Почему неврозы чаще бывают у девочек и как заподозрить шизофрению у подростка: интервью с психиатром

Родителям бывает сложно самостоятельно оценить поведение ребенка — он просто капризничает и показывает характер, или есть повод для беспокойства? Мы поговорили с детским психиатром Антоном Сабанцевым о том, с какими проблемами чаще всего обращаются дети и подростки, как распознать отклонения, почему психическим заболеваниям больше подвержены мальчики, а неврозам — девочки, как воспитывать ребенка, чтобы не нанести травму его психике.

— Есть три группы детей, с которыми я регулярно взаимодействую. Первая, самая большая — дети с разнообразными задержками развития. Это дети с генетическими аномалиями, с последствиями родовых травм, с аутизмом и расстройствами аутистического спектра. Их достаточно много, и связано это в том числе и с тем, что родители стали раньше обращаться. Это радует. Приходят с очень маленькими детками, на первом-втором году жизни. Это самый благоприятный вариант, когда можно все взять под контроль. К 2–3 годам от многих специалистов можно уже услышать: «А где вы были раньше?»

Для таких детей большое значение имеет диагностика. Родителям нужно морально приготовиться к тому, что врач не просто посмотрит на ребенка, а будут анализы, определенные процедуры, которые позволят объективизировать их же собственные опасения и подозрения доктора, чтобы не ошибиться с диагнозом.

Изрядная часть времени тратится на то, чтобы объяснить родителям, чего от них такой ребенок будет ожидать, но чем раньше начата работа, тем больше шансов, что ребенок либо значительно улучшится, либо вообще дойдет до нормы. Очень многое можно скомпенсировать и взять под контроль. Такие дети требуют много времени и много внимания, но оно того стоит.

Никакого нижнего возрастного предела для осмотра психиатра не существует, я могу и на трехмесячного ребенка посмотреть. Мало что увижу, конечно, скорее, к неврологу отправлю, но посмотреть-то могу. А вот в год-полтора уже бывает полезно показать ребенка психиатру, потому что врач может что-то заметить в плане профилактики таких грозных заболеваний, как аутизм.

— На что родителям нужно обращать внимание?

— Самый простой вариант — сравнить с другими детьми. Сравнивать, конечно, некорректно, но можно заметить, что ребенок отличается от детей такого же возраста, и, даже если эта мысль не сильно отчетливая, лучше сходить на прием и спросить, все ли в порядке. Очень многие приходят и получают ответ: да, все нормально. И мне очень приятно это говорить.

— А бывают чересчур внимательные родители, которые приводят ребенка по малейшим поводам?

— Это еще одна категория моих пациентов — дети и подростки с разнообразными неврозами. Невроз — защитная реакция психики на внутренний конфликт, внутренний дискомфорт, тревогу. Он может проявляться в психосоматике, страхах, навязчивых действиях, навязчивых мыслях, начиная от выдергивания волос и заканчивая частым мытьем рук. Это какие-то перепроверки, перестраховки, повторяющиеся движения.

В появлении неврозов велика роль воспитания. Многие родители сами неосознанно загоняют их в тревогу избыточной опекой, транслируют, что окружающий мир небезопасен, и усиливают у ребенка тревожность.

Хорошо, если приходят с детьми более младшего возраста, потому что в случае с неврозами — чем раньше с ребенком удастся поработать, тем больше вероятности, что мы его «привьем» от неврозов на всю оставшуюся жизнь. С подростками гораздо сложнее, больше времени требуется. Иногда нужно поработать с родителями, чтобы изменить условия воспитания, внутри которых ребенок изменит свое поведение. Это бывает эффективнее.

В последнее время приходит много девочек-подростков с самоповреждениями, я склонен относить это тоже к неврозам. Назвал бы это некоей эпидемией. Девочки режут себе предплечья и другие части тела, переключая себя от эмоциональных переживаний на телесную боль. Это как холодный душ, встряска. Такие вещи пугают окружающих, они могут и не носить прямых суицидальных тенденций, но как минимум это индикатор яркого внутреннего дискомфорта. Они, конечно, потом сожалеют, пытаются эти шрамы сводить каким-то образом, но в моменте они не видят другого выхода.

— Какие эмоциональные переживания на это толкают?

— Это внутриличностный конфликт между несовпадением параметров «я хочу» и «я имею». Ситуации, когда ребенок не реализован или находится под каким-то внешним давлением, занимается не тем, чем хотел бы заниматься, испытывает трудности адаптации в коллективе, трудности адаптации к себе самому, неприятие своего внешнего вида, пола и невозможность это каким-то образом даже сказать или реализовать. Когда внутри напряжение копится, оно иногда находит вот такой выход. Кто-то три раза вернется перепроверить, закрыта ли дверь дома, кто-то сто раз руки помоет, а кто-то себе руку разрежет.

