Ректор архитектурной академии: "Специалистов по транспортной инфраструктуре в России можно посчитать по пальцам"

Не так давно в администрации Екатеринбурга был назначен новый главный архитектор города – выпускник Уральской государственной архитектурно-художественной академии. Те, кто закончил этот знаменитый уральский вуз, зачастую решают или имеют возможность решать и придумывать не только как будет выглядеть Екатеринбург, но и насколько эффективно будет организована его среда.

Поэтому мы решили поговорить о выпускниках академии с её ректором Сергеем Постниковым. А также – о "вяткинском" Екатеринбурге, первых небоскрёбах и исторической среде города, грядущем Чемпионате мира по футболу, о том, какой стадион лучше и где его следовало строить – и о том, хватает ли сегодня у "арха" ресурсов учить своих студентов так, чтобы те не повторяли ошибок предшественников – по крайней мере, в Екатеринбурге.

– Сергей Павлович, Вы, наверное, знаете, что в городе назначен новый главный архитектор – 36-летний Тимур Абдуллаев, выпускник УралГАХА...

– Лично мы, к сожалению, не знакомы, но отзывы коллег характеризуют его как человека грамотного, творческого и креативного; способного архитектора. Думаю, познакомимся обязательно, тогда составлю собственное мнение, а пока – привожу точку зрения специалистов: достойная кандидатура, справится.

– Молодость в какой-то мере может стать фактором риска?

– В 36 лет человек хотя и молод, но уже имеет опыт работы и в проектных организациях, и в бизнесе. Разумеется, главному архитектору понадобится и умение общаться с людьми, но это придёт. Например, говорят, чтобы стать полноценным ректором вуза, нужно проработать в этой должности три года, чтобы войти в курс всех проблем: научных, творческих, административных, учебных и так далее.

– У нас обновилась вся "большая тройка": глава департамента градостроительства и архитектуры – Алексей Белышев, он, правда, не "арховец", а выпускник Института путей сообщения, а вот главный художник – Дмитрий Фогель, который как раз ваш выпускник.

– С Дмитрием Фогелем мы хорошо общаемся. Например, у нас был общий проект – конкурс по реконструкции парка Энгельса, причём задание было придумать не какие-то абстрактные малые архитектурные формы, а с привязкой к конкретному месту. Учился он у нас хорошо, закончил факультет дизайна, преподаватели и завкафедрой промышленного дизайна его помнят, сразу видно, что и он сам сохранил уважительное отношение к академии, что радует.

– Пожалуй, с уходом Михаила Вяткина, который был главным архитектором города 18 лет, закончился почти легендарный этап развития Екатеринбурга. Панорама города кардинально изменилась, появились первые небоскрёбы, множество современных зданий, и хотя большинство архитекторов вспоминают Вяткина добрым словом, общее мнение о новой картине города "из стекла и бетона", изменениях исторического центра крайне противоречиво. А вам нравится, как выглядит "вяткинский" Екатеринбург? Потому что даже сам Михаил Борисович сетовал, что в небоскрёбах нет ничего плохого, но к их форме у нас, слегка незавершённой, вопросы имеются.

– Плохих отзывов о Михаиле Борисовиче я ни разу не слышал, хотя у заказчиков, конечно, может быть своё мнение – всем не угодишь, но то, что он профессионал высокого уровня, порядочный и ответственный, у меня не вызывает сомнений, ну а позитивных изменений в Екатеринбурге за это время произошло намного больше, чем потерь. Хотя многое мы просто не могли предусмотреть. Я участвовал в разработке стратегического плана развития Екатеринбурга, того, в который в 2005 году принимали корректировки, но даже после них многие параметры этого плана 2000–2025 годов уже перекрыты. Никто не мог предположить, что в городе будет 850 тысяч единиц автотранспорта. Градостроительство – вообще сфера противоречивая, всего в Екатеринбурге разработали около 10 генпланов, но ни один из них – даже генплан 1972 года, получивший высокую государственную награду, – до конца реализованы не были.

– В 1972 году уже задумали соединить Ленина и Татищева, сделать центральную улицу города настоящей магистралью, а сейчас действительно собираются сделать это – к ЧМ-2018. Но не поздно ли уже в таком случае, не жалко ли тот же парк?

– Я не очень знаком с этим планом, но уверен: у городских властей, Градсовета, применяя механизм общественных слушаний, хватит политической воли, знаний и опыта, чтобы принять правильное решение и не испортить облик города.

