Художника не заставишь молчать: знаменитые уральцы поддержали Константина Райкина в споре о цензуре

Речь Константина Райкина, руководителя театра «Сатирикон», на съезде Союза театральных деятелей (СТД) разошлась по соцсетям мгновенно. Он эмоционально говорил о возвращении цензуры в искусство, о том, что участились попытки давления, в том числе на театр, со стороны разных общественных организаций.

На посыл Райкина отреагировал пресс-секретарь президента Дмитрий Песков — сказал, что цензура недопустима, но государство вправе заказывать произведения искусства на заданную тему, если они финансируются из бюджетных средств. На слова Пескова уже критикой ответил режиссёр Андрей Звягинцев, автор знаменитого «Левиафана». Он написал целую колонку в «Коммерсанте».

Мы попросили екатеринбургских деятелей искусства поделиться своим мнением об этой заочной дискуссии и поднятой в ней проблеме. Оказалось интересно.

Артём Беркович, куратор центра фотографии «Март»:

— Я на стороне Константина Райкина, я его поклонник, считаю, что это выдающийся наш современник, может быть, лучший сегодня актёр, и одного этого для меня достаточно. С другой точки зрения, понимаете, для искусства важным фактором, может быть, даже главным и необходимым, является свобода. Любые попытки ограничения свободы для художника чреваты тем, что… Художник все равно будет создавать свои произведения, потому что его не заставишь молчать. Он их будет создавать в стол. И вся история русской культуры — это история запретов и победы над этими запретами спустя полвека, спустя столетие. Если обобщить всё, что Райкин говорил, — он выступил против запретов каких бы то ни было, под благовидными предлогами или какими-то другими.

Если мы посмотрим на всю историю нашей литературы, откроем учебник, то там большинство произведений были запрещены в свое время. «Путешествие из Петербурга в Москву» было опубликовано только через 100 лет, современники не знали Пушкина так, как мы знаем его сегодня. А если посмотреть на историю культуры XX века, то это просто трагические судьбы людей. И поэтому сама история культуры, особенно в России, говорит о том, что чаще всего эти запреты всевозможные, ограничения, цензура, под каким бы предлогом она ни вводилась, это такой фиговый листок, который, в общем-то, скрывает под собой часто корыстные интересы людей, связанных с властью и превративших идеологию в свой личный персональный бизнес.

С другой стороны, очень много людей, которые хотят заработать на близости к власти, трансляции ожидаемых со стороны власти позиций. И так же точно история культуры говорит о том, что таких людей долго искать не приходится, на каждого Пушкина найдется Фаддей Булгарин. Поэтому — свободу художнику.

Я думаю, все ощущают возвращение цензуры. Мы все это чувствуем. То религиозные мотивы появляются, то нравственные, то политические, то патриотические, то ещё какие-нибудь. На самом деле было бы желание, повод найдётся. Это борьба с художниками, с искусством, она обречена на неудачу, вся история нам об этом говорит. Но люди, которые эту борьбу ведут, они на этой борьбе могут неплохо заработать, я думаю, в этом и есть причина всех этих проблем. Мы видим, когда случился скандал вокруг «Тангейзера», посмотрите, кому это выгодно, посмотрите, кто возглавил театр, и вы поймёте, откуда уши растут. Это просто инструмент борьбы за корыстные интересы, не более того, на мой взгляд.

Слава ПТРК, уличный художник:

— Я считаю, что есть такая проблема. В своей уличной деятельности я с этим практически не сталкиваюсь, потому что я ни у кого не спрашиваю разрешения. Но это особенность той сферы, где я работаю. А когда начинается речь о выставках или тех же фестивалях, там да, начинается такая вещь, как госзаказ тот самый. Это вряд ли можно назвать цензурой, это можно назвать осторожностью со стороны чиновников и людей, которые с ними работают, которым кажется, что лучше не рисковать, лучше не делать что-то, что может вызвать реакцию, неоднозначную на их взгляд. А под это понятие с каждым годом всё больше и больше вещей попадает.

