Криминолог из Екатеринбурга проехался по миру и изучил преступность в других странах. Первая часть — Исландия

В эту среду, 20 января, в «Ельцин Центре» состоялась презентация книги Данила Сергеева, криминолога из Екатеринбурга, работающего в Уральском государственном юридическом университете. В эпоху массового туризма индустрия путешествий трансформировалась. В поисках нового смысла автор книги отправляется в путь по миру преступного. Цыганский табор и бразильские фавелы, тюрьмы и суды сплетены между собой в жанре путеводителя по самым необычным местам нашей планеты. С разрешения автора Е1.RU публикует часть книги.

Исландцы — народ далеко не простой. Во всем они подчеркивают свою малочисленность, изолированность и инаковость. Возьмем исландский язык. Труднопроизносимые, а чаще вообще непроизносимые названия населенных пунктов словно созданы для того, чтобы отпугнуть чужаков от соответствующих мест. Лингвистическая бомба в каждом названии. Вот кто с первого раза произнесет «Эйяфьядлайёкюдль»? Ну положим, название этого вулкана-ледника многие слышали и некоторые даже выучили. А как произнести такое: Йёкюдльсаурлоун, Сёйдауркроукюр, Стиккисхоульмюр, Стейнгримсфьярдархейди, Трихирнингсфьядлагардур, Хедлисхейдарвиркьюн или Киркьюбайярклёйстюр?

Островитяне же очень легко произносят все эти трудные названия на одном дыхании. Нам все эти йёкюдли, фьядлы, гордуры и кроккюры сильно осложняли жизнь, начиная со стадии подготовки к поездке по Исландии, заканчивая ориентированием на месте: ничего не запоминалось и в голове никак не укладывалось.

Не раз замечал, что исландцы испытывали определенное удовольствие при виде нашего замешательства с этими названиями. Ну, не злорадствовали, конечно, — по-доброму хитро улыбались.

По известной теории, язык определяет национальный менталитет. Пока ехали на пароме из Вестфьордс до Стиккисхоульмюра, разговорили на эту тему Пауля, бывшего менеджера по импорту бытовой техники, а ныне пенсионера и владельца маленького отеля в глухих горах Западных фьордов около Исафьёрдура. Надо сказать, что вовлечь исландца в беседу — дело непростое, и как нам это удалось с Паулем, до сих пор непонятно.

— Пауль, почему так всё сложно с исландским? Почему полицию вы зовете не police, как во всем мире, а lögreglu; компьютер называете tölva, а телефон — sími? Зачем придумывать названия заново, если уже есть международные?

— Как раз мы ничего не придумываем, мы говорим на языке X века. Дети без переводчика понимают все саги тысячелетней давности. Для нас это важно. Англичане, вон, Шекспира уже прочитать не всегда могут, а понять тем более.

— Но зачем? Мир меняется, глобализация и так далее. Ну и телефона, например, во времена викингов не было!

— А кто сказал, что нужно терять свою идентичность? Телефон мы называем «провод», компьютер — «машина-прорицатель», а полицию — «служители закона». Разве не правильно? Исландский язык сохранился и существует в своем древнем виде — это так хорошо! Мы его адаптируем под нужды современности. Я тебе скажу, Данил, это так хорошо — быть исландцем и жить в Исландии! Мы говорим на языке предков, живем в местах, где они жили, и готовим еду по их рецептам — и поверь, это не мешает нам ощущать себя в современном мире! Кстати, попробуйте хаукарль — великолепное мясо акулы по старинному рецепту, полно омега-3!

— Пауль, но это же тухлое мясо!

— Оно не тухлое, оно хорошо приготовленное. Пусть пахнет не очень, но вкус волшебный!

После этого Пауль извинился, накинул потрепанный вязаный кардиган и побежал смотреть с палубы отремонтированный ангар на острове Флатей. Его примеру последовали почти все исландцы на борту.

Спрашиваем:

— Что может быть интересного в этом ангаре?

Отвечают:

— Ну как, предыдущий сгнил, а теперь его восстановили. Это же так любопытно, что у них вышло!

Это так по-исландски.

По рекомендации Пауля поехали на акулью ферму недалеко от Стиккисхоульмюра — самого большого города Снайфедльснеса. Старик не поленился и потратил время, чтобы показать нам поворот на нее. К слову, сам Пауль название фермы не смог вспомнить то ли по старости, то ли по причине сложности названия. Ферма хотя и семейная, называется по местности — Бьярнахёфн. С названиями фамильного бизнеса в Исландии трудно — фамилий у исландцев по традиции нет, только отчества — у мужчин «....сон», у женщин «....доттир». Поэтому со сменой поколений меняется и название фермы, была ферма Хильдибрандура Бьярнасона, а стала фермой Гудьйона Хильдибрандссона.
Когда доехали до акульей фермы, сразу почувствовали своеобразный запах.

— Чем у вас тут пахнет? — спрашиваем лысого и рыжебородого парня, оказавшегося одним из владельцев фермы.

— Ничем, вам кажется!

По мере продвижения вглубь территории запах усиливался — шел он от ангара, где висят серо-коричневые шматы сочащегося жиром вонючего мяса.

