«В Свердловской области двоевластие»: депутат Госдумы с COVID-19 — о лечении и прогулках на балконе

В начале июня депутат Госдумы из Екатеринбурга Дмитрий Ионин заболел COVID-19. Ему разрешили не ложиться в больницу, но отправили на домашнее лечение. С тех пор он не выходит из комнаты в своей квартире и пытается избавиться от коронавируса. В прямом эфире Instagram мы обсудили с Дмитрием Иониным дефицит больничных коек в Екатеринбурге, он объяснил, почему власть принимает такие непоследовательные решения по части коронавируса и поставил ей диагноз — «синдром Плюшкина».

— Я на балконе. Уже третью неделю сижу у себя в комнате, в одних и тех же стенах. Честно говоря, меня подташнивает от них, поэтому я позволяю себе иногда выйти на балкон. Тут вид красивее. Поговорим, заодно и проветрюсь. Выгляжу я так себе, но чувствую себя неплохо, со скуки побрился почти налысо — надо было как-то себя развлекать, — так начал беседу депутат.

— Расскажи, как ты узнал, что заразился коронавирусом?

— Сначала поднялась температура, появилась слабость, заболело горло, начало давить в груди. Позвонил в скорую, перечислил симптомы. Удивило, что там сказали: ну, попейте жаропонижающее, прополощите горло, может, пройдет. Я так и сделал — не прошло. На следующие сутки снова звонил в скорую, но пришла наша бедная замученная участковая врач. Поставила мне предварительный диагноз «пневмония». Мы вместе с ней еще три часа вызванивали скорую, которая отвезла меня в 24-ю больницу.

Там мне сказали: слушай, ты не так уж плохо выглядишь, поэтому давай сделаем тебе не компьютерную томографию, а тест, чтобы не заходить в грязную зону и не сидеть на карантине. Но тест оказался положительным, и меня все-таки повезли на КТ и сдачу крови. Там нас сидело человек двадцать в очереди, из них треть с поражением легких 5–10 процентов — таких отпустили домой, в том числе меня.

Очереди и долгого ожидания не было.

Все стадии лечения я проходил как обычный пациент.

Меня отправили домой, выписали антибиотик и антималярийное средство, я их неделю пропил, выждал две недели с начала симптомов и сдал повторный тест. Он тоже оказался положительным, поэтому я еще неделю буду наслаждаться домом, хотя чувствую себя более-менее. Переношу коронавирус в легкой форме — и слава богу. Среди моих знакомых есть люди, которые лежат в первой и в сороковой больнице, у них ужасное состояние, они на аппарате ИВЛ.

Есть истории, которые заканчиваются плачевно. Данила Тлисов — я его знал, учился на физтехе и в СУНЦе, мы там пересекались. Скончался в Москве. Это сначала говорили, что только китайцы или пожилые могут этим заболеть, а сейчас уже много случаев с летальным исходом в разных возрастных категориях. Поэтому желаю всем здоровья, дай бог, чтобы миновало.

— Когда отправился домой, испытывал облегчение или опасение?

— Дома и стены помогают. Конечно, я был удивлен: мне дали таблетки и сказали: давай, через две недели придешь. Еще дали телефон врача. Я ему звоню и говорю, какая симптоматика, а он меня спрашивает: «Тебе хуже стало? — Нет. — Ну и ладно, жди. Позвонишь, когда закончатся две недели». Кстати, в четверг я сдал очередной тест на коронавирус.

— Таких историй, как у меня, много. Мне через день приходится по жалобам людей на бездействие медиков как депутату обращаться то в Росздравнадзор, то в прокуратуру, то в Минздрав.

— Почему так получается?

— Наша система здравоохранения категорически не готова работать с таким количеством пациентов, из-за этого куча скандалов. Но я не обвиняю врачей: достаточно побывать в грязной зоне, где я видел, какие они запаренные и измученные. Но они не хамят, стараются разделить потоки, чтобы люди подолгу не сидели.

Коек не хватает. Есть госпиталь в Екатеринбург-ЭКСПО, но его почему-то не используют. На уровне слухов ходит информация, что его держат пустым не просто так. Чтобы снять ограничения, должны быть выполнены три условия, одно из которых — наличие резервного коечного фонда.

— Не рано ли мы проводим парад и голосование по поправкам в Конституцию?

