«Муж приставил к моей голове дрель, я подумала — это конец»: истории жертв тиранов и насильников

Главное условие этого репортажа — не разглашать адрес секретной квартиры. Она куплена спонсорами специально для центра помощи семье «Аистенок» и предназначена для женщин, которые оказались в кризисных ситуациях. В том числе для тех, кто сбежал и скрывается от мужей-тиранов. Этот материал мы публикуем в серии других — о социальных и благотворительных приютах Екатеринбурга. До этого мы писали о доме престарелых — месте, где проводят последние дни старики, от которых избавились родные.

В тайной квартире нет ощущения безнадеги. Нынешние наши героини, хотя и попали в тяжелую ситуацию, не согласны быть жертвами, они мечтают и строят планы на будущее.

Гарантия безопасности — это полная тайна. Ни родные, ни друзья не должны знать адрес. Сейчас в пятикомнатной квартире, расположенной в одной из панельных девятиэтажек города, живут три женщины с детьми. Публикуем их истории.

Анна и муж-тиран

Анне 33 года. Живет в тайной квартире с двумя сыновьями-близнецами — Славой и Денисом, им по четыре года. Приехала сюда из Челябинской области, скрываясь от мужа. Анна красивая и позитивная женщина. Даже иногда пытается с юмором описать свою ситуацию, возможно, это помогает ей не чувствовать себя жертвой.

— Я сделала ошибку, что вышла замуж за такого человека. На первый взгляд у нас с Дмитрием ничего общего, как говорят, из разных социальных слоев. У меня два высших образования — экономическое и педагогическое. А он без образования, работал таксистом. Мы познакомились с Димой через общих друзей шесть лет назад. В первый год отношений он был абсолютно нормальным человеком. Он переехал ко мне в квартиру, потом я забеременела, мы расписались. И началось.

Он контролировал каждый мой шаг. Если опаздывала минут на двадцать или пропускала звонок (я могла быть на приеме у врача, например), он заводился. Орал, устраивал истерики. Поначалу до рукоприкладства не доходило. Потом он просил прощения, становился хорошим, добрым. Его хватало максимум на две недели. Потом все повторялось. Когда родились сыновья, стало еще хуже. Он мог броситься и ударить, начать душить меня. Через год я сбежала от него к тете в Верхнюю Пышму.

Дмитрий продолжал жить в моей квартире, ездить на моей машине по страховке. Некоторые мне говорят, зачем вы сбежали, можно же было замок поменять и выгнать. Но это невозможно, он бы стал караулить. Через два месяца он нас выследил. Уволился с работы, подключил всех своих друзей, занялся поиском нас. По IP-адресу вычислил, когда я зашла в «Одноклассники». Он не знал точно, в каком доме я нахожусь, только примерный район, стал объезжать все дворы, увидел мою машину у подъезда. Всю ночь прождал, когда я утром с детьми выйду на прогулку. Увидел нас, затрясся весь, упал на колени: простите. Мы договорились, что пока поживем гостевым браком.

Он приходил в гости, я могла его на час оставить с детьми. На детях он, кстати, не срывался. Но оставить дольше с детьми я боялась, зная его вспыльчивость. Три года мы так и жили. И даже при таком типе отношений он устраивал мне скандалы, также распускал руки. Однажды начал бить посуду, изрезал меня осколками. Потом снова звонил: прости-извини. Такое ощущение, что это два разных человека. Один хороший, а другой — чудовище. А между ними ещё обычный человек.

Когда я пыталась расстаться с ним, перестать общаться, не отвечать на SMS, он караулил меня у дома, ломился в дверь. В апреле этого года он залез через балкон ко мне на второй этаж по газовой трубе, начал крушить мебель, топтать мой телефон. Все это было при детях. Потом схватил электродрель, наставил мне ее к голове и сказал, что всегда хотел это сделать, потянулся, чтобы вставить штепсель в розетку. Я тогда подумала: все, это конец, сейчас все будет как в фильме ужасов «Техасская резня бензопилой». А через несколько минут он снова плакал и просил прощения.

Я после этого подала на развод, но через месяц забрала заявление. Он уговорил меня не разводиться ради детей, даже сходил на прием к психотерапевту — такое условие я ему поставила. Но как только я забрала заявление о разводе, на консультации ходить перестал. Его хорошего поведения опять хватило недели на три. После очередного скандала я собрала вещи и уехала в Екатеринбург, два дня пожила у родственницы. Потом через интернет узнала про «Аистенок», пришла на консультацию, мне предложили пожить в кризисном центре. Со мной начал работать психолог, юрист. Я съездила домой, написала заявление в полицию по поводу незаконного проникновения в жилище. Скоро меня должны вызвать на очную ставку с ним. Я не боюсь. Я снова подала заявление на развод и в этот раз доведу дело до конца.

