«В отличие от Ройзмана, я давно заткнулся». Миллиардер Баков — о выборах и бизнесе в эпоху спецоперации

В 2003 году молодой, но уже известный на весь Урал политик Антон Баков участвовал в выборах свердловского губернатора. Он пошел против своего бывшего соратника Эдуарда Росселя и неожиданно вышел с ним во второй тур, где уступил, набрав 29,97% голосов против 55,53% у действующего на тот момент главы региона.

Во что превратились губернаторские выборы спустя почти два десятка лет, мы поговорили с одним из самых ярких политиков Свердловской области.

— В Екатеринбурге в самом разгаре губернаторская кампания…

— Да, я видел два билборда.

— Агитации, действительно, немного — не то что в 2003 году, когда вы участвовали в выборах губернатора против Росселя и других. Для чего вы тогда вообще пошли на выборы?

— По глупости, конечно. Был очень молод, горд. Мы поссорились с Росселем в 1999 году, когда я не смог сделать правильный выбор между ним и [нынешним губернатором Омской области Александром] Бурковым, остался на стороне друга. Россель мне очень хорошо отомстил, ну и я нанес ответный удар. Что мне оставалось?

За всё приходится платить. Я заплатил высокую цену за то, что выбрал дружбу. Было очень много уголовных дел, [еще до выборов] меня донимали из-за того, что [экс-гендиректор УГМК Андрей] Козицын всем рассказывал, что я угрожал ему. Было уголовное дело, якобы я что-то там расхищал, «махинировал». Я был как собака в блохах в этих уголовных делах.

— Напрашивается параллель с Евгением Ройзманом, который тоже участвовал в выборах, когда ему грозили уголовные дела.

— С Ройзманом немного другая ситуация, потому что он же тогда [в 2013 году на выборах мэра] фактически осуществлял операцию прикрытия. Выборы были, но мэра-то в городе не было на тот момент. Полномочий у главы никаких не было. Фактически выбирали председателя городской думы. Наверное, правильно сделал, что пошел, а то, что избиратели идиоты, не понимают, за что голосуют, за кого голосуют и куда выбирают... Что делать, такие у нас люди.

— К Ройзману мы еще вернемся. Как вы думаете, какая сейчас мотивация у тех, кто соглашается участвовать в выборах губернатора? И прежде всего у Евгения Куйвашева после двух сроков подряд?

— Не исключено, что он хочет уйти, но это сейчас невозможно: вход — рубль, выход — два. Я рад, что я ушел, сколько уж... лет пятнадцать назад, да? Не знаю, для чего выдвигаются остальные, но думаю, что есть партии. Их, наверное, заставляют выдвигать кандидатов, что делать-то?

— В предвыборных кампаниях вашего времени было много смелых, провокационных ходов. Росселя вы обвиняли в связях с «Уралмашем»…

— Вы еще скажите, что беспочвенно. У меня были на то основания.

— Тем не менее сейчас подобное очень сложно себе представить…

— Сейчас очень сложно себе представить, чтобы губернатор мог себя вести, как в свое время Россель. Конечно, все не стали белокрылыми ангелами, но все [разборки], действительно, ушли под ковер, всё происходит менее гласно. Но у нас и СМИ-то нет!

— Но это интервью выйдет на Е1.RU.

— Отлично, значит, у нас есть еще Е1.RU, потому что все остальные едва-едва [дышат]. Я уж не говорю, что случилось с телевидением. Соцсетей уже тоже нет. В отличие от того же Ройзмана, я давно заткнулся и не могу себе позволить таких высказываний, которые он себе позволяет. У меня нет таких связей.

— Почему вообще до сих пор выбирают губернаторов? Даже мэров уже не избирают всенародным голосованием.

— Ну, во-первых, потому что это идея лично Путина, с этим дурацким [муниципальным] фильтром, с которым и выборы не выборы. Конечно, можно было бы кого-то найти, двинуть, помочь, драться по-настоящему. Поскольку фильтр этот муниципальный могут пройти только согласованные кандидаты, соответственно, это всё бессмысленно.