А теперь инфо на заметку хозяйкам! Гренландскую акулу готовят так: тушу разделывают на куски по 5–10 кг, укладывают в деревянные ящики... тухнуть на 3–4 недели. Работники фермы называют это культурным и технологичным словом «ферментироваться». Вонь в процессе стоит жуткая. Задача ферментации состоит в том, чтобы молочнокислые бактерии переработали в аммиак ядовитую мочевину, находящуюся в мясе акулы. После ферментации сильно потерявшее в весе мясо вывешивают для выветривания аммиака на несколько месяцев в специальный ангар (на который мы и набрели по запаху), а потом едят.

— А в каком месте стоят ящики с тухнущим мясом? — спрашиваем рыжебородого.

— Зреющим, — поправляет Хильдибрандссон. — Далеко отсюда, запах там стоит своеобразный, жена за километр чувствует мое возвращение оттуда, но это всё издержки совершенной древней технологии, дарованной исландцам самой природой.

Надо сказать, что готовый продукт выглядит довольно аппетитно, по консистенции и бело-розовому цвету напоминает копченую куриную грудку, а вот на вкус это похоже на нетвердый сыр, пропитанный нашатырем. Второй раз есть точно не захочешь. Хотя кому-то (кроме исландцев) это может нравиться. Например, хаукарль пришелся по вкусу Марии — милой итальянской девушке родом из Римини, которая почти 3 года живет в Исландии и работает на этой бесфамильной семейной акульей ферме. 22-летняя Мария знает 8 языков, в совершенстве владеет русским, который выучила за 11 месяцев.

— Мария, а ты говоришь по-исландски?

— Уже да, немного могу говорить. Язык несложный, куда проще русского. Русский самый сложный со всеми его «ша» и «ща». Самое сложное для меня русское слово, знаете, какое было в самом начале? «Безысходность». Исландский-то простой.

— А как быть с акулой? Она же отвратительна? Разве может национальная кухня гордиться подобным блюдом?

— Почему нет?! Акула великолепна, я много ее ем. У нас в Италии много вонючих сыров типа горгонзолы, но людям же нравится! Так и с акулой.

— Тебе нравится Исландия?

— Да, возможно, потому что мне не так нравится жить в Италии. Все должны познать новую культуру, а не просто сидеть в своей стране и считать, что она лучше всех на свете. Для меня сейчас это исландская культура.

— А можно ли стать исландцем? Не по рождению?

— Это трудно, исландцы немножко другие. Я за 3 года так и не смогла войти в исландское окружение — мне просто не давали шанса это сделать. Но мне здесь определенно нравится.

— Кухня вся такая своеобразная?

— Нет, много вкусной рыбы, рыбный суп, например. А вот водку они делают из картошки с тмином — бреннивин. Вот он не очень, но исландцам нравится. Еще они едят бараньи головы. Не нужно думать плохо, это всего лишь мясо!

***
Водка из картошки и голова барана. Оригинально и как-то даже по-русски. Едем дальше. ДТП на дороге. Проезд закрыт до приезда полиции. В машине от скуки едим скир — вкусный местный йогурт. По вкусу и консистенции напоминает жирную сметану, но по факту жира в скире всегда меньше процента. Наблюдаем, как на ДТП съезжается всё окрестное население, словно на ярмарку. Привозят напитки, фотографируются и общаются. Одна из старушек — Гроа (произносится примерно как «кррроуа») Бьярнадоттир — проявляет к нам интерес. Из своей потрепанной «Вольво» с шумящей музыкой она выползает изрядно пьяной и с бутылкой колы в руках.

— Русские? Тут, в Битруфьордуре, на моей памяти еще не было русских. А я тут давно, и родители у меня из этого фьорда. У меня в бутылке не кола, это бреннивин! Я же исландка. Будете?

Весь свой дальнейший рассказ Кррроуа перемежала фразой «скота лока» — вероятно, это что-то типа «черт побери». Она одинока, дети выросли и уехали в Рейкьявик, к ней приезжают редко или вообще не приезжают. Живет на фьорде с овцами. Потихоньку сходит с ума то ли от одиночества, то ли от картофельного напитка. Из развлечений — такие же одинокие подруги и фейсбук, а также поездки на ближайшую автозаправку за продуктами, бреннивином и крепким пивом.

Тем временем приезжает полиция, оформляет ДТП, а заодно и проверяет шумную старушку на алкоголь. После проверки Гроа шепчет мне за спиной полиции:

— Ты видел, русский, что они со мной делают, эти полицейские? Скота лока! Но я умею дышать в их чертов прибор, спрятав мой бреннивин в себе! Скота лока!

Исландский язык, кухня и даже бреннивин делают жителей северного острова, которых всего 350 тысяч, совершенно особенными, глубоко и обоснованно счастливо верящими в свою исключительность и инаковость. Туристы, которые всё чаще приезжают в Исландию, для исландцев всего лишь декорация окружающей жизни, где новый ангар и ДТП — это событие, тухлая акула вкусна и бреннивин крепок.

Долгое время мы публиковали дневник уральской пары, которая продала квартиру в Екатеринбурге и отправилась в кругосветное путешествие. Прочитайте их удивительный онлайн-дневник.