"О будущем думать не хочется": интервью с екатеринбургским гонщиком-легендой Владимиром Норкиным

На днях в Алапаевске завершился последний этап очередного чемпионата России по автокроссу. В классе Д2-1600 ожидаемую победу уже в ранге чемпиона России одержал екатеринбуржец Владимир Норкин. С легендарным гонщиком, ставшим уже трёхкратным чемпионом России, встретился журналист E1.RU. Владимир, интересный и открытый человек, рассказал о себе, своей машине и автокроссе – как в него попасть, где посмотреть и с чем придётся столкнуться молодым гонщикам. Он показал свою жёлтую чемпионскую Lada Kalina, разрешил в ней посидеть и показал, как устроен автомобиль технического сопровождения к гонкам.

Как оказалось, дела в автокроссе совсем не безоблачны, поэтому Владимир Норкин совсем не уверен в своём спортивном будущем. Но пилот-легенда не унывает и готов к любому повороту событий в его жизни. Сейчас он выступает за команду Уральского федерального университета и собирается готовиться к новому автосезону. Быть может, одному из последних в карьере.

– Владимир, расскажите, как Вы пришли в автокросс?

– Были молодые, нас пригласили на соревнования, будучи ещё пацанами. Увидели, загорелись, так и пошло всё. Нам было 23 года. С 1995 года начали собирать машину и три года её собирали.

– Прямо три года?

– Да. В то время всё было не как сейчас: есть деньги – пошёл, купил что хочешь. Нужно было искать, находить. Было проблематично купить машину. А собрать – ещё сложнее.

– К машинам же определённые требования предъявляются?

– Да, есть разные классы, есть требования по моторам, по весу. Параметры есть в каждом классе – что в ралли, что в кроссе, что в картинге.

– Вы пробовали только автокросс или участвовали в шоссейно-кольцевых гонках?

– Я начал с кросса, занимался 16 лет им. Участвовал в ледовых гонках, чемпионат России выигрывал. На "восьмёрке".

– А эта Lada Kalina сейчас ваша основная и единственная машина? Или у Вас, как в Formula 1 раньше, есть запасной болид?

– Это основная. Если будет на одном из этапов чемпионата какая-то сильная авария, то починить не успею. В том году было такое, но у меня была в то время ещё не проданная "восьмёрка". Пришлось выехать на ней.

– А так можно?

– Нельзя во время самого соревнования менять. Если ты заявляешь одну машину, ты уж будь добр успевай её чинить. А то так можно по четыре машины на одну гонку возить.

– Владимир, объясните, как так получается: автокросс – очень зрелищный вид спорта, а телевидение его не жалует почему-то.

– К сожалению, так и есть. Больше у нас из автоспорта рекламируют королеву гонок Formula 1, ралли, иногда картинги, гонки на грузовиках. Это мировой уровень. А кросс… Наши пилоты последние 4-5 лет на Европе не освещаются.

– А Вы на Европу ездите?

– Нет. В свое время не довелось, а сейчас дороговато получается.

– Федерация автоспорта чемпиону денег не даёт?

– У федерации самой нет денег. Она общественная организация. Если я 15 лет до прошлого года ездил за ДОСААФ, то теперь за УрФУ. Мне выделялись какие-то условные деньги, но это было лишь 10% от годового бюджета. А так – это спонсоры, которые к нам не идут. Мы же по телевизору не маячим. Проще денег на футбол, волейбол давать, на хоккей. Приходится с миру по нитке брать. Кто деньги даёт, кто краску даёт, автосервис – место предоставил, ключи.

– У Вас свой механик, команда?

– Да, первый и второй механики.

– В этот спорт идет молодёжь?

– В последнее время нет. Видимо, айпад нужно, айфон. А гонки не нужны. Вообще в целом в автоспорте в стране упадок идёт. Разве что папы своих детей на ралли садят, и то там приличные деньги нужно вваливать.

– Сколько народу на гонки ходит?

– Сложно сказать. Все кучкой стоят обычно. В отличие от ралли, где машины раз – и уехали, у нас всю гонку видно. Ну и само собой требования по безопасности соблюдаются. А то у нас уже одну трассу закрыли в области.

– Из-за чего?

– Машина вылетела с трассы, девочку задавило насмерть.

