«Пятьдесят оттенков серого»: первая часть фанфика по «Сумеркам», общий тираж которого вот-вот обгонит Библию

Женщина, ставшая автором порнографического романа, вызывает снисходительное удивление — к ней относятся примерно как к героине известного анекдота, оказавшейся в очереди в пункте приема спермы: «Вы уверены, что вам точно сюда, милочка?»; на что та, с набитым ртом, мычит: «Угу».

Так-то оно так, однако ж, насколько уместен такого рода снобизм по отношению к одному из самых влиятельных, по версии журнала Time, писателей планеты, чьи тиражи превышают стивен-кинговские, дэн-брауновские и джоан-ролинговские?

Эта англичанка знает что-то такое, что заставляет миллионы людей ¬вести себя экономически нерационально — потому что инвестировать деньги и время в описания оргазмов и девичьих влажных фантазий, особенно в эпоху бесплатного вайфая, с точки зрения традиционных представлений о жизни неразумно; меж тем сорок миллионов уже сделали это, и значит, есть некий секрет — вопиющий о разгадке.

Анастейша Стил — студентка американского университета, умудрившаяся дотянуть до выпускного вечера девственницей, причем во всех смыслах: у нее даже и собственного электронного адреса нет. Кристиан Грей — молодой эксцентричный миллионер неземной красоты и дьявольского обаяния. Невинность первой и чрезмерная искушенность второго обеспечивают повествованию должный градус драматизма; сложносочиненные отношения Анастейши и Кристиана — вместо вампиризма здесь ролевые игры, связанные с дихотомией «доминация/ подчинение», — требуют постоянного осмысления, критики, дискуссии. Роман — далеко не только «цепочка оргазмов в постели у миллионера»; в значительной степени это серия прений относительно того, где проходят границы между удовольствием и табу, какие объекты разумно использовать для диверсификации сексуальной жизни — и до какой степени существенны нюансы силового воздействия, отделяющие синячную черноту кожи от «нежной розоватости».

Кристиан Грей позиционирует себя как «доминант» с садистскими склонностями, но на деле склонность к садизму проявляют не столько герои Э.Л.Джеймс, сколько ее хайбрау-читатели — о, с каким удовольствием они выуживают из романа фразы, которые легко квалифицировать как пошлые, банальные. Боже, ну и ну, женщина, покорившая Эверест вульгарности, неслыханно.

Все так, но, во-первых, общество само определяет уровень приемлемой вульгарности, никакой абстрактной планки здесь не существует; во-вторых, ярлыки имеют тенденцию отклеиваться, а в-третьих, они ничего не объясняют. Почему одна из самых скучных книг в мире — ей-богу, инструкция по использованию презерватива покажется гораздо более захватывающей — стала Главным Бестселлером Всех Времен?

Очевидно, что перед нами продукт эволюции всегда хорошо продававшегося английского дамского романа — из той же серии, что «Джейн Эйр», «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» и «Дневник Бриджит Джонс». Везде предметом изображения является — выражаясь словами Гарди — «чистая женщина, правдиво изображенная»; и давайте не будем увеличивать количество банальности охами и ахами относительно деградации, можно подумать, мы не знали, что все в мире так или иначе деградирует.

Далее, не исключено, что одной из особенностей, магнетизирующих читателя, является одержимость автора цветом и числом, обычно мировой культурой скорее игнорируемых. Традиционные коннотации серого — неприметность, неоригинальность, безликость, отсутствие характера; мышиный цвет. Э.Л.Джеймс хватило ума обыграть это клишированное представление; серый — цвет, который она заново «открыла» — цвет «поры меж волка и собаки», цвет сумерек. Одновременно это тонкий отсыл к оригиналу романа — изначально «Пятьдесят оттенков» был любительским продолжением стефани-мейеровской вампирской ¬саги; цвет, позволяющий дистанцироваться от чересчур простой «черно-белой» морали, в которой нет места «таинственным, расплывчатым и неуловимым оттенкам».

Именно сложность — таинственность, неоднозначность, глубина — мира и является материалом Э.Л.Джеймс. И раз уж некоторые исследования лучше проводить подальше от чужих глаз, то разве серый — не идеальный цвет для камуфляжа? Вторая озадачивающая одержимость автора — число 50; почему пятьдесят? Ерники могли бы усмотреть в этой цифре завуалированное указание на средний — а то и минимально допустимый — возраст читателя; мы лишь заметим, что в сочетании с информацией о годе рождения автора цифра эта наводит на размышления на тему «лучшее-конечно-впереди».

Итак: традиции, новаторство, оптимизм; сорок миллионов человек не могут быть неправы — угу?

Автор: Лев Данилкин, afisha.ru