E1
Погода

Сейчас-1°C

Сейчас в Екатеринбурге

Погода-1°

пасмурно, без осадков

ощущается как -4

1 м/c,

сев.

725мм 94%
Подробнее
3 Пробки
USD 92,26
EUR 99,71
Реклама
Здоровье Истории из приютов истории Ненужные люди: истории уральских стариков, которых родственники сдали в приют

Ненужные люди: истории уральских стариков, которых родственники сдали в приют

Репортаж из роскошного цыганского особняка, в котором открыли дом престарелых

Родные не стали забирать из больницы старика после инсульта. В дом престарелых его привез доброволец

— Вот смотрю я на этих стариков и задумываюсь, а что меня ждет в старости? Может, я зря на детей квартиру-то переписала… Но я хотя бы тут при приюте, приютят меня уж, наверное, на работе, — смеется Ольга Бахтина.

Она директор частного дома престарелых «Дари добро». После трех лет работы здесь ирония стала ее постоянной спутницей — защитная реакция психики.

— Как-то зимой сынок один отца привез неходящего, выгрузил прямо в сугроб, уехал. Хорошо, наши заметили, — вспоминает директор. — Как только родители дарственные на детей напишут, детишки их к нам везут.

Этот дом цыганского барона арендуют у цыган

Огромный кирпичный особняк, принадлежавший когда-то цыганскому барону, стоит в переулке Транзитном в частном секторе Юго-Западного района. Несколько лет назад вокруг этого приюта прогремел скандал: старики жаловались, что их морили голодом, а за неходячими никто не ухаживал. Кадры с изможденными людьми показывали на центральных телеканалах. А потом тех, кто мог нормально держаться и разговаривать, привозили на ток-шоу, они жаловались, что им не давали паспорта, снимали все деньги с банковских карт. Тогда директором был бывший священник. Было возбуждено уголовное дело.

Ольга Бахтина в те годы была тут социальным работником. Хотя по специальности она врач-вирусолог, работала когда-то в одной из городских лабораторий. Но после тяжелой аварии восстанавливалась несколько лет, а потом устроилась в этот дом престарелых.

Ольга — директор дома престарелых, по специальности она врач-вирусолог

Три года назад, после скандала и закрытия приюта, стариков было некуда девать. Ольга в этом же здании основала новый дом престарелых. Сейчас это некоммерческая благотворительная организация. Особняк арендуют у цыган, платят около ста тысяч в месяц. С питанием помогает Православная служба милосердия. С памперсами для лежачих помогают волонтеры. Осенью горожане, которые знают про это место, делятся урожаем.

Условия содержания тут такие: 75 процентов от пенсии постояльцев снимаются на нужды приюта, 25 процентов отдают старикам. Моют, готовят, убирают сами — те, кто не немощный. За лежащими ухаживает сиделка — сотрудник приюта. Сейчас тут живут 48 человек. При нас привезли 49-го. Пожилого мужчину после инсульта привез волонтер прямо из больницы в пригороде Екатеринбурга. Родные из больницы забирать отказались.

— Волонтер уверяет, что у дочери коттедж за семь миллионов. Представляете! Надо разобраться, и я на алименты подавать буду, — возмущается директор.

Ольга водит нас по замку цыганского барона.

Цыганская роскошь: огромная хрустальная люстра 
На первом этаже много лежачих
Одна из спален на втором этаже
Столовая. Моют, убирают и готовят тут сами постояльцы. Те, кто в силах

Внутри приюта следы цыганской роскоши: огромные арки, широкая лестница с резными перилами на второй этаж, лепнина на потолке, гигантская хрустальная люстра. А под этой люстрой череда коек с лежащими стариками.

Ражима и Верочка


88-летняя Ражима Шаймарданова — ветеран Великой Отечественной войны, ребенком работала на оборонном заводе. Сама Ражима с трудом говорит, плохо слышит. Она лежачая. Рассказываем ее историю со слов Ольги Бахтиной. В дом престарелых Ражиму сдали родственники. Когда года три назад умер муж Ражимы, племянник привез ее в этот дом, уверял, что временно. Мол, у тети протекает крыша в частном доме, сделаем ремонт и заберем. Через несколько дней приехали сестры Ражимы, попросили забрать, погулять, проведать. Ражима тогда была в силах, нормально слышала, говорила, ходила.

Ветерана Великой Отечественной войны привезли сюда родственники три года назад. Обещали отремонтировать крышу и забрать
Но оформили дом на себя, уговорив подписать у нотариуса нужные бумаги
Ражима еще ребенком работала на оборонном заводе, трудилась для фронта, для Победы

— Ражима приехала обратно довольная, счастливая, — вспоминает Ольга. — Рассказала, что сидели в кафе. Потом, говорит, еще куда-то ездили, подписывали какие-то бумаги.

Ражима так и осталась в доме престарелых, сестры свозили ее к нотариусу и оформили дом на себя. Сначала плакала, хотела домой, а сейчас привыкла.