– То, что город развивается ввысь и вширь – это естественный ход событий, но насколько сейчас внешний вид города определяем мы сами? Каким будет Академический, определили французы и австрийцы, за Екатеринбург-сити – башню Исеть, в частности – сейчас взялись немцы. А вот "Высоцкий" придумали наши архитекторы. Нравятся ли вам такие проекты, и какие доминанты города определили именно уральские архитекторы?

– Это очень большой вопрос, да и архитектура – это очень сложная сфера человеческой деятельности, поэтому позволю себе отвлечься. В восьмидесятых годах у нас готовился фундаментальный трёхтомник по истории Урала (вышло два тома, в 1989 и 1990 годах), и там были серьёзные разделы по истории архитектуры и изобразительного искусства. Их курировал наш первый ректор Николай Алфёров, и когда встал вопрос, куда эти разделы отнести – к экономике или к искусству, он отстоял точку зрения, что это искусство. Хотя она не может существовать вне экономики, политики, корпоративных интересов – ведь ни одно известное здание ни в Екатеринбурге, ни в столицах никогда не оценивалось однозначно, пусть здесь будет банальный пример с Эйфелевой башней, ставшей символом Парижа. Так и наши проекты – они могли отличаться от изначальных не в лучшую сторону, они могут быть несовершенны – но сказать, что они ухудшили вид города, нельзя. Мы, люди старшего и среднего возраста, сейчас очень остро и критически относимся к переменам Екатеринбурга – думаю, лет через 10-20 такое отношение в целом изменится. В то время как те, кто приезжает к нам раз в десятилетие, говорят, что город не узнать – он стал европейским, изменился к лучшему. Таков обычно взгляд со стороны.

– Ну а всё же о наших людях? Например, архитектор с говорящей фамилией Громада, проектирующий "Гринвич", "Пассаж" и таким образом задающий тон Екатеринбургу торговому – он же из "арха"? О "псевдоклассическом" стиле центра всё ещё спорят, но, с другой стороны, если бы в центре города появилось нечто с архитектурой "Меги"…

– Дискуссий не вызывают только некие "типовые" проекты, не вызывающие эмоций. Что касается объекта, которым мы безусловно гордимся, то здесь можно назвать здание аэропорта Кольцово, которое спроектировал наш выпускник и преподаватель Евгений Трубецков – аэропорт признали лучшим в России, проект заслужил международное признание. 20 наших выпускников работают главными архитекторами регионов по всей России. А что касается Академического, то мы, наша кафедра дизайна среды, принимали участие в проектировании ландшафта наряду с французами. Другое дело, что главные там претензии не к облику или ландшафту, а к транспортной инфраструктуре, и когда встал вопрос, почему не просчитали, то оказалось, что специалистов в стране, занимающихся таким планированием, можно по пальцам пересчитать. У нас на кафедре градостроительства такой предмет читается, но это крайне сложная отрасль, и вопрос подготовки таких специалистов должен быть рассмотрен на уровне федерального правительства.

– Давайте попробуем обсудить важное событие – матчи Чемпионата мира по футболу в Екатеринбурге. Каким, по Вашему мнению, перед гостями должен предстать Екатеринбург – обновлённым европейским городом или аутентичным, уральским, даже если ради этого придётся чем-то в плане комфорта пожертвовать?

– К реконструкции городов существуют разные подходы: например, в Китае, с его шеститысячелетней цивилизацией, в некоторых городах всю историческую застройку пускали под бульдозер, чтобы построить нечто новое. Полное сохранение исторического центра – обычная практика для европейских городов. А мы, как обычно, между двух цивилизаций, и у нас свой путь. И хотя потери у нас были, но за 300-летнюю историю города у нас сохранились все архитектурные стили – от барокко до неоклассицизма, современному стилю названия ещё не придумали, но у нас сохранено 600 объектов культурного наследия от XVIII до первой половины XX века, сохранять это следует максимально – но это не значит, что нужно отказываться от новых строительных технологий. Властям нужно больше прислушиваться к мнению архитектурного сообщества, и тогда достижений будет больше, чем потерь.

– А какой стадион для города был бы лучше – последний, который спроектировал московский архитектор Дмитрий Буш, или тот, что создала уральская архитектурная фирма "Алкута" – "Уральский самоцвет"?

– Оба проекта неплохие, хотя я был сторонником сохранения Центрального стадиона и строительства нового в другом месте.

– Многие архитекторы, в том числе бывший ректор УралГАХА Александр Стариков, были с этим согласны.