У меня выставки не закрывали, что называется, спектакли не отменяли мои, но да, я в целом согласен с Райкиным. Он очень точно, эмоционально, конечно, но достаточно конструктивно это всё обосновал, и я бы подписался под его словами. Он сказал то, о чем многие думают, но почему-то никто не говорил. Тут не поспоришь. Я так же думаю, что эти люди, которые ходят и возмущаются выставками, или всякие там ненормальные байкеры Хирурги, которые потом как-то это комментируют, я думаю, что они это не забесплатно делают. В общем, не верю я им, как он говорил.

Никита Корытин, директор Екатеринбургского музея изобразительных искусств:

— Нам с цензурой сталкиваться сложнее, потому что мы находимся в сфере визуальных искусств, и тут сложно понять, что подцензурно, а что нет, и я поэтому, честно говоря, не испытываю такого давления. Но, естественно, все мы знаем, что было в Центре фотографии братьев Люмьер, это, безусловно, явление цензуры, и у меня, безусловно, отношение может быть только самое настороженное. Естественно, мы все негативно относимся к такому явлению, если оно будет развиваться и процветать в стране. Потому что для культуры очень важно разнообразие мнений, разнообразие во всём — не только форм, жанров и тем, но и, так скажем, вообще подходов художников, авторов к проблемам. Их мнение должно быть вариативным, разнообразным, это не может быть что-то одно, потому что тогда это превращается в идеологию.

Культура не может быть инструментом идеологического воздействия. Культура в любом случае — это набор, который создает социум и человек сам для себя, для того чтобы формировать мировоззрение в обществе, а не формировать какие-то идеологические штампы. Это, по-моему, очевидно для всех, я так предполагаю, это почти аксиоматичная вещь, и естественно она идёт вразрез с тем, что предполагает такое явление, как цензура.

Но, с другой стороны, мы с цензурой жили и в советское время, и в царской России это было повсеместно. Как-то жили. И была великая русская литература.

Сергей Каменский, директор Музея истории Екатеринбурга:

— Нам не хватает общественных дискуссий по многим знаковым темам, которые зачастую приватизируются какими-то институциями, церковью, государством. И это, скорее, не вопрос цензуры, а вообще общественного диалога. Разные стороны должны чаще высказываться и слышать всех, тогда будет проще договариваться и решать системные вопросы, учитывая мнение аудитории.

Мне больше импонирует мысль о том, что коллеги по цеху должны придерживаться корпоративной этики. Зачастую работа на сферу, будь то театр или музей, — это всегда приоритет номер один. Конкуренция, безусловно, существует, и если она выливается в борьбу за бюджет и прочие вещи, то это уже просто неэтично и непрофессионально, на мой взгляд.

В данном случае Константин Райкин и об этом хотел сказать. Возникает возможность политической игры, как это не раз было в нашей истории и во все времена называлось подлостью и непрофессионализмом. Речь идёт о некой личной и профессиональной этике. За это любой здравый человек должен выступать. И я в том числе.

Вячеслав Самодуров, художественный руководитель балета Екатеринбургского театра оперы и балета:

— Цензура убивает творчество и лишает искусство смысла. Миссия театра — предлагать непривычный взгляд на знакомые явления. Государство и зритель могут с ним не соглашаться, но не имеют права запрещать или требовать — театр не ресторан и не химчистка, он оказывает не услуги, но точку воззрения. Театр не обязан представлять только красивое и гармоничное, он может воздействовать безобразным, раздражать, напрягать. Это зеркало не только власти, о чём говорил Райкин, но всего общества и мира, поэтому если кого-то оскорбляет спектакль — скорее всего, проблема в смотрящем.

Сегодня спектакли закрывают именем простого зрителя, но никакого «простого зрителя» не существует. Те, кто оскорбляется, не видя спектаклей, к реальной публике отношения не имеют. Реальный зритель пусть голосует рублём: кассовые сборы решают судьбу любого произведения очень быстро. Плохое искусство время отфильтрует само собой, без чьего-либо вмешательства.