На соседней койке — пожилые женщины — Верочка (так ее тут называют) и Ольга. Их зовут тут по именам, без отчества, так короче и вроде по-домашнему. Вера — бывший директор магазина. Её сюда привез сын. Поначалу мужчина просил отдать ему банковскую карточку матери, наивно объясняя, что ему тоже нужны ее пенсионные деньги. Вера иногда рассказывает о своей прежней благополучной жизни, говорит, что у нее два высших образования. Ольга, ее соседка, кивала на наши расспросы о еде и уходе, мол, кормят хорошо, постель, белье меняют. А потом неожиданно заплакала:

— Все равно здесь плохо.

Плохо — это потому что скучает по дому.

Верочка (так ее тут называют) — бывший директор продуктового магазина, любит рассказывать о прошлой, благополучной жизни
Ольгу привез сюда сын

— Детей, которые привозят сюда своих стариков, не видно годами, до похорон. Только знаете, я бы не стала сразу детей обвинять… — рассуждает Ольга. — Ведь это их дети. Они их сами такими воспитали. Хотя да, разные, конечно, бывают случаи. Знаете, я как-то на приеме у депутата одного была, просила что-то, я прямо ему сказала: ты сегодня в дорогой тачке сидишь, завтра авария, травма, и ты лежачий. Ты уверен, что твой золотой сынок тебе памперсы менять будет? Он ничего не ответил.

— А счастливые случаи, когда одумаются и заберут, были?

— Один раз. Но сомнительно там все. Дочь сначала просила просто банковскую карточку матери ей отдать, а «пока она у вас поживет». Когда отказала, она все-таки забрала мать. Хотя у старушки там психические отклонения начались, как-то у нас банку кофе ложкой съела, иногда ей казалось, что ее преследует кто-то. Ее бы в спецучреждение надо отправить. Вообще из всех детей этих людей только один постоянно навещает отца, привозит вещи, если я попрошу. Он единственный, кого я еще могу как-то понять.

— А почему отвез?

— Живет с женой с двумя детьми в комнатке, в коммуналке.

Бездомный Толя


Толе 44 года. Аккуратный, в новых очках. Кроме домашних бабушек и дедушек еще одна категория здешних жильцов — бездомные. Хотя Толя уже давно не бродяга.

Подростки избили Анатолия, когда он бродяжничал. Из-за черепно-мозговой травмы он стал инвалидом

Семь лет он жил в трудовом ребцентре, но у него инвалидность, приступы эпилепсии, работать в полную силу уже не мог, вот и устроили сюда. На затылке у Толи шрамы — лет десять назад напали подростки. Били, пинали по голове, черепно-мозговая травма и есть причина инвалидности. Толя рассказывает:

— Мама умерла, когда мне было лет 18. Отец еще раньше умер. Старший брат жил в Свердловске с женой, с детьми, он директором столовой был. Брат забрал меня к себе жить, а жилье от родителей в поселке Нейво-Шайтанском он продал. У меня даже семи классов образования нет. Мать болела, у нее рак был, я работал. Коров пас, коз, или подсобным рабочим.

В 90-е брат умер, или убили. Лежал с петлей на шее на диване. Я ушел жить на Уралмаш, потом устроился на ЗиК рабочим. Жил в общежитиях. Комнаты снимал, квартиры. С женщинами жил. Но все потихоньку-помаленьку шло по накатанной (вниз. — Прим. ред.) Пьянство. Работал дворником. Потом бродяжничал. Жил на теплотрассе, летом на полянке. Деньги зарабатывал. Брался на любую работу. Металлолом продавал, стеклотару, медь, алюминий, латунь.

Многие попадают сюда из реабилитационных центров. Но наркоманов сюда не берут 

Потом с улицы после пяти лет такой жизни Толя ушел в протестантский ребцентр.

— Ребята (волонтеры. — Прим. ред.) как-то увидели меня: «Земляк, че ты грязный тут сидишь, иди к нам». А тогда началось: малолетки бомжей убивали. У меня выбор маленький был — или однажды не проснуться или все-таки пойти к ним. Так я очутился сначала в протестантском ребцентре, потом в православном.

— Родные у вас есть?

— Сестры двоюродные. Я пытался с одной наладить контакт, но не получилось. Никто не знает, что я здесь. И… не снимайте лицо, у меня знакомые нормальные есть.

Кстати, здесь сухой закон, он прописан в договоре: никаких выпивок даже на праздники. Хочешь выпить — выходи за ворота, пей (насильно тут никто не держит, это незаконно), но надо соблюдать режим: вернуться к обеду или ужину трезвым, без запаха. Иначе выгонят после третьего предупреждения.

Люба и любовь

Любе 50 лет. Живет в доме престарелых, потому что инвалид — она глухонемая. Историю любви и Любы рассказала нам Ольга Бахтина.

