Пролетарии-мутанты против кровососущих педиков

Трехлетней давности дебют "Другого мира" не сказать чтобы шокировал воображение и вызвал перетряску киноманских рейтингов, но, что называется, "произвел впечатление". Отчаянный кураж, с которым режиссер-новобранец Уайзмэн взялся латать изъеденный постмодернизмом вампирский жанр, подстегивал зрительский энтузиазм. Ну какое, казалось бы, еще коленце можно выкинуть с этими вампирами? Да никакого. Антикварные гробы, чернильные плащи, вставные клыки и обязательная стервозная блондинка с радикальным декольте и призывно алеющей артерией и так многократно похоронили вампирское кино. Поделом.

В "Другом мире" завертелись механизмы помощнее, и вот тут-то в худосочный лист достижений Уайзмэна нужно поставить увесистую галочку: нарядив вампиров в хайтековый латекс, а оборотней в готскую кожу, Уайзмэн разыграл конфликт двух актуальных субкультур, которые уже давно не "суб", а "поп". Кровососы-технократы из многоэтажных башен и собакоголовые пролетарии из городской канализацииљ- такая штучка выстрелила по зрительским мишеням на ура. Как резюмировал один неполиткорректный гражданин по выходе из зала, "вампирыљ- педики, а вервольфыљ- это мы, рабочий класс".

Сиквел "Другого мира" (Underworld: Evolution) стартует ровно там, где финишировал предшественник, то есть в момент, когда "рабочий класс", теснимый "педиками", отступает на "заранее подготовленные" позиции. Впрочем, нужно долго ковыряться в памяти, чтобы восстановить эти самые "позиции" хоть приблизительно. Некоторые, мягко говоря, неувязки с логикой и действующими лицами процветали уже в первом "Другом мире". Процветают они и сейчас, смущая переизбытком волчьих морд и вампирских рож, когда Корвин наплывает на Крейвена, Виктор путается с Маркусом, а общий конфуз усугубляют Вильгельм и Люциан. Вампирскую неразбериху венчает в сиквеле мистер Корвинусљ- прародитель всех кровососущих, упырь-бородач и капитан навороченного крейсера а-ля Джеймс Бонд. Этот кровосос, страдающий необъяснимой в его положении филантропией, обставленный торпедами и спутниковой связью, хранит в сейфе ключ от саркофага, в который вампиры, как сообщает экскурс в эпоху Тристана и Изольды, запечатали от греха подальше особо прыткого вервольфа.

Вторая часть ключа от коробки попадает в руки главной героиниљ- вампирши-киллерши Селены (Бекинсейл), обзаведшейся в предыдущей серии флегматичным дружком-гибридом (Спидман), быстро научившимся и кровь сосать, и глотки рвать. Другой вампир-вервольф (впечатляющий синтез Бэтмена и Джиперса-Криперса) гоняется за эротичной Бекинсейл, чтобы освободить братца из неволи и устроить человечеству вселенский растерзах. Траектории обоих отслеживает со спутников гуманистичный бородач, финальная сцена в замке рождает момент истины с самым эффектным спецэффектом, а почти все гибриды и мутации отправляются из другого мира в мир иной, спасая вселенную от волчьей напасти.

Дьявол в деталях: густо разросшийся в кадре восточноевропейский сырой лес, венгерские милиционеры, стреляющие по упырям из АКМ, русскоговорящий шофер лесовоза и, наконец, готический замок, уделавший копполовский за просто так.

В конечном итоге и главных героев-любовников, обманувших всех монстров мира ради финального поцелуя, встречаешь под занавес почти с аплодисментами: похоже, Уайзмэн пополнил ряды зелотов "новой фантастичности", уже спасавших жанр "Хрониками Риддика", "Миссией Серенити" и "Эон Флакс". Вообще, наученный горьким опытом, на сиквел идешь как на казнь всего хорошего, что брезжило в предыдущей части. Но Уайзмэнуљ- то ли в силу фамилии, то ли абсолютного непонимания того, что он действительно хочет поведать миру своими чудищами,љ- удалось-таки ловко прошмыгнуть в щель естественного отбора между тупиковым самоповтором и живительной эволюцией-мутацией. По ходу эволюции интрига между культурными вампирами и пассионарными вервольфами была отсечена, что, конечно, жаль: второй фильм получился не в пример менее концептуальным. Но и шекспировская драма о неверной кровососке, полюбившей гибрида из другой популяции человеконенавистников, так ловко разыграна в декорациях готического китча под софитами торжествующей глобализации, что после "Другого мира" всех классиков вампирского кино хочется искусать и растерзать.