«Брак — это договор, что кто-то будет тебя хотеть». Колонка о том, как сохранить искру в отношениях

Сохранить искру в отношениях непросто, особенно в браке. С проблемами в сексе сталкивается чуть ли не каждая вторая семья, а все потому, что у людей слишком разные мнения о том, кто что должен делать в браке. Екатеринбурженка Инна Бартош в своей колонке порассуждала о том, как отличаются мнения людей о позициях «хочу» и «должен» и что делать, чтобы огонь в отношениях никогда не угасал. Публикуем ее колонку.

Давным-давно, в те времена, когда люди ходили без масок и трогали друзей руками, моя подруга Маша написала: «Вы с Сашей единственные знакомые мне муж и жена, которые целуются при встрече, хотя два часа назад виделись». А на днях в Facebook я читала тему про то, как восточная женщина жаловалась на мужа: замучил, мол, страстностью. Она его уговаривает взять вторую жену, разделить на двоих бремя страсти. А ее муж отказывается.

Ну, неважно, суть не в байке, а в реакции на байку. Комментаторы бурно накинулись на мужа: мол, ждать и рассчитывать, что жена будет регулярно участвовать в сексе, если ей не хочется, — это форма изнасилования. Ну и дальше были баталии про долг и чувство, обязательства и хотелки. Про то, что брак — это договор, что кто-то будет тебя хотеть, даже если ты стар, устал и оплыл, но тебе по-прежнему есть с кем целоваться. Или нет?

Целуются — когда хочется целоваться? Или нет? Есть две разные романтические культуры. Одна, условно, японская, ее очень хорошо видно в «Мемуарах гейши». Это культура договоренностей и обязательств, в которой высшая ценность — быть тем, кто достойно выполняет свою часть договора. Девочку подписали быть гейшей, она старается, потому что за ней люди, которые давали ей кров и делали другое хорошее. Чувства и личные желания, противоречащие честному выполнению обязательств, для нее — девиация, и справиться с этими желаниями — ее личная задача.

Другая модель, европейская, ставит истинное чувство выше долга, дает как высшую нравственную модель честность перед чувством, а не перед обязательствами. Романтическая героиня не сомневается, что быть женой любимого хорошо, а быть женой нелюбимого плохо, планы и договоренности родителей никогда не рассматриваются иначе как препятствие на пути чувства. Столкновение долга и желания совершенно по-разному раскроется в историях, которые напишет японец и итальянец.

«Мулен Руж» меня очень зацепил именно этой темой когда-то. Она умирает от чахотки, у нее цирк, в котором она выросла, и он тоже умирает, но в отличие от нее — предприятие семьи можно спасти. Надо отдаться спонсору, он спасет цирк, дом, жизнь семьи. Она решает, что хочет сделать это (насколько помню, ей дали право решить), и берет на себя обязательства. Но тут влюбляется. И начинает срывать встречу со спонсором. В итоге умирает, так ему и не отдавшись.

Отличная история, чтобы почувствовать: ты-то что ощущаешь как моральную правоту? Японская гейша выполнила бы обязательства и, возможно, после этого разрешила бы себе чувство и отдаться теперь уже тому, кому хочется, а не тому, от кого зависит выживание семьи.

Я не топлю за примат долга над чувством. Я вообще считаю, что это зона личных решений, нет никакого правильного ответа. Но концепция долга, который принят добровольно и осознанно, и поэтому в соблюдение своего пакета обязательств вкладывается честный добросовестный ресурс, мне близка. Концепция «влюблен по собственному желанию» мне тоже очень понятна и близка. Если ты ведешь себя как влюбленный, велик шанс, что ты влюбишься. Это надо делать аккуратно, но это работает.

Это не значит, что «хорошие люди» не имеют темной стороны. Просто сначала договариваешься с собой, как выглядит модель ценностей и поведения, на которую ты будешь опираться; потом делаешь так, как она говорит; потом все меньше усилий тратишь на продумывание, как сейчас поступил бы хороший человек, и потом уже действуешь автоматически, спасая котиков.

В браке это работает так: ты ведешь себя по отношению к партнеру так, как будто он тебе очень дорог. Вначале ты влюблен, и это легко. Потом проходит время и влюбленность отходит в сторону, чтобы оставить место любви. Но ты продолжаешь давать другому знаки: «Ты мне дорог, я вкладываю силы в тебя; я транслирую, что нуждаюсь в тебе» и так далее.

Вот влюбленная девушка, ей хочется выходить навстречу мужу, когда он приходит домой. Проходят годы, и она продолжает выбегать и кидаться ему на шею, и ничего страшного, что это становится частью ритуала, это хороший ритуал. Ты ведешь себя как влюбленная. Партнер ведет себя как влюбленный. И в моменты уязвимости ты чувствуешь яркую благодарность партнеру — просто за то, что он из года в год транслирует тебе заботу и играет на твоей стороне. И эта благодарность искренняя, ты опираешься на нее и транслируешь ее. И та сторона тоже отзывается искренне, и эти искры множат друг друга. Но, чтобы у них был шанс появиться, обе стороны должны выполнять свою часть негласного договора: вести себя так, как будто любят, даже когда нет настроения и это не совсем правда в моменте.

Вот это «как будто» — это выполнение эмоциональных добровольных обязательств, это мостик, который можно перекинуть от одного искреннего эмоционального порыва до другого, и превратить череду вспышек в общий ровный огонь. Поцелуи при встрече — это не значит, что вау, вам повезло, проперло, что огонь горит все еще. Хитрость в том, что эти поцелуи этот огонь кормят, он горит благодаря поцелуям при встрече и сотням других знаков: я вкладываюсь в тебя и в этот огонь. Ты можешь рассчитывать на это. Партнерство все про «ты можешь рассчитывать на меня». Даже если.

Мы живые люди, поэтому иногда мы не хотим целоваться, мы обижаем друг друга, дуемся, думаем, что так больше нельзя, уходим в свои раковины. Но каждый уверен, что второй будет продолжать вести себя как партнер, как хороший человек, как тот, кому твои интересы важны почти как свои, и именно это помогает пробираться через непонимание. Человеческое может бурлить, а партнерское держит каркас.

Эти интересы могут противоречить друг другу, и решения могут быть неидеальными, но смысл именно в том, что вторая сторона никогда не противник. Пока вторая сторона ведет себя с таким же уважением к «на мое поведение рассчитывают, и я буду стараться быть хорошим», это работает (это «дилемма заключенного» в чистом виде, когда партнерство — самый выгодный для двоих вариант, но случается серьезная подстава, если хоть одна из сторон выбирает личную выгоду и считать интересы второго незначимыми, — тогда первый проигрывает куда сильнее, чем если бы выбрал эгоистический вариант).

Возвращаясь к истории с восточной женой и вообще любой истории про обязательства на чувства: в рамках всего этого секс — это часть партнерской поддержки. Это не значит, что ей надо себя принуждать. Но побуждать себя добровольно продолжать хотеть — можно. Не хочешь — можно искать другие варианты, но интересы напарника не вычеркиваются.

Хайнлайн сказал: «Любовь — это когда счастье другого становится необходимым компонентом твоего счастья». Я много лет жила именно так в партнерстве — и это не только про чувствовать, но и про транслировать это партнеру взамен на обратную трансляцию. Потом с возрастом уточнила формулировку, потому что я хочу быть счастливой, даже если партнер прямо сейчас несчастлив. Любовь — это когда интересы другого человека значимы для тебя почти как твои личные интересы. Посуше выходит, но ближе к истине.