— Мы с тобой не эпидемиологи и не врачи, поэтому фиг его знает. Чем-то же руководствовались на федеральном и на региональном уровне, выбрав такой путь. Мы, конечно, можем критиковать.

Например, мне не нравятся ограничения, они убивают экономику. Социально, экономически, психологически это уже просто невозможно терпеть. Но у нас мало информации. Я транслирую только то, что видел сам и о чем мне рассказали люди, а я гораздо больше общаюсь в соцсетях, чем раньше. Люди жалуются, что их домой отправляют, хотя они болеют. Или наоборот, держат в больнице, когда они хотят домой, — таких тоже достаточно.

— Ограничения снимают, но очень медленно и, кажется, не очень эффективно.

— Мне кажется, что это история про двоевластие. Сейчас у нас в регионе есть гражданские власти в лице губернатора и есть эпидемиологические власти в лице господина Козловских, главы областного Роспотребнадзора. Он имеет огромное влияние на принятие решений. Мы помним, как губернатору пришлось отменить решение о снятии ограничений [после письма Козловских].

На «качелях» власти две позиции. Санитарно-эпидемиологическая заключается в том, что надо всех отправить по домам, вообще никого не выпускать, чтобы все прошло. Есть позиция гражданских властей, что надо открываться и дать возможность зарабатывать, потому что людям, извините, жрать нечего и нечем оплачивать кредиты. Отсюда и непоследовательность решений — вот здесь губернатор смог аппаратно переиграть санитаров, что-то смягчил. А здесь эпидемиологические власти смогли усилить режим. Так не только у нас — во всех регионах. Внутренняя логика здесь такая, хотя двоевластие обычно ни к чему хорошему не приводит.

— У людей денег нет, или скоро не будет. Как выкручиваться из этой ситуации властям?

— У власти синдром Плюшкина. У меня был сосед, который тащил на лестничную клетку все барахло, в коридоре с коляской из-за этого было невозможно пройти. К сожалению, у финансово-экономического блока нашего правительства аналогичный синдром. Они продолжают наполнять кубышку Фонда национального благосостояния.

Сейчас начали тратить, но это полумеры. Скажем, помощь детям — почему единоразово, почему до 16, а не до 18 лет?

Вот пример: в марте мы с коллегами пытались пробить тему кредитных каникул, понимая, что людям, которые сидят дома, явно не будет хватать денег, чтобы эти кредиты отдавать. Значит, государство должно им помочь. Мы каких только кабинетов не оббегали, дошли до президента, он озвучил, что нужны кредитные каникулы, мы внесли закон, его приняли — все счастливы. Но правительство взяло и выставило кредитные лимиты. Например по ипотеке лимит не более двух миллионов. Если в Артемовском это еще возможно, то в Екатеринбурге таких ипотечных кредитов нет. Потом они увеличили лимиты, но для Дальнего Востока и Москвы. Очень обидно.

— Что должно случиться, чтобы власти начали тратить Фонд национального благосостояния?

— Я уже просто им говорю: раскройте свой потаенный замысел, чего мы над златом чахнем? Что там такого, что ФНБ нельзя раскупорить и дать деньги людям? Инфляцию поднимут? Она и сейчас есть. А деньги пойдут в экономику, люди заплатят за ЖКХ, например.

Есть навязчивая идея: а вдруг деньги получат те, кому они не нужны? «Вертолетные деньги» — это нормальная мировая практика, а не популизм — запустить через людей деньги в экономику, оживить ее. Но нам говорят: а как мы будем отслеживать, нуждался ли этот человек в финансовой помощи? Может, у него не упали доходы?

Но в итоге деньги на детей раздали всем. И никто не умер, министр финансов Силуанов не удавился, хотя наверняка деньги попали и тем, у кого не сильно ухудшилась ситуация. Правительству придется менять подходы, потому что экономический кризис надолго.

Дмитрий Ионин — не единственный уральский политик с диагнозом «коронавирус». Заболел и Евгений Ройзман, которого госпитализировали, но он уже сдал один тест с отрицательным диагнозом. В пятницу губернатор Евгений Куйвашев снял ряд ограничений, в том числе отменил запрет на продажу спиртного после 19:00 и разрешил открыться фитнес-клубам, но с одним условием, которое не устроило бизнес.