Он идиот, и это многое объясняет

По Москве прошелся Питер Гринуэй, представивший русскую версию своих "Чемоданов Тульса Люпера". Версия даже не столько русская, сколько культурологическая: в озвучивании участвовали Михаил Швыдкой, Даниил Дондурей, Кирилл Разлогов и прочие мэтры. Получилось прекрасно. Теперь хорошо бы тех же людей привлечь к озвучке других фильмов, а то в кино очень не хватает интеллигентных голосов.

В программе "Восемь с половиной фильмов" показали "Веру Дрейк" Майка Ли, получившую "Золотого льва" в Венеции. Любителям Майка Ли, рабочего класса Лондона, тупой повседневности 1950 года, драм, оказывающихся политическими фильмами, и великолепной актерской игры, смотреть надо обязательно. Тем, кто не уверен, что заставит себя сопереживать чудесной старушке Вере Дрейк, бескорыстно помогающей женщинам, попавшим в щекотливое положение, лучше сходить посмотреть, к примеру, мультик Миядзаки. "Вера Дрейк"љ- прекрасный, предельно профессиональный, безукоризненный с точки зрения актерской игры, очень канонический и очень скучный фильм.

Ритм картины, снимавшейся без сценария, на одном Станиславском и внутрисемейных отношениях, мне лично показался невыносимо и неоправданно медленным. "Шагающий замок Хаула" Миядзаки, правда, тоже затянут раза в два, но красив настолько, что на сюжет можно не обращать внимания.

Ночью перед "Пушкинским" уличные музыканты поют всякое "Yesterday". Пьяненькая пара неуверенно танцует. Почти перед каждой премьерой к кинотеатру прибегают девочкиљ- повизжать при виде кинозвезд. Говорят, девочкам за это платят. Врут, наверное: какая девочка откажется повизжать и за просто так?љА в конкурсной программе показали российскую картину "Космос как предчувствие" Алексея Учителя по сценарию Александра Миндадзе.

Какие-нибудь призы ей обеспечены, и не только потому, что это единственный российский фильм конкурса. История о попытке вырваться за пределы доступного мира, будь то Земля, СССР или однообразная тусклая жизнь, сюжетно совершенно завораживает, а визуально проваливается. Первая попытка Алексея Учителя поработать с "чужим" сценаристом (пара Учитель-Смирнова кажется столь же устоявшейся, как Миндадзе-Абдрашитов) привела к появлению "чужого" фильма. Такое ощущение, что для Миндадзе и Учителя важны совершенно разные детали, отчего герои и общая атмосфера размываются и текут.

Год запуска первого спутника, пограничный северный город, Иванушка-дурачок, занимающийся боксом. Евгению Миронову удалось сыграть совершенно лубочного, глуповатого и открытого русского парня, который и драться будет до последнего, и доносить на товарища с улыбкой, и котлеты жарить, и девку любить, и даже по-английски может шпарить, ничего, правда, не понимая. Соседка моя по залу в какой-то момент, после очередной открытой улыбки ни во что не врубающегося Миронова ахнула: "Он идиот! Я поняла! Это фильм про человека с умственными отклонениями, да?". Нет, это фильм про русского, что многое объясняет.

В городе появляется чужак, поражающий героя своей крутизной: у него есть транзистор с "голосами", он может плавать в ледяной воде и вообще выглядит нездешним. Это первый космос, подражая которому герой пытается вырваться за пределы своего однообразия. Потом выясняется, что чужак хочет удрать из СССР, а герою говорит, что готовится в космонавты. Это главный космос, куда хочется сбежать. В конце фильма герой Миронова случайно встречается в поезде Мурманск-Москва (Москваљ- один из возможных космосов) с молоденьким Юрием Гагариным, еще даже не мечтающем о космических полетах. А в финальных кадрах дарит Гагарину, только что вернувшемуся из космоса, цветы. На титрах первый космонавт долго машет зрителям, улыбаясь своей знаменитой улыбкой. Почему-то кажется, что он сейчас запоет: "Перемен, мы ждем перемен".
История о предчувствии любого, пусть даже и чужого, космоса распадается на частные истории, в которые почему-то невозможно поверить.

"Транзисторљ- это политика",љ- говорят Миронову дружинники, после чего дружинников посылает в нокаут непонятно откуда взявшийся друг героя, и никому ничего за это не делается. Мироновский персонаж кидается через все кордоны с цветами к машине, в которой едут Хрущев и Гагарин, и никто его не останавливает. При том, что Учитель особо гордится своим вниманием к деталям, эти моменты сводят все его старания на нет. Получился у него не фильм, а что-то межеумочное, туманный вязкий воздух, серая морось.