«Серпантины, красота тайги, что не оторвать глаз»: екатеринбуржцы, рванувшие к океану, добрались до Читы

В конце июня екатеринбуржцы Артемий Захаров и Дарья Миролеева рванули на машине во Владивосток, к Тихому океану.

О своем дорожном путешествии они рассказывают в онлайн-дневнике, который мы публикуем на E1.RU. Они добрались уже до Читы, и в очередной серии своих заметок Артемий и Дарья рассказали об этом пути от Улан-Удэ до столицы Забайкальского края:

Навигатор показывает 670 километров от Улан-Удэ до Читы. Едем вдоль реки Селенги, по которой в 1657 году сплавлялся протопоп Аввакум. В память о его ссылке в Даурию по восточной части автомагистрали «Байкал» недавно установили так называемый Аввакумов крест. А напротив возвышается не менее известная гора Омулёвка, или Спящий Лев. Первое название высокий утёс получил благодаря омулю, который некогда захаживал сюда на нерест, а второе — за внешнее сходство. Невооружённым взглядом можно различить, как дорога у подножия утёса петляет, словно хвост, плавный склон формирует изгиб спины и осанку, а каменные выступы — гриву и взгляд, устремлённый на Тарбагатайский район.

Путь наш лежит через расписные старообрядческие поселения, в том числе через одну из самых красивых деревень России — Десятниково. В середине XVIII века мятежных поляков, так и не принявших церковные реформы, Екатерина II отправила осваивать Сибирь. Как говорится, с глаз долой. Старообрядцы ехали в новые необжитые края целыми семьями. Чебунины, Ефимовы, Чистяковы. Так и прозвали их «семейскими». Как и в допетровской Руси, за столом в этих домах до сих пор щи называют щтями, а булочки — тарочками. Феномен «семейских» ЮНЕСКО включил в список устного и нематериального культурного наследия.

Тормозим. По правому борту высокая горка из банок с мёдом всех оттенков. Берём донниковый и из иван-чая. Хозяйка заводит неторопливый разговор. Они с мужем — потомки тех самых Чистяковых, которые осваивали здесь целину, строили дома. Показывает нам дворик с яркими рисунками на стенах. Эту традицию их предки переняли у украинцев и белорусов, которые испокон веков белили и расписывали хаты, и привезли ее в Бурятию. Всего изначально сюда переселили десять семей, отсюда и название Десятниково. За два с половиной столетия поселение толком не разрослось. Молодежь, как и везде, уезжает за лучшей жизнью в города, одним туризмом сыт не будешь. Правда, на соседней улице уже распеваются вовсю. Перепутав нас с автобусными туристами, местный гармонист задорно заиграл. Но когда понял, что фальстартанул, мигом убежал в дом, где хозяйки приготовили на выход яркие сарафаны. Мы спешим прочь от туристических аттракционов. Хочется, чтобы в памяти остались одни приветливые Чистяковы да расписные наличники из детских сказок.

Дальше трасса оказалась во власти летних ремонтов. Песок, гравий, щебёнка, объезды, колдобины, пыль и запах свежего асфальтобетона, который проникает даже сквозь закрытые окна. После сытой Бурятии налицо инфраструктурный голод Забайкалья. На заправках впервые за весь путь туго с тёплыми туалетами. Приходится пользоваться теми самыми деревянными, в которые от одного запаха не хочется заходить. Серпантины такие, что больше 50 не разгонишься. Особенно на участке от Хохотуя до Хилок. Но и красота тайги такая, что не оторвать глаз. Кстати, в конкурсе сел с необычным названием победу у Хохотуя вырвал Мутный Материк. С привычным хохотом название селения никак не связано. Это производное от бурятского «хухатай», что значит «берёзовый».

На Забайкальских берёзовых просторах пристраиваемся за представителем японского автопрома с читинскими номерами. Мухоршибирь, Хилогосон, Улёты... Летим на автопилоте, лишь успеваем глазами выхватывать закатные лучи. Оранжевое солнце путается где-то в удаляющихся сопках, как на обертках конфет «Кара-Кум». Чита уже дремлет. Машину на парковку, регистрация в гостинице и спать. Желудок бунтует без ужина. Зато глаза вновь объелись, и никак их не сомкнуть до восхода.

Полуденный зной загнал банду коз в тень часовни Александра Невского. Они немного оживились при виде единственных гостей, желающих взглянуть со смотровой площадки на Читу. С этой точки экономика города видна лучше всего. Передний план занимает гигантское полотно железнодорожных путей. На фоне — заводы, трубы, купола, жилые коробки, тюрьмы, СИЗО и колонии. Лицезреть просторы преступной столицы России долго не вышло. Козлы то и дело пытались расчистить обжитую территорию от чужаков. Взять нас в кольцо парнокопытным помешала внезапно появившаяся свадьба. Как только рогатые паханы отвлеклись на крики «Горько!», мы прошмыгнули в машину и отправились исследовать город.

Восстановленные храмы, китайские вывески, редкие архитектурные жемчужины и обилие персонажей в сильном подпитии. Надпись на автобусе «Жить в Чите — классно!» подобна крику отчаяния. Столбик термометра медленно, но верно ползёт под 40 градусов. Кажется, солнце здесь решило сжечь всё живое! В поисках лимонада облазили центр, толком ни одного кафе. Спасаемся удивительно дешевым манго и виноградом со вкусом малины. Неохотно выползая из машины и тени, бегло осматриваем яркое здание деревянного почтамта, просторную центральную площадь и неизменный сталинский ампир. Среди жилых пятиэтажек и зарослей находим закрытую на карантин церковь декабристов. Бревенчатая красавица умудрилась пережить городские пожары, советские разгромы и постперестроечные точечные застройки. Немая свидетельница венчаний и похорон сосланных вольнодумцев. Для декабристов Чита стала «каторжной республикой», в которой они заново строили дома, сеяли огороды, составляли карты неизвестных мест и обучали крестьянских детей всему тому, что знали сами. Именно в Чите впервые вслух прозвучит знаменитое пушкинское «Во глубине сибирских руд...» и не менее известное послание лицейскому другу Ивану Пущину «Мой первый друг, мой друг бесценный».

«История маленькой Читы была историей всей России...», — эти слова русского ученого и путешественника Кропоткина, высеченные на одном из зданий, стали словно пожизненным приговором. Столицу Забайкальского края регулярно признают самым грязным и преступным городом России. В лихие 90-е годы Читу даже называли «Читаго» (на манер Чикаго). И вот сегодня вроде бы должно быть всё иначе, но до сих пор гулять с заходом солнца нет желания. В общем-то и сил на это нет. Я свалился с ознобом и высокой температурой. Очевидно, тепловой удар. Сутки в кровати в окружении мокрых полотенец и любимой жены-сиделки. К вечеру со двора то и дело доносились отголоски чьих-то пьяных посиделок, заглушить которые удалось лишь раскатам грома. Лучшего снотворного, чем первые капли ливня, не придумаешь. Тем более в преддверии самого непредсказуемого этапа нашего путешествия на восток...

Пройдено 689 км, 15 254 шага, +4 часовой пояс, регион 75.

В первой серии своего онлайн-дневника екатеринбуржцы рассказывали, как проехали Тюмень и добрались до Омска, во второй — про свой путь к Новосибирску, в третьей провели онлайн-экскурсию по столице Сибири, в четвертой рассказали про уютный Томск с его деревянными домиками, в пятой восхищались красотами Красноярского края, в шестой — про свой путь до Иркутска, в седьмой — про Байкал, А в восьмой — про Бурятию.