– Но здесь всё зависит не только от архитекторов, даже от руководства города и области – хотя архитекторы говорят, что новый стадион строить легче, дешевле, нет пределов для фантазии, да и вообще объект "в чистом поле" проще сделать выдающимся, самым передовым – но у центральных властей есть видение, как на ЧМ-2018 всё в целом должно пройти. С точки зрения фундаментальности мне всё же больше нравился "Уральский самоцвет", потому что не совсем ясно, как управляться с этими "приставными" трибунами, с которыми неясно пока, временный характер они будут носить или постоянный Ещё один наш выпускник, главный архитектор области Владимир Вениаминов, говорит, что 90% его рабочего времени сейчас занимает именно реконструкция Центрального стадиона.

– А какой в подготовке к чемпионату должна быть роль временных конструкций и решений? Вспоминая Бразилию, улицы, которые преобразились с помощью новых цветов, тематических граффити, например. Или с таким количеством флажков сверху, что было ощущение, что над ними летят драконы...

– Безусловно, Бразилию Екатеринбург копировать не должен, должен проявиться неповторимый облик, что-то своё, уникальное, чтобы город не утратил свои уральские черты. При встрече с главным художником города мы это обсудим. Но тема настолько интересная – спасибо, что подсказали, – что мы могли бы её включить и в курсовое, и дипломное проектирование, поговорить с заведующими кафедрами и сформулировать свои предложения по этой теме.

– Тогда мы попросим рассказывать Е1.RU о таких идеях, когда они появятся.

– Разумеется.

– Вопрос у нас об обучении и его методиках: у многих журналистов есть знакомые из архитектурной среды, в том числе ваши студенты, мы все иногда критикуем свои alma mater, и вот недавно один из ваших студентов написал в соцсети негодования пост, что он вынужден часами сидеть и чертить вручную некую водонапорную башню – притом что это в учебной программе осталось с советских времён и ему никогда в жизни не пригодится. Ну и мы уже привыкли, что современные здания проектируются с помощью компьютерных программ. А в академии как-то следят за мировыми тенденциями – где берут опыт, с кем дружат, и зачем порой от этого теряющие энтузиазм студенты рисуют водонапорные башни?

– Методики архитектурного образования могут быть разными. Я в прошлом году был в Баку, в Азербайджанской государственной академии художеств – ей всего 13 лет в этом году исполняется, там всего 900 студентов – в два с половиной раза меньше, чем у нас. Готовят там художников, скульпторов, дизайнеров, архитекторов. И ректор этой академии рассказал мне, что в первые два года обучения там вообще не принимают работы, выполненные на компьютере – студенты должны всё научиться делать руками, поскольку рука – она с головой связана, и лишь механистично используя компьютерные технологии, креативным архитектором не станешь. Это одна крайность. Вторая нередко встречается в школах Европы и США, когда люди рисовать просто не умеют, и если по конструкторским технологиям мы отстаем, то по художественным – превосходим. Несколько лет назад, когда мы участвовали в программе сотрудничества с факультетом дизайна Хадерсфилдского университета в Великобритании, там собирались интернациональные группы со студентами из Японии, США, России. И вот когда наши ребята хотели привлечь к себе внимание, они просто садились в кружок и… рисовали. И все остальные студенты прекращали работу, подходили, смотрели и удивлялись – откуда они это умеют, нас-то почему-то этому не учат… Или другой пример, я его часто привожу: один наш выпускник уехал в Канаду – работать в известной архитектурной фирме, и когда приехал в гости, то показал визитку, на которой написано: "главный креативщик". Я удивился: почему креативщик, ты же архитектор? А он рассказывает: когда в компанию приходит новый заказчик, директор обязательно вызывает его, и пока потенциальный клиент рассказывает о своих пожеланиях, в течение получаса он успевает сделать пять-семь эскизов. В итоге человек сразу видит, что ему предлагают, выбирает нужное и размещает заказ в этой фирме. Так что он очень благодарен академии за высококлассную художественную подготовку. Использовать современное программное обеспечение мы тоже учим, ArchiCAD и другие программы, и хотя опыта здесь у нас немного, но мы всё это обязательно освоим, а вот наши традиции, преимущества – их легко растерять, а восстановить будет крайне трудно. К слову, Михаил Борисович Вяткин является членом Попечительского совета УралГАХА, и на его заседаниях мы обсуждаем не только финансовую помощь академии и заказы, но и перспективы и качество образования; и здесь он высказывал две позиции: во-первых, мы отстаем по уровню технологической подготовки в вопросах по конструктиву, а во-вторых, зарубежные конкуренты порой показывают некие очень средненькие проекты, но так выстраивают презентацию, что уговорят любого заказчика. Так что с точки зрения коммуникаций нам тоже нужны улучшения.

