Как важно быть серьезным

Ларри с занятной фамилией Гопник жил не отягощенной разнообразием жизнью в глубинке Среднего Запада, имел семью, да преподавал физику в еврейском колледже где-то в конце 60-х. И хоть ничто того не предвещало, но внезапно все привычное бытие Ларри пошло под откос: карьерные перспективы оказались под сомнением, «подлый» студент из Кореи шантажирует ради хорошей оценки, а жена и вовсе призналась в адюльтере. И все это буквально накануне торжественного дня Бар Мицвы сына Ларри, кой тайком покуривает травку и слушает Jefferson Airplane прямо на уроках иврита. Будучи совершенно неготовым к такому повороту, Ларри Гопник решает серьезно переосмыслить свою жизнь, понять, где был неправ и что Всевышний хочет от него. Но ни раввины, ни юристы, ни полная парадоксов наука не могут указать Ларри, тот единственный верный путь…

Но рассказ о фильме «Серьезный человек» — быть может, самой философской работой легендарных братьев Коэнов — был бы не полным, если не вспомнить, что картина открывается абсурдно-мистическим 8-минутным этюдом из жизни еврейского местечка где-то в дебрях Польши. При этом короткая история о не то живом, не то мертвом ребе настолько сбивает с толку, что с развитием основного сюжета о ней едва ли не нарочно забываешь. А напрасно. Ибо пролог проливает свет на всю историю о Ларри Гопнике, более всего жаждущего разобраться в своей жизни, однако, ежедневно доказывающем своим студентам теорему, о том, что постичь истинный смысл происходящего не всегда возможно, и кот в опыте Шредингера, с точки зрения простой логики, может быть одновременно и живым, и мертвым. Неопределенность остается неопределенностью. Стоит ли тогда воспринимать окружающие вещи на полном серьезе?

И то же относится и к происходящему на экране. Иронизируя по поводу маниакального стремления людей понять суть вещей, Коэны подстроили лукавую каверзу, на которую чувствительный зритель может и обидеться. Некоторые явления жизни находятся выше нашего понимания, но порой происходят и такие, что и вовсе понимания не требуют. Но мы не верим и потому в каждом претенциозном диалоге, в каждой «загадочной» сцене начинаем искать «подтексты», как, например, в шедевральном эпизоде с «зубами гоя». А от нас, зрителей, этого и ждут. Мы смеемся над Ларри Гопником в его беспомощных попытках стать «серьезным человеком», а режиссеры в это время тихонько себе хихикают, когда мы в своих таких же точно заведомо тщетных потугах проанализировать каждый момент картины окончательно заходим в тупик.

Однако не следует думать, что зазнавшиеся братья на пике своей второй весны решили высокомерно и злостно обстебать все и вся. «A Serious Man» пронизан прямо-таки шолом-алехемским гуманизмом, равно как и общееврейской иронией ко всему на свете, и к себе в частности. И, разумеется, все это в рамках (уж простите за столь банальное словосочетание) «фирменного стиля»: в фокусе волшебной камеры Роджера Дикинса, традиционно рисующей самые обычные вещи чуть-чуть нереальными; в исполнении не особо звездного, но блестяще подобранного актерского ансамбля; и, конечно, в оформлении отменной аутентичной музыкальной дорожки.

Но что еще делает честь «Серьезному человеку», определенно одной из самых интересных картин братьев, — на поле (псевдо)экзистенциальных размышлизмов нам сознательно оставляют огромное свободное пространство. В конце концов, это дело каждого, о чем задумываться (или не задумываться) по жизни вообще, и во время кинопросмотра в частности. Ведь коэновская мораль проста как ковер Джеффри Лебовского: временами мистического замысла нет и в помине там, где его ищут... зрители в том числе.