Верхотурские «паломники»

Очередным маршрутом выходного дня мы избрали север Свердловской области: город Верхотурье и село Меркушино. Последний раз мы бывали в Верхотурье в 1999г. (а до Меркушино в тот раз добраться не смогли) — тогда там шла реставрация храмов, и губернатор возлагал большие надежды на расцвет в этом крае туристического бизнеса. Что изменилось за прошедшие годы — нам и предстояло выяснить.

Четырёхчасовое путешествие на автомобиле по трассе Екатеринбург–Серов под мелким сентябрьским дождиком из низких белёсо-свинцовых туч изредка скрашивают лишь скальные массивы, которые прорезает дорога. Хотя бы в этом чувствуется, что Урал — край горный. В остальном же — тайга и тайга.

Наиболее ярким впечатлением за этот период была остановка на завтрак в селе Малая Лая (неподалёку от поворота на Кушву). Маленькое село встретило нас придорожной кафешкой с амбициозным названием «Милано». Однако действительность превзошла все ожидания: кормили в кафешке довольно вкусно и относительно недорого. А особенно поразил уровень сервиса: предприниматель с редкой фамилией Цейлонский постарался вовсю. Пронумерованные столики, вежливые официантки, а к каждому заказанному блюду подаётся отдельная (!) вилка (и не пластиковый или алюминиевый ширпотреб, а вполне приличная нержавейка). Ну, большими плазменными панелями сейчас даже в сельском кафе удивить трудно, но вот видеонаблюдение за автостоянкой с прямой трансляцией «картинки» в обеденный зал — это мало где встретишь. Четыре видеокамеры поочерёдно подключаются к телевизору, и посетитель может с разных ракурсов наблюдать за собственной машиной, оставленной на стоянке, и не беспокоиться за её сохранность. В общем, село Малая Лая преподнесло нам необычные сюрпризы уральской глубинки.

Не доезжая до Верхотурья, мы завернули на любопытный энергетический объект — Верхотурскую ГЭС. Она небольшая: три агрегата, общая мощность 7 МВт. Да и работает в полную силу, пожалуй, лишь во время половодья: не настолько могуча река Тура, чтоб «снимать» с неё приличную электрическую мощность целый год. Оглушающая тишина, заросшие густой зеленью берега, вывал из огромных, замшелых и очень скользких камней в русле на фоне серого тела плотины…

А вот, собственно, и сам город — небольшой, старинный, с деревянными домиками и населением порядка 10 тысяч человек. Не так уж много изменилось с 1999 года. Завершена реставрация храмов в Кремле и Свято-Николаевском мужском монастыре. В то же время, два храма (один — на берегу Туры, другой — интересной овальной формы прямо в центре города) так и пребывают в печальных руинах. На основных дорогах положен хороший асфальт — но остальные улочки ничуть не изменились. Гостиница «Соболь», построенная в конце 90-х, уже успела потерять свой прежний лоск и выглядит как-то заштатно. Огромная автостанция, «отгроханная» в соборном стиле, по словам местных жителей, также не востребована (одно время её арендовали под магазин). Туристические автобусы приезжают часто (нам попадались туристы из Екатеринбурга и Перми), но пребывание рассчитано всего на несколько часов: группы объезжают храмы и отправляются восвояси. Храмам от этого польза есть (всё же люди покупают в них сувениры, буклеты, иконы, свечки), а вот городу в целом — едва ли. Надежды на «туристическую Мекку», которая возродит экономику Верхотурья, пожалуй, не сбылись. Об этом можно судить по малому количеству и скудному ассортименту магазинов, а также по внешнему виду горожан.

У автостоянки, перед входом в Свято-Николаеский монастырь, толпятся попрошайки. Привычно протягивают руки и лепечут всякую белиберду, не заботясь даже о слабом намёке на правдоподобность. Например, подрулившая к нам женщина с испитым лицом скороговоркой пробормотала что-то про «помощь дочке, которая упала с 8-го этажа», и тут же, надеясь ускорить процесс выдачи подаяния, приплела про «поезд, который вот-вот уходит». Враньё её было очевидно, и она это прекрасно понимала, но хотя бы попытаться подойти к своей «работе» творчески, изобрести что-то пооригинальнее отнюдь не стремилась. Увы, непрофессионализм и наплевательски-рутинный подход к делу поглотили Россию.

Первые сто лет с момента создания мужской монастырь влачил скудное провинциальное существование. Только с 1704г., когда сюда из села Меркушино были перенесены мощи святого Симеона Верхотурского (сначала он носил звание Меркушинского), начался экономический расцвет монастыря: рекой потекли паломники, а значит — и пожертвования.