— Если бы вы стали губернатором в 2003 году, это было бы для вас радостью или нет?

— Конечно, у меня не было никаких иллюзий, я отлично знал, что не выиграю губернаторские выборы. Когда можно было, я боролся, когда стало нельзя, я не борюсь. Ну такая хорошая шпилечка-то [Росселю] была, крови попил.

Что общего, допустим, у Ельцина, Росселя, Чернецкого?

Ельцину снять Кириенко или Черномырдина ничего не стоило. Россель сдавал всех, от [премьер-министра регионального правительства Алексея] Воробьева до [осужденного за взятки главы свердловского отделения Пенсионного фонда] Сергея Дубинкина, и так далее.

Если занимаешься в бизнесе хотя бы киосками, ты должен сначала сколотить команду единомышленников. Увлечь их, замотивировать, быть лидером. А там просто… ты получил должность — вот ты уже и лидер. Нет должности — ты никто. Вот и происходят эти истеричные цепляния за кресла. Как говорила моя бабушка, мужчина состоит из мужа и чина. Вот когда всё [в человеке] состоит только из чина, то чиновник за этот чин хватается и уходит ногами вперед, а после себя ничего не оставляет.

Я в этом смысле, конечно, ближе к поколению Путина, который действительно создал какую-никакую команду и тащит ее. Слоганы все эти «своих не сдаем» — всё в таком духе. У меня была своя команда, сейчас ее, конечно, нет, потому что нет таких задач, которые передо мной стояли в то время. Если бы выиграл выборы, может, как-то иначе управлял бы, чем это делали те же Россель или Чернецкий в Екатеринбурге.

— Раз уж мы сейчас про бизнес заговорили. В 2020 году вы рассказали, что на вас благодаря коронавирусу «свалились» деньги в больших количествах — люди стали скупать у вас земли под дома.

— Реклама сработала. Сейчас в основном сыновья занимаются разработкой уже не только моих участков, потому что мы лучшие, крупнейшие специалисты по строительству загородной недвижимости на Среднем Урале. В общем, конкурентов у нас сейчас нет.

— Кстати, как так вышло, что вы из политика вдруг стали крупным землевладельцем?

— Вообще-то я купил свою землю двадцать лет назад. СМИ смотрели на меня с другой стороны, вы не ездили по деревням, не видели, что там делает моя сетка, как она там покупает землю у колхозников.

Они пытались стащить эту землю и значительное количество стащили. Почему у меня, допустим, не пошло в Московской области? Потому что там был совершенно другой механизм, когда всё это «высасывалось».

— Какая часть Свердловской области принадлежит Бакову?

— Ой, очень мало. Я же покупал только сельскохозяйственные земли и только недалеко от Екатеринбурга.

— После 24 февраля многим бизнесам пришлось перестраиваться, многие ушли. Как спецоперация России на Украине сказалась на вашем деле?

— Она на мне лично сказалась, на моем психозе. Я подумал, что действительно началась настоящая война. Я же понимал, что это невозможно. Я даже статью написал, которая, очевидно, войдет в мою будущую книгу на эту тему. Умом я понимал, а сердце… Мы же все выросшие на этих штампах про Великую Отечественную. «Лишь бы не было войны…» и всё такое. Ну да, если бы я жил где-нибудь в Харькове — было бы, наверное, очень плохо. А здесь мне ни жарко ни холодно. Вот я как-то съездил за границу на пару месяцев, отошел. Вернулся.

— То есть это не по-настоящему все-таки?

— Да, потому что такие [большие] войны уже нельзя вести, когда у тебя баба рожает по одному-два ребенка. Ну кто же их пошлет на убой? Как? Это раньше можно было потерять на войне трех братьев. У меня все предки воевали.

— И все-таки, как спецоперация сказалась на бизнесе?

— Никак. У бизнеса своя логика — у моего, во всяком случае. Дико подорожали строительные материалы. Подорожали стройки в городах, но в деревнях строить намного проще: это все-таки малоэтажное строительство. Поэтому я не думаю, что оно ощутимо вырастет в стоимости, пока люди имеют возможность покупать, пока им дают ипотеку.