У Любы осталось в Богдановиче трое детей. Двое из них несовершеннолетние. До этого она растила их вместе с мамой, без мужа. Но встретила мужчину, полюбила его. Мама была против, домой их жить не пустила. Поставила условие: если уйдешь с ним, обратно домой не пущу. Но она ушла, оставив детей на маму. Они сняли комнату в Екатеринбурге. Потом он уговорил влюбленную в него женщину взять кредиты. Она оформила кредиты на себя, а он скрылся с деньгами. Люба пыталась вернуться домой, но мать обратно не пустила. Любу как инвалида привезли в дом престарелых из храма, куда она обратилась за помощью.

Любовь до сих пор ждет и скучает по бросившему ее любимому человеку

Сейчас из пенсии Любы вычитают половину суммы, чтобы погасить кредит. Ее мать добивается лишения родительских прав, чтобы оформить на внучек опекунство. А Люба переживает по поводу потерянной любви и предательства.

— Показывает мне фото своего мужчины из «Одноклассников», просит (письменно. — Прим. ред.) помочь найти, плачет: скучаю, — говорит Ольга.

— А по детям не плачет, не скучает?

— Нет… Ничего не говорит. (т. е. не пишет. — Прим. ред.)

Леня — «клиент» от ГУФСИН

В приют пристраивают и онкобольных заключенных. Тех, у кого уже четвертая стадия рака. Общественники, проверяя условия содержания заключенных, находят в тюремных больницах умирающих зэков. Начинают возмущаться, мол, это негуманно. Руководство колонии идет им навстречу, готово ходатайствовать о досрочном освобождении безнадежно больного. Но родные чаще всего от таких отказываются.

Слева «бандит из 90-х» Леня Медведев. Был приговорен к пожизненному заключению. Его освободили из-за смертельной болезни и приютили в Транзитном переулке. На фото он с правозащитником (в середине) и другим заключенным (также смертельно больным)

— Их просят пристроить сюда, — говорит Ольга. — У нас таких было четверо. Сейчас все умерли. Скоро поеду за новым.

Самый колоритный из бывших зэков — Леня Медведев. В начале 90-х его приговорили к расстрелу за убийство троих милиционеров. Потом приговор смягчили — изменили на пожизненное заключение. За три года Ольга насмотрелась на разных людей: на детей, предающих родителей, на спившихся, неприспособленных к жизни до самой старости, детдомовцев (один 50 лет прожил без паспорта, пока не попал сюда и ему не восстановили документы!) и на просто несчастных одиноких стариков. Но, как ни странно, о бандите из 90-х Лене Медведеве тут вспоминают тепло.

— Когда я его везла из колонии, он во все глаза смотрел на город: это что? Это где? Он же с 90-х не был на воле. Всему удивлялся: конфетной упаковке, йогурту — «кто туда ягоды засунул?». Злости какой-то, жестокости в нем не чувствовалось. Вспоминал все, рассказывал: как воровали, как водку из-под полы продавали. Как потом милиционеры к нему с обыском пришли. «Ну, я не растерялся и их п*****ул». Я ему: Леня, сейчас не 90-е. А он: «Я живу в 90-х». Но у нас он тихо себя вел, ни с кем не ссорился, со всеми мирно, даже когда в силах был. А потом вставать не мог, памперсы долго уговаривали надевать, стеснялся, возмущался: «Ты что за трусы мне купила!». Уговорила. Хороший был дедушка.

На дне

Скоро поселок, в котором стоит этот особняк из красного кирпича, пойдет под снос. Тут будет новый микрорайон. Сейчас Ольга Бахтина пишет письма в разные инстанции, чтобы ей выделили какой-нибудь дом под приют. Девать стариков будет некуда. Она даже нашла в области большой дом за девять миллионов и пытается найти спонсоров, чтобы купить его для своих постояльцев.

Скоро здание, которое арендует дом престарелых, пойдет под снос. На этом месте будет новый коттеджный поселок

— Там лес, речка, грибы. Они на воле будут. Хотя бы немножко счастливее. Свой огород, свое хозяйство можно устроить. Те, кто в силах, будут заняты. Да, они разные тут. Но они люди. Помните Горького «На дне»?

Юрий, читающий сказку про Изумрудный город и волшебника Урфина Джюса, попал сюда после инсульта. До этого был охранником, жил в служебке, своего жилья не было. А потерял работу — потерял жилье

Ольга срочно ищет новое помещение для своих стариков
Ольга Бахтина считает, что от старости в приюте не застрахован никто

— Я ведь все понимаю, детям жертвуют охотно, потому что это будущее, какие-то перспективы. А здесь перспектива… Лесное кладбище, — грустно признается Ольга. — Но знаете, пусть люди в мир иной уходят в нормальных условиях. Остаток жизни не под кустом и не на помойке. И, поймите, никто не застрахован от такой старости...

Фото: Игорь ДО / E1.RU, архив Ольги Бахтиной
ПО ТЕМЕ
Лайк
LIKE0
Смех
HAPPY0
Удивление
SURPRISED0
Гнев
ANGRY0
Печаль
SAD0
Увидели опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter
Форумы
ТОП 5
Рекомендуем
Знакомства
Объявления