В монастыре выделяются Надвратная церковь (над входными воротами), Преображенский и Никольский храмы. Но главное место занимает Крестовоздвиженский собор (построенный перед 1-ой Мировой войной), где сейчас покоятся мощи. Это внушительное сооружение (в нём может разместиться несколько тысяч верующих), красивое снаружи и внутри. В нём мы увидели несколько оригинальных сценок.

Вот прогуливаются два священнослужителя в чёрных рясах, и долетают повелительные реплики одного из них, очевидно, старшего по званию: «…Составишь службу от «Господи, возглавь» до «Господи, благослови»…».

Вот по храму идёт прихожанка, а рядом с ней топает ребёнок лет, наверное, двух, в шапочке. Тут же откуда-то из-за колонны появляется служитель храма и строго спрашивает:
— Это ваш младенец? Он мужского пола?
— А что, шапочку надо снять? — тут же догадывается мать.
— Конечно.
Шапочка мигом исчезает с головы ребёнка, и они продолжают путь.

Привлекло внимание и такое объявление: «По благословению наместника игумена Филиппа видеосъёмка и фотографирование в храме запрещены». По благословению обычно осуществляются какие-то дела. Но благословение на запрет — это что-то новенькое.

Попив травяного чаю в монастырской трапезной, мы решили сегодня же добраться до села Меркушино (на 50 км восточнее Верхотурья по хорошей асфальтовой дороге). Именно этим путём, крестным ходом, переносились на заре XVIII века святые мощи Симеона Верхотурского. Следом, по преданию, двигался юродивый Косьма, по инвалидности передвигавшийся на костылях или даже ползком. Когда ему становилось совсем невмоготу, он взывал: «Брате Симеоне, давай отдохнём!». И тогда гроб с мощами становился вдруг таким тяжёлым, что его не могли сдвинуть с места, и процессия останавливалась на отдых. После этого похода Косьма исцелился и был причислен к святым, а в местах остановок были построены церкви.

Впрочем, церковь, посвящённую самому Косьме — в деревне Костылева — мы смогли созерцать только издали, через забор. Побродив вокруг строений, охвативших церковь по периметру, мы через динамик услышали от охраны (наблюдавшей за нами через телекамеру) сообщение, что здесь закрытый мужской монастырь, и экскурсии на территорию не проводятся. Это оказалась Свято-Косьминская мужская пустынь. Служба в этом монастыре ведётся по Афонскому расписанию: с 2 часов ночи до 10 утра.

Зато неоднократно удивило село Красногорское. Там также находится старинный (но всё ещё не отреставрированный) небольшой храм в честь нерукотворного образа Христа Спасителя. Когда мы вошли, в храме не было ни одного прихожанина. Но служитель, стоя в полумраке под закопчёнными сводами с неровно закрашенными надписями атеистических времён, громко и вдохновенно читал службу. Один на один с Богом. В принципе, в связи с отсутствием прихожан никто бы не мешал ему наскоро пробормотать несколько дежурных фраз и на том закончить. Но видно было, что человек действует не «для галочки», а по глубокому убеждению.

В том же Красногорском заглянули в магазин. Традиционно для сельской местности, в общем зале на продажу были выставлены и диван, и телевизор, и пиво, и крупы. А продавец уверенно нажимала клавиши электронного устройства, чтобы выполнить просьбу юной посетительницы: положить по 10 рублей на счета трёх номеров сотовой связи. Подивившись сельскому колориту (долго ли можно разговаривать по мобильнику на 10 рублей?), мы были приятно удивлены следующим прилавком: среди пива различных сортов (от заполонивших всю страну «Балтик» и «Клинских» до местных тагильских марок) обнаружился чувашский «Пенный бархат». Чебоксарское пиво я считаю одним из лучших в России, но в наших краях не встретишь ни «Пенную коллекцию», ни «Леди ночь», ни «Букет Чувашии» — рынок жёстко поделен, и «посторонних» на него не пускают. А здесь, в глухой провинции, вдали от крупных городов — и вдруг обнаружить такое пиво!

Ещё одна остановка — у деревянного Храма всех святых, в земле Сибирской просиявших. Храм — «новодел», построен войсками МВД. Довольно красиво выглядит снаружи и внутри, а женщина, торгующая в нём различными церковными предметами, интересно и вдохновенно рассказывает посетителям истории, связанные с Симеоном Верхотурским и другими местными святыми. От храма асфальтовая дорожка ведёт на берег Туры, к огромному камню, с которого Симеон обычно ловил себе рыбу на пропитание. На поляне по соседству располагается крест, обозначающий место, где он молился.