– А учат сейчас в академии, как сделать город уютнее и удобнее? То есть не только как проектировать здания, но и дороги, тротуары, парки, малые архитектурные формы? Знаю, что в академии существует Институт урбанистики...

– Институт у нас работает несколько лет, но, к сожалению, переживает сейчас не лучшие времена: там два направления подготовки – прикладная информатика в архитектуре и дизайне и экономика. В этой сфере мы, к сожалению, начали конкурировать с Уральским федеральным университетом, с УрГЭУ-СИНХ, и здесь мы конкуренции не выдерживаем, институт не до конца адаптировался к современности и специалистов по городской среде он не готовит. Зато у нас начала работать кафедра градостроительства – не очень давно, в прошлом году был первый выпуск. Так что проявить себя на ниве Екатеринбурга её выпускники вряд ли уже успели, но каждый год Минобразования увеличивает контрольные цифры приёма по этому направлению. Кафедрой заведует Сергей Иосифович Санок – человек, возглавлявший городскую "Мастерскую генплана", когда принимался последний генплан до 2025 года. И мне очень нравится его афоризм: "Архитектор должен быть талантливым, а градостроитель должен быть умным" – потому что это междисциплинарное направление, связанное не только с обликом отдельных объектов, но и вообще с организацией городской среды, транспортом, озеленением, историко-культурным наследием, с демографией города, механизмами миграции и так далее – это действительно сложная наука. Когда я был на приёме у замглавы Минрегионразвития, он сказал, что в России сейчас не хватает порядка 40 тысяч специалистов-градостроителей. У нас это 22 выпускника в год – капля в море.

– А насколько это направление востребовано – и сколько сегодня стоит этому учиться? Сложно себе представить, как одиннадцатиклассник внезапно решит для себя: хочу посвятить свою жизнь тому, чтобы планировать новые районы, решать проблемы с транспортом и садиками в родном городе…

– Конкурс здесь, пожалуй, у нас самый высокий в академии – до 10 человек на место, хотя с тех пор, как разрешили подавать документы в несколько учебных заведений, параметры конкурса стали несколько менее показательны. Это при том, что стоимость обучения здесь порядка 150 тысяч рублей в год.

– Да, мы порой "мониторим" самые дорогие профессии – специальности УралГАХА всегда есть в десятке.

– Это неслучайно с точки зрения затрат: если в гуманитарных вузах, согласно нормативам, соотношение студентов и преподавателей – 10 к 1, то у нас – 4 к 1, потому что тому, чему мы учим, невозможно обучить лишь с помощью лекций, без прикладных занятий: то же самое в музыкальных, театральных вузах и так далее. Что касается выбора профессии градостроителя: дело в том, что "случайных" абитуриентов у нас буквально единицы, большинство с первого класса учится в специализированных школах или на подготовительном отделении перед поступлением. Так что выбор у нас все делают вполне сознательный, а если у кого-то встаёт вопрос, куда идти, на градостроительство или архитектуру, то помогают консультации.

– Екатеринбург купеческий, Екатеринбург горнозаводской и ремесленный, каменные здания и деревянные дома в стиле модерн – есть ощущение, что сегодня профессиональное сообщество, авторитетные люди города за такой Екатеринбург не бьются совсем. А есть ли у нас вообще "исторический" облик города, нужно ли о нем говорить, и что он для вас, например? Существует, например, историческая застройка на месте будущего делового центра Екатеринбург-Сити. Там стоят памятники, стоят не-памятники – Дом Елового и соседние здания, которые мечтают сохранить целыми местные общественники (и которых, в свою очередь, все кому не лень обвиняют в том, что фактически они не защищают дома, а зарабатывают себе политический капитал). По дому Елового сделали две госэкспертизы – одна рекомендует признать его памятником, вторая – нет. Местное отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК), участником которого являетесь в том числе и Вы, подтвердило, что памятниками эти дома там можно не считать. Получается, у нас в Екатеринбурге состоявшиеся профессионалы, настоящие авторитеты не считают, что тема сохранения таких исторических уголков важна для города?

– Что касается последнего вопроса, то я в курсе этой темы: буквально перед Новым годом состоялось внеплановое заседание общественного совета при Мингосимущества области, участником которого я являюсь. Там были представлены варианты, как быть с застройкой. Вариант "всё снести" не поддержал никто – а вот создание отдельного исторического квартала при Екатеринбург-Сити, где планируется восстановить все здания, придав им изначальный облик, как раз поддержали, в том числе и присутствовавший на заседании замминистра.

– В рамках такого квартала собираются сохранить не только официальные "объекты культурного наследия", но и вообще исторически ценную застройку, которая там расположена?

