Домик, в котором живут куклы

В большом и угловатом городе, промокшем насквозь городе, хлюпающем подошвами и носами прохожих городе, на узенькой, затерянной на задворках помпезных архитектурных строений центра, улочке Пролетарской, пророс дом.

Дом? Домик! Домик, в котором живут куклы. Он неправильно называется "Музей кукол". В слове "музей" слышится что-то строгое, что-то "руками не трогать", что-то пыльное. Что-то такое, куда уходят умершие вещи, чтобы оставаться быть в этом мире, уже в виде экспонатов. (Если бы вещи были одушевлены, и, если бы у них был ад и рай, то музей, наверное, считался бы вещами, раем. Ведь в музее они живут вечно. Там с них сдувают пыль и не требуют работы).

Но, в том то и дело, что "Музей кукол" не совсем музей. Попадая туда, ты словно забираешься в шкатулку или коробочку, или вот точнее, попадаешь в гости к Медунице, или к Незнайке, в его миниатюрный домик, что на улице Огуречной, в знаменитой книге писателя Носова. Во всяком случае, ступив из холодного простылого Екатеринбурга через порог музея, ты волшебным непонятным образом переносишься внутрь сказки.

Вначале тебе тесно. Ты опасаешься, как бы чего не задеть и не нарушить, такое всё здесь хрупкое и маленькое. Вначале ты втискиваешься в себя, как будто невольно пытаешься уменьшится в размере, чтобы вернуться к себе тому, что жил-был давно-раньше, к тому себе, которому эти комнаты и витражи по размеру, то есть к себе маленькому. И вернувшись замечаешь... Вот - в "Музее кукол" какая-то доброжелательная тишина. Или вот - парусники на шторах, цветные занавески, драпировки - будто ту кутаешься в теплую легкую пелерину и от того тебе уютно. Эта тишина тебя захватывает, обволакивает и ты погруженный в состояние умиротворения, словно перетекаешь из комнаты в комнату, сопровождаемый исподтишка сосредоточенными взглядами кукол. В них укор, лукавство, и даже иногда что-то хищное...

Кстати, как рассказали мне в музее, раньше кукле не рисовали лицо. Считалось, что если нарисовать кукле лицо, то в нее вселится душа. И кукла обретет человеческие качества. Впрочем, если у кукол "Музея кукол" и есть душа, то уж вовсе не потому, что им нарисовали лица. Ведь лицо есть и у магазинной Барби. Но это глянцевое лицо, скорее маска. Если у Нарцисса было лицо, то, наверное, оно выглядело именно так. Как известно, Барби вырастая, становятся манекенами, занимают витрины магазинов и пустыми глазами простреливают городские улицы...

В "Музее кукол" куклы штучные, сделанные руками. Наверное, частица души мастера вселяется при рождении в куклу и та немного, совсем чуть-чуть, но оживает. И ночами, когда музей закрывается, когда только ветер треплет тополиные кроны, когда и так-то немноголюдная улица Пролетарская совсем замирает, куклы выходят из витражей, и смотрят из окон на непогоду.

Я пришел в "Музей кукол" на премьеру кукольного спектакля по своей пьесе "Сказка о солдатской дочке". И пусть я приблизительно так и представлял всю эту суету, чехарду, шум и гам, но все равно каждый раз не устаю заражаться атмосферой веселья, когда в одном месте собирается столько ребят. И потом, ну где еще найдешь таких зрителей! Таких искренних, таких верящих в предлагаемые обстоятельства, таких непосредственных!

- Ага, - вскричала вредная Соседка и зрители, сидящие рядом со мной, дружно перепугались... Эх!

Я уходил из "Музея кукол" с подаренной конфетой в кармане и думал о том, что вот если бы мне выпало счастье, и с неба к моим ногам свалилась волшебная палочка, то я бы взмахнул ею и сделал всех взрослых людей, ну хотя бы на пару часов детьми. И быть может тогда, возвратившись к своему взрослому состоянию, люди стали бы хоть немножечко добрее, чуть искреннее, честнее и сострадательнее друг к другу. Но не падает волшебная палочка с неба к моим ногам. И за неимением её, приходите люди в "Музей кукол", что на Пролетарской, 16. И быть может с вами тоже случится маленькое чудо обретения гармонии с миром. Хотя бы на какое-то время!