Вот и Меркушино. Здесь воздвигнут целый храмовый комплекс, относящийся к подворью Ново-Тихвинского женского монастыря. Небольшая Симеоновская церковь и более внушительный Михаило-Архангельский собор соединены между собой галереей. Довольно интересно проходят службы. А под алтарём Симеоновской церкви, в подземелье, находится святой источник на месте могилы Симеона Верхотурского — там, где гроб с нетленным святым вышел из-под земли. Источник облицован камнем в форме гроба, а в резной деревянной крышке сделано отверстие, сквозь которое и черпают воду. На торцевой стене небольшой подземной комнаты установлена икона Симеона Верхотурского. Спускаются сюда небольшими группами (4–5 человек — и то тесновато), в сопровождении служительницы церкви.

Впрочем, бак со святой водой, добытой из источника, и одноразовыми стаканчиками установлен в галерее (для тех, кто не успел попасть к самому источнику).

При производстве работ по восстановлению (а фактически — повторному строительству) разрушенного Михаило-Архангельского собора в 2002 г. были обнаружены ещё одни, также сохранившиеся нетленными, мощи — священника Константина Богоявленского. В первые годы Советской власти, когда Красная армия начала призыв рекрутов в самый разгар сельскохозяйственных работ, крестьяне возмутились и устроили «деревянный бунт»: с дрекольем пошли на Верхотурье. Их, разумеется, разгромили, а зачинщиком бунта объявили 22-летнего священника Константина. По пути к месту расстрела он отпевал сам себя (эту Библию потом нашли в его гробу), сам же вырыл себе могилу. Сейчас его мощи также признаны святыми…

Пообедать можно по соседству с храмовым комплексом — в деревянной трапезной, расположенной в отдельной избе. Гороховый суп, тушёный картофель, пирожки с капустой, чай — поначалу меню нас удивило (день, вроде, был не постный). И лишь позднее узнали, что на территории подворья мясо не едят не только в пост, но и вообще никогда: таков устав этого монастыря.

Поскольку уже сильно вечерело, а погода была холодная и ненастная, заночевать решили здесь же, в Меркушино. На выбор предлагаются гостиница Свято-Симеоновского подворья Ново-Тихвинского женского монастыря в старинном двухэтажном каменном доме, удобства на этаже, 500 руб. в сутки, или Дом паломника — в деревянном бараке, с двухъярусными солдатскими койками, туалет во дворе, 300 руб. в сутки. Разумеется, мы предпочти гостиницу, приняв во внимание комфорт и антураж (провести ночь в гостинице женского монастыря!).

Несмотря на позднее время, по нашей просьбе нас накормили ужином: винегрет, на горячее — вермишель, смешанная с очень-очень мелко нарезанными кусочками рыбы, булочки, зелёный лук, брусничный морс (питание входит в стоимость проживания). Дизайн гостиницы оформлен в классическом старинном стиле: в холле кожаный диван с окантовкой и «горка» с хрустальной посудой, в 4-х местной келье (куда нас поселили вдвоём) — широкие деревянные кровати с резными спинками. Под одной из кроватей обнаружилась ещё и раскладушка: очевидно, во время наплыва паломников гостиница разворачивает добавочные места.

Правила напоминают постояльцам, что в монастырской гостинице действуют особые условия, поэтому проживающие должны вести себя соответственно: не распивать спиртное, не курить, не сквернословить, не играть в азартные игры, «не вести с насельницами обители праздные разговоры», «не пользоваться в кельях электронагревательными приборами», а также «выполнять предлагаемые старшей сестрой посильные послушания». Снимать обувь и переодеваться в тапочки необходимо сразу после входа в гостиницу. На дверях номеров («келий») — металлические таблички с цитатами из Библии, на стенах — иконы. В одном углу — печной выступ (хотя келья отапливается батареями). Туалет на этаже — с общей умывальной комнатой и двумя кабинками, вполне современный, причём один на всех — и для мужчин, и для женщин. На втором этаже есть душевая.