– Насколько я понял, да, говорили в том числе и о средовой застройке и способах её сохранить. Одно другому не противоречит. Вообще я не увидел у застройщика Екатеринбург-Сити – УГМК-холдинга – какого-то радикализма в этом отношении и стремления коммерциализировать на своей территории каждый метр.

– Другой пример, более недавний: сносят дом на Чернышевского, 3 – здание, которое тоже не в реестре памятников, но которое тем не менее принадлежало дворянину Поклевскому-Козелл, которое действительно когда-то собирались реконструировать, и где ранее были расположены винодельческие склады и погребки. И опять никто из профсообщества и авторитетов не высказался против этого разрушения. Откуда у нас подобное отношение? Или оно как раз правильное для Екатеринбурга – если никто не следит за такими объектами, никто не болеет за них, лучше их убирать и создавать на их месте что-то востребованное?

– Это крайне непростой вопрос. В девяностых я на общественных началах в течение семи лет был председателем местного отделения ВООПиК, и вот тогда это были действительно тяжёлые времена: общественные организации были абсолютно никому не нужны, дом Фальковского не сумели спасти, ещё ряд зданий. Но самое главное – в это время мы смогли создать базу данных, каталог памятников, которым, по сути, сейчас пользуются органы власти – по всем районам, с указанием адресов, названий, стилистической принадлежности, периода постройки. И эти действия общественников – обычная фиксация культурного достояния – как ничто другое способствовали сохранению в конечном счёте этих памятников. Но город – это очень сложное образование, где роли играют и бизнес, и власть, и гражданское общество, у всех свои интересы и приоритеты – и поэтому единого рецепта нет.

– Ну, кое-что единое всё же есть: наш реестр объектов культурного наследия, законодательство о его защите.

– Закон о защите объектов культурного наследия, принятый в 2002 году, к сожалению, не прописывает всех механизмов его защиты, но главное – у нас по сравнению с той же Европой иной менталитет. В европейских городах, если у тебя дверь выходит на улицу, ты её даже перекрасить не можешь без разрешения архитектора, или рамы на окнах поменять.

– Разрешения архитектора проекта или главного архитектора города?

– Без архитектурной экспертизы. Я был в небольшом германском городе Ройтлинген, где живёт не более 200 тысяч человек. При этом там работает не один десяток архитектурных бюро, где можно заказать экспертизу за какие-то деньги, которая либо позволит, либо не позволит внести изменения – а что уж говорить о сносе. А у нас права архитекторов ограничены – при том, что и у общественников нет ни полномочий надзирателей, ни ресурсов, да и не должны они это делать. Отношение общества к культурному наследию формируется куда дольше, чем несколько лет.

– Но и в России есть примеры другого отношения – в Санкт-Петербурге, например.

– Ну, чего вы хотите, это объект всемирного наследия ЮНЕСКО, а вот уже в Москве историческую среду разрушили и исковеркали намного сильнее, чем даже у нас, к сожалению. Это сложный вопрос, который, к тому же, вряд ли прямо относится к полномочиям ректората архитектурной академии.

– Но в УралГАХА преподают историю Екатеринбурга? Объясняют студентам, в чём ценность исторических зданий? Они принимают участие в реставрации памятников?

– У нас очень сильная кафедра истории искусств и реставрации, ей заведует Голобородский Михаил Венидимович. Совсем недавно кафедре исполнилось 20 лет. Мы провели выставку, на которой смогли показать только небольшую часть проектов, реализованных на этой кафедре, где, разумеется, есть не только теория, но и практика – эти проекты касались не Екатеринбурга, а, например, применялись в Невьянске, в Верхотурье, в Перми. Кроме того, сейчас завкафедрой за счёт принимающей стороны ездит в командировки в Англию – там он спроектировал реставрацию православной церкви и сейчас осуществляет авторский надзор. Что касается остальных студентов: у нас читаются такие предметы, как история искусств, социальная и культурная история Урала, где и по Екатеринбургу приводятся яркие примеры. У нас действуют федеральные стандарты гособразования, и поэтому нельзя так просто взять и ввести предмет, например, "архитектура Екатеринбурга", но есть интересная мысль использовать для этого резерв – время на факультативы и предметы по выбору. Например, тот, кто захочет, сможет послушать курс по экономике, кто-то – об общественно-политической жизни, ну а кто-то – о городской архитектуре.

– А это в таком формате будет востребовано? Я бы, например, на экономику пошла, хотя очень люблю Екатеринбург, но читала бы про него в свободное время.

– Уверен: большинство студентов выбирали бы именно его архитектуру. Потому что это наши студенты.