, ибо это правильно.

Трагедия с Нотр-Дамом — повод подумать о времени. О том, что было в XII веке, когда собор начали строить. О том, что было до этого и после. О том, что останется после нас.

Слава Богу, никто не погиб. Не было закрытых дверей, четко сработала охрана. Несмотря на огромное число посетителей и просто гулявших около собора, все обошлось.

И не стоит прощаться с Нотр-Дамом навсегда. Он выживет. Он просто сильно обожжен. Уверен на 100 процентов, что собор будет восстановлен. Пожелайте Нотр-Даму скорейшего выздоровления. Скажите ему: «До свидания. До встречи после реставрации. И чтобы больше никогда».

Евгений Кексин, ресторатор:

— Очень жаль собор. Это большая потеря!

P. S. Европа. Это знак. Пора очнуться!

Елена Горобинская, сотрудница Свердловской филармонии:

— Мой собор Парижской Богоматери. Сентябрь 2015 года. Долго-долго ходила вокруг, рассматривая огромное окно-розу, стрельчатые арки, многочисленных горгулий. Каменная книга невероятной красоты и ценности. А вечером слушала концерт. И это был космос!

Странно, что построенный в XII–XIV веках, переживший самые трудные и смутные времена, он загорелся именно в XXI.

Неужели больше нечего хранить и защищать? Невыносимо так думать.

Зоя Кропотухина, редактор:

— В Париже горит Нотр-Дам. Это как получить новости из дома, что заболел кто-то близкий.

Нотр-Дам — мой личный символ Парижа, мой друг и маяк на будущее. Оба раза, приехав в Париж, мы селились рядом с ним. И справа, и слева от Сены, но всегда поблизости.

Сначала это вышло случайно, вмешался бог путешествий. Мы сняли крошечную мансарду, какие бывают только в Париже: 20 метров на двух этажах. Там было все, даже письменный стол в метре от крыши. Я планировала написать за ним свой первый рассказ. Надеялась, что жизнь в мансарде, в сердце Парижа, автоматически добавляет таланта. До сих пор не знаю, верна ли эта теория.

Мы предпочли бродить по улицам. И делали это не переставая — с того момента, как, бросив чемоданы, вышли выпить кофе где-то поблизости, а вернулись домой — домой, понимаете? — за полночь. Не могли остановиться.

Все мифы и легенды Парижа были рядом, как грибы после дождя. Мы доходили до одного чуда архитектуры, видели крышу другого — и собирали их друг за другом. Возвращались домой, наполненные до краев.

Мы падали в постель от усталости. В паре кварталов от нас засыпал Нотр-Дам, совсем рядом перекатывала волны Сена — и мысль об этом сносила крышу, оставляя постель одну под звездами.

Мы могли жить в гостинице рядом с Эйфелевой башней или Лувром, Сорбонной или Сакре-Кёр, и это тоже был бы Париж, просто под другим углом.

Но когда я закрываю глаза, я вижу королей над воротами Нотр-Дама. И молодых негритянских парней, которые по вечерам выписывают пируэты на скейтах по его площади, вливая свежие эритроциты в парижскую кровь.

Я помню момент, когда очарование стало любовью. Я проснулась до рассвета... В Париже это просто: французские шесть утра — это девять в Екатеринбурге. Идеальное сочетание — мы оба в лучшей форме: я выспалась, а улицы еще пусты. Я один на один с городом, и солнце на щеке Нотр-Дама — только для меня.

То, на что я смотрела, имело тысячелетнюю историю, но было новым и свежим, как это утро. Напитанным теплом, как этот август.

Рассвет в Париже, у Нотр-Дама, — и никого рядом. Потом появился рабочий в кафе напротив, расставил на тротуаре стулья и тут же исчез. Он видел этот сюжет сотни раз и уже не смотрел по сторонам. А мне все было ново и все интересно... Это было только мое утро. Только мой Нотр-Дам. Каждый рассвет горгульи и стулья берут кого-то в свою компанию, и в день 17 августа 2013 года от Рождества Христова это была я.

Нотр-Дам, я люблю тебя.

Ринат Низамов, директор Сети городских порталов:

— Смотрим новости и ревем. Так же, как и ровно четыре месяца назад — 16 декабря, когда мы впервые зашли в Нотр-Дам де Пари. Тогда плакали от счастья. Мы промокли под холодным декабрьским дождем и грелись под звуки великолепного органа в одном из самых красивых и величественных соборов мира.

Сегодня он уничтожен, а его красота, умопомрачительные витражи, изящный деревянный шпиль останутся только на фото миллионов человек, которым посчастливилось увидеть этот шедевр лично.

Беда.

Анастасия Ровнушкина, журналист E1.RU:

— Всего несколько месяцев назад, в январе, удалось побывать в Париже, впервые. Мы жили рядом с Нотр-Дамом. По утрам я выходила на пробежку вдоль Сены, как это делает множество парижан, спускалась к набережной у стен собора и любовалась им, возвращаясь домой к завтраку. Вход туда свободный, но первые дни были очереди, потом туристов поубавилось, и как-то утром мы спокойно зашли. Шла служба, как и все гости, мы надолго остановились, прислушиваясь и разглядывая.

Семилетнему сыну больше всего понравилась рождественская композиция из фигурок — ясли, где родился младенец Иисус, и разные библейские сюжеты были воспроизведены в мельчайших деталях. А я рассказывала ему про Квазимодо и Эсмеральду.

А на другой день возле Нотр-Дама мы застали демонстрацию жёлтых жилетов — работяги выступали за улучшение качества своей жизни, никто их никуда не разгонял в свободолюбивом Париже.

Вчера, глядя на этот ужас с пожаром, мы думали почему-то только одну мысль — хорошо, что успели показать собор сыну.