Но главной сенсацией стал предмет меблировки нашей кельи: замечательное изделие из красного дерева, лакированное, величиной с небольшой комод. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это фисгармония конца XIX — начала ХХ века. Судя по табличкам, изготовлена она «Carpenter Company, Brattleboro, Ot. (или Vt. — неразборчиво), USA». Ещё один лейбл указывает, что ввёз её в Россию фабрикант музыкальных инструментов и торговый представитель всемирно известных фирм, Поставщик Двора его Императорского Величества, знаменитый «Юлiй Генрихъ Циммерманъ (С.Петербург, Москва, Лейпцигъ, Лондонъ)». С учётом перечисленных городов и того, что на табличке не указаны ещё два филиала (Рига и Берлин), открытых после 1903г., мы пришли к выводу, что эта фисгармония была изготовлена и завезена в Россию в интервале 1897 — 1903г.г. В общем, красивейшая антикварная вещь, коротающая свои дни в келье монастырской гостиницы в отдалённом районе Свердловской области. Жаль, что мы не умеем играть на фисгармонии (это соединение пневматического и клавишного инструментов, воздух накачивается педалями, а играют руками на клавишах и коленями на специальных рычажках), поэтому не смогли опробовать её звучание. Хотя от одного только её вида и то получили достаточно глубокие впечатления.

Утром мы отправились обратно в Верхотурье. Ещё раз побывали в Свято-Николаевском монастыре, осмотрели музей Православной культуры. Думали попасть в музей, расположенный в деревянном Доме для почётных гостей за монастырём, но он в этот день не работал.

Затем перешли на территорию Верхотурского кремля. Здесь осмотрели экспозицию историко-краеведческого музея (есть довольно любопытные экспонаты), зашли в Свято-Троицкий собор. Разумеется, не могли отказать себе в удовольствии подняться на колокольню этого собора (вход 20 руб.) — сначала по очень узкой и закрученной в тугую спираль лестнице в толще каменной стены, затем — по деревянным лестницам. Сверху открывается неплохой вид на город, но дует очень плотный и непрерывный ветер.

Пообедали в кафе гостиницы «Соболь». Заодно узнали, что мы не прогадали, остановившись в монастырской гостинице Меркушино: в «Соболе» стоимость ночлега составляет от 700–800 до 1200 руб. с человека (в зависимости от количества мест и комфортабельности номера).

Заглянули в церковь Покровского женского монастыря, и пора было отправляться в обратный путь.

Удивительным показались наблюдение, сделанное в ходе поездки: во многих церковных лавках, расположенных сразу после входа в храмы, торгуют вином. Вино (как правило, «Кагор») предлагается от самых разных производителей: и кубанское, и молдавское, и даже крымская «Массандра». Правда, цены практически в два раза выше магазинных: в зависимости от марки вина, бутылка обходится от 300 до 500–600 руб. (в магазине те же вина — от 150 до 250–300 руб.) Поэтому на «Кагор» мы решили не тратиться. Но вот перед медовым вином «Княжий мёд» (алк. 9 град., пр-во Коломенского р-на Московской обл.) всё же не устояли: в основном, из-за оригинальной формы бутылки (в виде церковного колокола), которая стала прекрасным сувениром на память об этой поездке. Тем самым принесли церковной лавке Храма всех святых, в земле Сибирской просиявших, выручку в 460 руб., а вино откроем, наверное, в Рождество.

Как-то непривычно было видеть выставленные на продажу бутылки с вином без каких-либо акцизных марок. Да и лицензию на торговлю спиртным церковные лавки вряд ли получают. И чеки, естественно, не отбивают. Хотя, если церковь отделена от государства — может быть, она обладает правом экстерриториальности, и государственные законы на её территории не действуют?

И ещё одно наблюдение, достаточно печальное: в многочисленных деревнях, которые мы проезжали, виднеется множество заброшенных домов. Они пребывают в разной степени запустения: одни просто заросли бурьяном, другие уже подгнивают и проваливаются. Похоже, сельский народ по-прежнему потихоньку перекочёвывает или в более крупные поселения, или в «лучший мир». Да и, собственно, что привлекательного для современного человека в селе, где все разговоры по мобильнику укладываются в 10 рублей, сельпо (по современному — магазин «Смешанные товары») закрывается в 18 часов, а уличное освещение над раскисшей от дождей немощёной улицей работает с километровыми интервалами? Поздним вечером, проезжая туда и обратно (решили ознакомиться с окрестностями) через одну из деревушек за Меркушино, мы наблюдали такую картину: по обочине вдоль пустынного асфальтового шоссе прогуливаются две пары. Парни, разумеется, с пивом, девушки держат их под ручку. И ходят они, похоже, взад-вперёд, ибо податься больше им некуда, а здесь хоть светлее и не так грязно…

Дорога домой, конечно же, не обошлась без остановки на обед в уже знакомой нам Малой Лае. А ближе к вечернему Екатеринбургу дали о себе знать подзабытые за два дня автомобильные пробки: из сельской тишины и чистого воздуха мы возвращались в шумный, задымлённый, кишащий людьми и машинами мегаполис…