Еще одна проблема у девочек-подростков — анорексия. Попытка контролировать вес — это попытка контролировать свою жизнь вообще. Ощущение необходимости контроля веса возникает, когда в других сферах контроль невозможен или недостаточен. Эта болезнь обычно развивается у девочек очень амбициозных, требовательных, с синдромом отличницы. Им кажется: я похудею, стану стройной — и все у меня будет в жизни хорошо. Мысль неправильная, но они не могут от нее избавиться, действуют в соответствии с ней. Меня настораживает любая фраза родителей о том, что девочка решила похудеть. Не всегда это анорексия, конечно, многие просто хотят похудеть, но если это болезнь, то это очень серьезная штука. Бывает, помочь им не удается.

— И есть еще одна категория ваших пациентов?

— Да, речь идет о детях с синдромом дефицита внимания и гиперактивности и с его разновидностями. Основные жалобы родителей — агрессивность ребенка, несоблюдение правил, поведение, которое не вписывается в признанные нормы, проблемы с обучением, с коммуникацией.

С такими детьми можно продуктивно работать, они очень хорошо реагируют на коррекцию. С одной стороны, надо ребенка неврологически полечить, с другой стороны, взять под контроль те функции, которые у него плохо работают: самоконтроль, мотивация, доведение начатого до конца. Если родители прислушиваются к рекомендациям по реорганизации поведения, это очень хорошо работает.

Я ратую за воссоздание «казармоподобного» режима — с дисциплиной, занятостью ребенка, таким детям полезно свою энергию реализовывать в разнообразных спортивных проявлениях, причем с хорошим тренером, командой, в идеале — с медалями. Родители, когда видят результат своих усилий, не снижают оборотов и позволяют детям дозреть, если им нужно немножко больше времени на формирование волевых зон мозга. Такой режим работает как «гипс на сломанную ногу». И в старшей школе к таким детям вопросов, как правило, уже нет. А если с ними не работать, то они могут пойти вразнос.

— Бывают у вас пациенты с психическими расстройствами?

— В раннем возрасте психические расстройства развиваются достаточно редко, опасаться, что ребенок в 2,5 года сойдет с ума, не стоит. Например, пациентов с детским типом шизофрении я вижу редко. Очень важно их вовремя диагностировать, потому что они требуют специфического психиатрического наблюдения и лечения, и с ними очень важно не ошибиться.

Если мы говорим о психозе, чаще всего именно шизофреническом, то это «пожар», который надо тушить. Если этого не сделать, то он может привести в конечном итоге к слабоумию. Это проблема биологическая, она реализуется на уровне биохимии головного мозга и без лечения ведет к его деградации.

— Когда чаще всего проявляются психические заболевания у детей?

— В подростковом возрасте. Резкая гормональная перестройка, изменение социального статуса могут стать раздражителями, которые спровоцируют развитие психоза. Не приведут к нему, а будут способствовать его проявлению. Срабатывает какая-то генетическая программа, «мина замедленного действия», причина которой до сих пор не выяснена. И нужно очень внимательно разбираться: это нечто новое и ребенок заболел психозом либо это просто усиление каких-то имевшихся ранее черт характера, поведенческих привычек. С подростками в плане диагностики бывает сложно разобраться. Иногда на первый взгляд складывается впечатление о психозе, а на самом деле это оказывается просто очень яркими спецэффектами.

— Как проявляется психоз?

— Подросток не может сосредоточиться, читает книгу и не может понять, о чем она, мысли сбиваются, и он не может даже вспомнить, о чем был вопрос, о чем он начинал говорить. Часто в таком состоянии дети болезненно реагируют на других людей, возникают мысли, что эти люди могут причинить вред, появляется паранойя, они ходят по улице и оборачиваются, закрывают дома двери, окна, испытывают непреодолимый страх, неприятный, который невозможно просто так выключить.

Могут возникать расстройства восприятия, галлюцинации, когда что-то кажется, что-то слышится, это невозможно отличить от реальности, и ребенок может начать действовать исходя из этого. Иногда все гораздо более завуалировано и может проявляться в том, что ребенок реализует какую-то непонятную активность, изобретает вечный двигатель, например, хотя при этом может продолжать учиться в школе, и достаточно продуктивно.

Школа часто бывает индикатором неблагополучия, например, ребенок учился на определенном уровне успеваемости, но больше не может его поддерживать ни с репетиторами, никак. Это повод для беспокойства. Очень важный параметр — контакт с родителями. Должно насторожить, что ребенок стал чужим, отстраненным, не делится откровениями. В какой-то степени это свойственно всем подросткам, но родители видят качественные изменения, когда ребенок становится эмоционально холодным и непонятно, что там у него происходит в голове.

— Какие перспективы у детей с психическими заболеваниями?

— Термин «вылечиться» при психозе обычно не употребляется, но можно достигнуть качественной ремиссии. Процентов 80 детей даже с диагнозом «шизофрения» можно восстановить практически до изначального состояния. В идеале такой человек живет спокойно всю жизнь, работает, создает семью. Это совершенно не приговор.

— Кто больше подвержен заболеваниям — мальчики или девочки?