Я знаю, что он игроман, а главное — употребляет наркотики (какие-то смеси), попробую на основании этого лишить его родительских прав. Но это надо доказать. Ни на какие SMS и звонки я больше не отвечаю. Я понимаю, если я начну с ним общаться, мне его не перехитрить. За эти два месяца, что здесь живу, я прочитала множество книг по психологии. Такие люди — это социальные хищники. У них по-другому устроен мозг, у них нет эмпатии, сопереживания. Им не понять, что чувствует жертва.

Его отец — закодированный алкоголик, он также избивал свою жену на глазах у детей. У меня, кстати, отец тоже был домашним тираном, хотя в более легком варианте, после развода он не преследовал маму. Но, наверное, моя психология жертвы закладывалась еще в детстве, я выбрала себе мужчину, похожего на отца. Может, мне судьба его послала для того, чтобы я стала другой, более жесткой.

Сейчас я устроила сыновей в садик. У меня появилась возможность работать риелтором. У меня есть три квартиры в Челябинской области, которые достались мне по наследству, я их сдаю. Сейчас буду запускать свой сайт, сделаю там мини-гостиницы. Я мечтаю заработать денег, получить еще одно образование — дизайнера одежды. Хочу стать крутым дизайнером, как Коко Шанель. (Анна смеется.) Уехать в Милан, путешествовать, показать детям красоту этого мира.

О том, чтобы встретить мужчину, создать семью, я сейчас даже не думаю. Лучше быть свободной, ни перед кем не отчитываться. Может быть, нет какого-то представления или примера хороших семейных отношений, когда люди друг друга подпитывали. Не забирали бы энергию, как в моем случае. А такой союз, когда дополняют друг друга и вместе становятся сильнее, чем порознь. Но мне кажется, что это какая-то другая, недостижимая жизнь. Может, и не надо зацикливаться на том, что надо срочно искать кого-то, выйти замуж и так далее. Лучше я буду воплощать свою мечту, работать, общаться с интересными людьми, и все остальное наладится.

Вика и её соседи

Вике 24 года. Она мать-одиночка с тремя детьми. Старшей дочке пять лет, ее воспитывает и содержит мама Вики. Двухлетняя Даша и шестимесячная Ариша живут с Викой в «кризисной» квартире. Вика по профессии швея, но пока не работает, живет на детские пособия от соцзащиты, которые ей помогли оформить в «Аистенке». Ее история шокирует и вызывает сомнения. Впрочем, психологи «Аистенка» считают, что Вика рассказывает все искренне. Правда, деликатно характеризуют, что есть «психологическая незрелость, наивность, инфантильность, поэтому и попадает в истории».

— На материнский капитал я приобрела комнату в Асбесте. Но там жить нельзя. Соседи — алкаши, наркоманы. Как-то у них пьянка была, гости пришли, я вышла, говорю: у меня так-то ребенок маленький. А они накинулись на меня, потом в комнату затащили, начали насиловать. В полицию я обращалась, но все бесполезно. Там хохотали надо мной, говорили: «Тебе же понравилось», порвали заявление. А потом соседи сами же вызвали опеку, нажаловались, что я пью и гуляю, но это неправда (в «Аистенке» это подтвердили, Вика живет в квартире несколько месяцев, за это время зависимость или иное асоциальное поведение обязательно проявилось бы. — Прим. ред.). Опека тогда сказала — или вы уезжаете из этой квартиры, или мы забираем детей.

— Может, было бы справедливее соседей призвать к порядку?

— Их пять человек, все пьют, не стали разбираться. Мы уехали в приют при церкви в Первоуральске. Потом я узнала, что я беременна после того изнасилования. Я была уже на 19-й неделе. Так получилось. Предлагали сделать аборт и снова написать заявление в полицию, я не стала (при изнасиловании на таких поздних сроках возможен аборт, но нужно документальное свидетельство о факте изнасилования. — Прим. ред.).

Жена насильника мне звонила, угрожала, я испугалась, да и бесполезно. Аборт делать не стала на таком сроке, это же уже мой ребенок. Я не жалею нисколько, что родилась Ариша. Я ее люблю. Сейчас мне помогли в «Аистенке» выставить комнату в Асбесте на продажу, я добавлю еще материнский капитал (региональный материнский капитал на третьего ребенка. — Прим. ред.), и мне помогут купить другую комнату в Екатеринбурге. Мечтаю переехать отсюда в свое жилье, отправить детей в садик, устроиться на работу.

Поля и её увольнение

Полине 30 лет. Её не били, не насиловали, никто не преследует. У нее высшее педагогическое образование. Живет в тайной квартире три месяца с трехлетней дочкой Ангелиной, которую воспитывает одна.

— После отпуска по уходу за ребенком я потеряла работу в отделе кадров в одном из вузов Екатеринбурга. А жилье — комната в общежитии — было от работы. Начальник своевременно не сообщил мне, а буквально за месяц поставил перед фактом, что на работе меня не ждут. Да, юридически он не имел права, но я люблю психологический комфорт, мне не нравится какое-то давление. Я думала, смогу быстро найти работу. Но работодатели не горят желанием брать на работу с маленьким ребенком или просто никак не могут подстроиться под график работы садика. Мама у меня умерла, когда я еще в школе училась, а папа — когда в вузе. Папа также жил в ведомственном жилье, приватизировать комнату ему так и не дали. Идти мне было некуда, сначала жила у подруги, потом нашла «Аистенок», меня поселили в квартиру.