– А трассу-то почему закрыли? Такое сплошь и рядом случается, даже на Formula 1.

– Полтора года шли разбирательства, хотели кого-то обвинить, посадить. Родители-алкоголики, не усмотрели за ребёнком. Отец её тоже упал, по нему машина проехалась. Как-то так тихонько всё тянулось… так трасса и осталась заброшенной.

– Кстати, в Formula 1 себя бы хотели попробовать?

– Нет, асфальт – это не интересно совсем (смеётся).

– А как же перегрузки, скорости за 300 км/ч, адреналин? Или ралли?

– Не от прямого передвижения я получаю удовольствие. Ралли тоже совсем другое, только руль одинаковый. Кроссовику сложно адаптироваться в ралли – это же нужно штурмана слушать. Отвыкаешь, веришь только себе. У нас 5-6 заездов, по 15-20 кругов за этап мы наезжаем.

– Вас страхуют вообще?

– Раньше да, мы были застрахованы. Сейчас, когда мы покупаем лицензию водителя на год, то мы автоматически застрахованы. Не как раньше – идёшь и какую-то сумму оплачиваешь. Проблем с этим у меня не было. И проблем со здоровьем, тьфу-тьфу, таких, чтобы нужны были выплаты, тоже не было. Травмы и переломы, конечно бывают. У неопытных пилотов, к примеру, рука соскакивает с руля и вылетает в окно, в сетку. И ты на своей же машине кувыркаешься и по руке как раз получается. Не отрывает её, но ломается, конечно. Я один раз сам себе машиной палец прижал, еле выдернул.

– Сколько такая машина весит?

– Вместе с пилотом – не меньше тонны должно быть.

– Вы своей машине какое-то имя дали? Как её называете?

– Ну как... "чайка", "ласточка" (смеётся).

– Насчёт последнего этапа в Алапаевске: могли ведь и не ездить? Вы же досрочно стали чемпионом.

– Мог бы. Но это всё-таки домашняя гонка – спонсоры, друзья, зрители. Не хотелось подводить. Выиграл и закончил на этом сезон. Сейчас буду машину дорабатывать, отправлю мотор в Тольятти на ревизию, заново запломбировать его на соответствие объёму.

– А сколько лошадок у Вас в двигателе?

– У меня два двигателя. Один – 194 л.с., второй – 202 л.с. У нас иномарки участвуют, Renault Clio. Там – 230 л.с.

– Вы машину сами дорабатывали вообще?

– Сам. Я её "ездить" научил, всё подбирал. Машина вся снаружи из пластмассы, кроме водительской двери. Она по техрегламенту должна быть стальная. В ней стоит советский 16-клапанный двигатель. Коробка передач французская, тяги усовершенствованные, стойки импортные. Весить она должна не меньше тонны вместе со мной и экипировкой. Сейчас мы с ней вдвоём – 1008 килограмм. Так что худеть сильно нельзя (смеётся).

– А каркас из чего?

– Это железо. Есть сертификат соответствия от производителя, что он подходит для гонок. Сетка – для того, чтобы грязь пролетала сквозь них, и вес был бы снижен. Бывает в сезоне одна-две грязные гонки.

– Руль у Вас легко снимается.

– Это специальный. Я с ним 16 лет езжу. Машины свои продаю, штук шесть у меня было, но без руля. Его оставляю. А эту машину пока менять не думаю.

– А почему? Модели вот тут новые выходят. Lada Vesta, например.

– Знаете, о будущем пока совсем думать не хочется. В автокроссе какое-то затишье начинается. Пилотов в этом году на 40-50% стало меньше. Нас в том году минимум было 15-16 пилотов, в этом – 8-12 участников.

– А в обычной жизни Вы на чём ездите? У вас есть машины?

– Да, две "девятки" и Renault Duster.

– Гоняете?

– Наоборот, езжу спокойно. Сам вижу, как народ плохо водит.

– А чтобы хорошо научиться, даже профессионально, сколько лет нужно?

– По-хорошему, года три-четыре. Может быть, шесть. С тренером, на специальных машинах. Когда я приходил в автокросс, не было ничего – ни тренеров, ни пособий. Приходилось всё осваивать самому.

– Владимир, семья у Вас есть?

– Нет. Да и какая у гонщика может быть семья? Но хочется. Вот сейчас этим вопросом и займусь, наконец.