— В психиатрии больше мальчики, из десяти пациентов будет восемь мальчиков, в любом подростковом отделении две палаты девочек, остальные — мальчики. Теорий много на этот счет, считается, что женский мозг более пластичен, более устойчив к внешним раздражителям, реже «ломается». А неврозы чаще бывают у девочек.

— Действительно ли детские психотравмы влияют на всю дальнейшую жизнь? И как уберечь от них детей?

— Каких детей можно от этого уберечь? Это стихийное бедствие. Какие-то чрезмерные по силе эмоциональные переживания в раннем возрасте могут накладывать отпечаток на дальнейшее развитие ребенка. Психоаналитики без работы никогда не останутся. Это может быть все что угодно: жесткое агрессивное действие со стороны педагога в садике, случаи умышленного или неумышленного насилия, не дай бог, сексуального. Это может быть просто лицезрение ребенком аварии с погибшими.

Когда психика, особенно детская, еще незрелая, сталкивается с ужасными раздражителями, она их куда-то прячет в глубину, и они внешне себя могут и не проявлять, но начинать влиять на поведение ребенка. Он может стать более агрессивным или, наоборот, более тревожным. Есть методики, которые позволяют вернуться к этому периоду, возможно, пережить его заново и сформировать более адекватную реакцию. Если этого не сделать, то мы действительно можем с этими отголосками сталкиваться и во взрослом возрасте, и взрослые психоаналитики занимаются тем же самым, ищут эту отправную точку.

— Нужно ли брать детей на похороны, или для них это травмирующая ситуация?

— Ребенок в возрасте 5–7 лет очень ярко переживает свою эмоциональность, в этот период дети начинают испытывать разнообразные страхи, потому что гораздо лучше воспринимают окружающий мир. Многие факторы они начинают примерять на себя, осознавать их опасность. В этом возрасте, как правило, большинство детей начинают задавать вопросы про смерть.

Задача ребенка в 5–7 лет, как в компьютерной программе, у себя в голове поставить несколько галочек напротив пунктов:

• я тоже умру,

• но это будет не скоро,

• и это будет не больно.
  

И давным-давно придуманы экологические способы, как дать ребенку возможность этот страх пережить и не оставаться с ним на всю оставшуюся жизнь. Потому что все фобии — это производные от одного-единственного страха — страха смерти.

Существует ритуал похорон, это поэтапное отпускание человека — похороны, поминки, девять дней, 40 дней. И это возможность для детей прикоснуться к этому событию и снизить его катастрофичность. Дети присутствуют на похоронах, они видят покойного, они понимают, что никакой катастрофы не происходит, это не становится для них какой-то запретной пугающей темой. А вот если ребенка не взять или пытаться ему предоставлять какую-то недостоверную информацию, у него закрадутся сомнения, он поймет, что от него что-то скрывают, и страхи будут только усиливаться.

Другой вариант — как бы цинично это ни прозвучало, но детям для этого заводят домашних животных: хомяков, птичек, канареек. Дети очень сильно переживают смерть питомца, но их задача — научиться это переживать, потому что, ну, в общем-то, им когда-то своих родителей хоронить.

— Как нужно и не нужно общаться с ребенком, чтобы уберечь его психику?

— Я рекомендую воспринимать ребенка не как свою собственность, а как самостоятельную личность, «данную во временное пользование» для того, чтобы родители научили ребенка быть самостоятельным и независимым. Конечно, к этим фразам нужно относиться с неким метафорическим смыслом и не понимать буквально.

Но стоит пытаться воспринимать своего ребенка как ребенка «чужого». И формировать с ним отношения не по типу зависимости и прямого управления, а по типу договора. С чужим ребенком это проще сделать. Если представить, что это не ребенок, а такой вот друг, интересный человек, который чуть младше по возрасту, обладает свободой воли, своим личным характером и имеет на это право, возможно, с ним и общаться будет интереснее, и это позволит ему развиваться более гармонично.

От родителей, на мой взгляд, требуется соблюдать границы безопасности ребенка, но при этом давать ему больше возможностей напрямую взаимодействовать с окружающим миром. В таком случае ребенок сам всему научится. Конечно, речь идет об обычном нейротипичном ребенке.

— Многие боятся обращаться к психиатру, переживают, что ребенка поставят на учет.

— Да, это извечный вопрос про психиатров — страшно к ним обращаться, поставят на учет, жизнь ребенку искалечат. Ничего подобного, можно прийти и безопасно получить информацию, которой потом распорядиться по своему усмотрению. На диспансерный учет попадают дети с шизофренией, психопатией, грубыми задержками развития, имеющие инвалидность по психическому заболеванию. А подавляющее большинство пациентов с поведенческими нарушениями, расстройствами развития, гиперактивностью, неврозами на диспансерный учет не встают, и их наблюдение у психиатра никак негативным образом не повлияет на жизнь.

Ранее Антон Сабанцев рассказывал, как самоизоляция и коронавирусная обстановка повлияли на психику детей. Также прочитайте советы психиатра, как не сойти с ума во время пандемии, и пройдите тест, чтобы узнать свой уровень тревожности.