Я оказалась здесь, потому что не готовила запасные варианты для себя в случае потери работы. Надо всегда готовить запасные варианты. Меня часто спрашивают — как ты выжила. Наше государство предоставляет одинокой маме грандиозное поле для того, чтобы развивать свои способности (Поля это говорит с иронией. — Прим. ред.). Во время отпуска по уходу за ребенком я занималась фрилансом — репетиторством, преподавала русский и математику для младшеклассников, вязала на продажу. Видите, и сейчас вяжу…

Через неделю я съезжаю отсюда, буду снимать жилье у знакомых на очень лояльных условиях. Дочка у меня пошла в садик. Я нашла работу, связанную с репетиторством, пишу за гонорары для журнала про детей. Я мечтаю открыть свою школу, где создам все условия для развития способностей ребенка, буду приветствовать детскую тягу к познаниям. Дочка торопит — когда ты уже миллион заработаешь, чтобы в твою школу вместо садика ходить.

«Мы работаем только с жертвой»

— Все три нынешние клиентки — очень перспективные, — уверена психолог «Аистенка» Наталья Бобина. — У них есть планы, цели, они двигаются к ним.

Наталья работает с женщинами из кризисной квартиры два года. Их тут не называют жертвами или квартирантками, эти женщины — клиенты. Хотя живут они тут бесплатно. Продукты покупают сами. А тем, у кого временно нет никаких доходов, помогут и с продуктами: на социальном складе благотворительной организации можно взять крупу, макароны, печенье, шоколад. Приютить тут могут максимум на полгода, за это время нужно решить свои проблемы. Поможет юрист, психолог, социальный работник.

— Безнадежные среди ваших клиентов бывают? Когда вы не можете помочь.

— Да. У кого нет мотивации, которым ничего не надо. Они будут кивать головой, со всем соглашаться, поживут и пойдут в следующий центр. Самые сложные — сироты из детских домов. Выпускников детских домов мы перенаправляем в другой кризисный центр. Цель нашей работы — предотвращение попадания ребенка в учреждения государственной опеки и сохранение ребенка в родной семье. Поэтому мы с радостью поможем семье с ребенком, в которой есть временные трудности, сохраним в семье ребенка, поддержим семью, чтобы выпустить в самостоятельную жизнь.

Хотя был другой случай с выпускницей детского дома. Нам в центр позвонила Вероника и попросила помощи. Я приехала на встречу и увидела бомжа, живущего в вагончике на автостоянке с двумя маленькими детьми. Мы поговорили. В ней чувствовался какой-то внутренний ресурс, решили попробовать поработать с ней. И получилось. У нее был небольшой опыт благополучной семейной жизни, до того как родители развелись, начали пить, и она попала в детдом, видимо, это помогло изменить жизнь. Сейчас это другой человек. Она сама снимает комнату, работает, заботится о детях. И внешне изменилась — одежда, макияж. Но бездомных, пьющих людей мы принимаем только после прохождения реабилитации. У нас есть договор с отделением наркологии психиатрической больницы, куда мы помещаем своих клиентов, у которых есть зависимости и которые сами хотят изменить свою жизнь, в том числе ради детей.

— А бывали счастливые случаи, когда домашний тиран одумался и семья воссоединилась?

— Я о таких не знаю. У насилия (семейного) определенный замкнутый круг. После вспышки агрессии наступает спокойный период. Нужно выйти из этого круга. Иначе все будет повторяться.

— Исправить агрессора невозможно?

— На сегодняшний день я не знаю, кто в кризисных центрах Екатеринбурга работает с насильниками (домашними тиранами, агрессорами. — Прим. ред.). Я знаю, что в Питере есть организация «Мужчины 21 века», они долгосрочно работают с насильниками. При работе с ними есть определенные техники, риски, психолог(в идеале) должен быть мужчина. Мы пока работаем только с жертвой.

— Если за полгода женщина не успеет решить проблемы — выгоняете?

— Смотрим на ситуацию. У нас был случай, когда клиентка жила около года. Она поступила к нам уже беременной, родила. Дальше продолжала жить. Её родители умерли, когда ей было 18, в этот момент она и потерялась в жизни. У нее двое детей. Первый жил с первым мужем. С отцом второго ребенка тоже не сложились отношения, хотя он готов был к ней вернуться, но она не хотела. Мы работали с ней весь год. И она вернулась к нему. Сейчас, спустя несколько лет, это счастливая семья. Первого ребенка они забрали себе. Постоянно ходят к нам на семейную терапию, чтобы развивать, улучшать свои отношения. Люди работают над собой, готовы меняться ради друг друга.

— А кто из клиентов меньше всего провел тут времени?

— Женщина, которая скрывалась тут от мужа. Решилась после очередных побоев. А через два дня, после его слезных звонков, сбежала к нему обратно.