Конечно, когда сделали ставку 20%, никто не мог понять, что будет с ипотекой. Месяц мы стояли из-за этого, месяц мы стояли из-за энергетиков, месяц — из-за Росреестра, когда повалились все программы для сделки. Потом всё компенсировалось. Люди стояли в очереди, не могли зарегистрировать сделки. Наконец-то сейчас они смогли зарегистрировать и заплатить нам деньги. Без денег, знаете ли, очень сложно заниматься бизнесом.

— Проект Романовской империи всё еще существует?

— [Галерист Марат] Гельман (внесен Минюстом в реестр СМИ-иноагентов. — Прим. ред.) мне всё время пишет из Черногории, я купил там землю, 96 гектаров. Марат меня теребит, говорит, что надо восстанавливать этот процесс. Но я пока боюсь. Я не понимаю, насколько правила игры изменились. Не хочу попасть под раздачу и подвести свою семью и своих коллег.

— В 90-е вы возили экскурсии в Верхотурье, пытались сделать его туристическим центром. Сейчас Верхотурье называют духовной столицей Урала. Всё произошло так, как вы и хотели когда-то?

— И да, и нет. Конечно, у меня были более грандиозные планы. Я считал, что было бы неплохо построить там университетский кампус, выпихнуть туда один из наших уральских вузов, чтобы собирать ребят там. Но не случилось. Всё превратилось в чисто церковную лавочку. Я не против. Сам я из семьи потомственных священников, так что какие у меня претензии могут быть?

— Вы много пишете о своих предках, заглядываете в далекое прошлое. Откуда такой глубокий интерес?

— Толчком стало то, что мой тесть на старости лет решил заниматься своими предками. Я пошел развивать эту тему, и зацепилось одно за другое. Потом мне посчастливилось. В 90-е годы я встретил [исследовательницу, члена Уральского генеалогического общества] Эмилию Чумакову. Она занималась своими предками-священниками, разумеется, они оказались родственниками моих предков-священников. Эту линию она раскопала.

Я написал пока две книги [об истории рода Баковых]. Одна — «Уральские предки светлейших князей Баковых». Это огромный фолиант «коммерсантовский», где половина — мои предки, половина — моей жены, она тоже с глубокими уральскими корнями. А вторую книжку я написал о своей бабушке, которая у меня из Козельска, из казаков. Ее привезла сюда ее тетя, когда ей было шесть лет. Интересная история. У них тоже были заводы, как у предков моей супруги на Урале. В Козельске они занимались полотном, парусиной.

— Над какими книгами работаете сейчас?

— Я хочу сделать вторую диссертацию. Я кандидат технических наук и хочу написать диссертацию по политологии, хотя бы кандидатскую. Попытаюсь как-то снабдить математическим аппаратом, потому что история во многом остается литературой, отчасти набором исторических анекдотов, фактов, событий, каких-то персонажей. Кажется, пора ее более глубоко поизучать и понять, почему действительно сегодня мировая война невозможна.

— И последнее: когда вы вручали Ирине Слуцкой золотую «олимпийскую» медаль вместо той, которую ей не вручили на Играх, это что было? Попытка хайпа или вы так хотели восстановить справедливость и поставить Слуцкую на первое место пьедестала, которое она заслужила?

— Мне Ирина симпатична. Я сам четыре года занимался фигурным катанием на «Локомотиве». Как-то в сумме всё сошлось. Единственное — медаль вышла отвратительная. Даже вес на 200 граммов больше, не 550, как у олимпийской. Я просил из золота — сделали из золота, но получилось 750 граммов. Так и отдали. Пришлось немного доплатить, но ничего страшного.

Кстати, в 2020 году Антон Баков дал большое интервью, в котором рассказал, как сверхдоходы связаны с коронавирусом. А еще он провел экскурсию по своим владениям в Верхней Сысерти.

Как сложилась судьба других известных кандидатов в губернаторы Свердловской области, которым не удалось победить, можно узнать из нашего обзора. Также посмотрите подборку веселой и хулиганской предвыборной агитации из 90-х.