Бывший главный архитектор Екатеринбурга: «Мы настроили много, сейчас нужно строить меньше, да лучше»

Главный архитектор Екатеринбурга Михаил Вяткин оставил свой пост, который он занимал почти 20 лет, первого июля. В последний рабочий день Вяткин дал откровенное интервью журналистам Е1.RU (читайте первую часть). Во второй части — о самых важных (или громких) городских проектах: как перевезут трибуны Центрального стадиона, почему так громаден и уродлив новый «Пассаж», с чего началась история с Домом Азербайджана, о возможности появления храма Святой Екатерины вместо фонтана «Каменный цветок» на площади Труда.

— Недавно представители городской администрации говорили какие-то очень положительные, хорошие слова о застройщике, который собирался строить дома на месте снесённого Мукомольного завода. О том, что он берёт на себя развитие инфраструктуры, Макаровский мост, дороги… Такое — это скорее исключение?

— В целом, да. Как вы говорите, это уплотнительная застройка, и он берёт на себя эти обязательства, потому что он строит в городе — тут всё будет гораздо дороже. А если он возьмёт на себя такие обязательства в Истокском, у него не будет никакой выгоды.

— То есть дорогу он туда не проложит?

— Вы знаете, сейчас мы с компанией «МонАрх» говорим. Они, конечно, собираются проложить туда две объездных магистрали, но только лишь это. То есть здесь да, проблема.

— А ограничители для них есть? В том смысле, что один застройщик и садик рядом построит, и дорогу, а другой — дай бог, чтобы подъезд оборудовал…

— Нет-нет, по всем застройщикам — пусть даже это уплотнительная застройка или застройка новых территорий — мы выставляем достаточно чёткие требования. В социальном плане: застройщик должен решить проблему с детсадами, найти площадку под школу, если рядом школ нет, инженерию подвести — само собой, никто за него это не сделает, если сами сетевые компании не возьмутся. Социальные объекты, транспортное строительство — это обязательное требование, прогресс администрации, которая раньше таких требований не выставляла. У нас, если вы помните, были в своё время отчисления — 33%, 25% — мы шли к чему: если строишь — отдай вот такой-то процент, мы сами, что нужно, построим. Потом нас прокуратура обвинила, что мы не имеем права этого делать, наложили вето, обвинили чуть ли не в коррупции. Застройщика от обязательств освободили, и теперь мы начинаем говорить так: хочешь строить дом? Пожалуйста, с детскими садами реши проблему. Отдельно стоящие детские сады мы построим сами, но если это твоя земля, ты её выиграл на конкурсе — найди и отдай нам свободную площадку, то есть не всё застраивай жильём, оставь место для детсада, мы его построим. Не хочешь отдавать землю — решай проблему встроенными детсадами.

— Город их потом выкупает?

— Есть разные пути — можно выкупать, можно нет, в этих помещениях могут быть частные садики. Главное, чтобы там было дошкольное образовательное учреждение — и какой-нибудь клуб по интересам.

— Вопрос по необходимому количеству садиков, парковок, а кроме того, этажности городских зданий в будущем: к 2015 году мы должны разработать новые нормативы градостроительного проектирования — областные, взамен действующих, а также впервые в каждом муниципалитете свои, внутригородские, которые, судя по всему, областными будут как-то ограничиваться. Наши застройщики считают действующие нормы крайне жёсткими по сравнению с федеральными, они неоднократно обращались за помощью к губернаторам — звучит цифра, что в Екатеринбурге, согласно действующим НГПСО (Нормативам градостроительного проектирования Свердловской области) в новой застройке доля домов выше 12 этажей крайне низкая — не более 5%. Расскажите, пожалуйста, о вашем отношении к действующему документу и о том, нужно ли что-нибудь менять?

— Я к НГПСО, в отличие от других, относился достаточно спокойно: да, они были усложнены, очень объёмны, касались практически всех вопросов, разрабатывал их и Григорий Васильевич Мазаев (бывший главный архитектор Свердловской области, ушедший с этого поста в 2010 году — прим. ред.), мой приятель и коллега. Там были отдельные моменты, но… Пусть нормативы были жёсткие, но они были такими в пользу населения. А вот что касается высотных зданий — тут я был не согласен. Если бы это касалось какой-нибудь периферии. Но зачем Екатеринбургу писать такие нормативы?

— А как так получалось, что разрешено всего 5% высоких многоэтажек, но, тем не менее, строилось гораздо больше?

— Да нормативы, знаете, на практике мало соблюдались. Ну, потому что были в то же время и федеральные нормативы — так что пользовались ими. По поводу новых я считаю так: объявили, что к 2015 году надо сделать всё, но, знаете, за такие короткие сроки такие важные документы не рождаются. Это опять какая-то погоня: давайте быстрее всё сделаем, чтобы было всё хорошо. Давайте лучше разумно всё взвесим и сделаем то, что необходимо.

— Вы будете участвовать в создании местных нормативов?

— Когда я ещё работал, мы уже создали группу по подготовке муниципальных нормативов, причём исполнителем пригласили тот же коллектив, который разрабатывал областные нормы. Наверное, что-то будем делать — и сделаем, — но не знаю, успеем ли до 2015 года сделать полноценный документ.

— То есть вы будете над документом работать?

— Я ещё не знаю, где я буду работать.

— Ну, в разработке не только чиновники должны участвовать, но и представители застройщиков, архитекторы, инженеры.

— Вы знаете… не надо регламентировать абсолютно всё. Нужно дать свободу архитекторам. Нужно сделать регламент на те действительно важные моменты, которые касаются безопасности и уровня комфорта. А если регламентировать каждый штрих и шажок, ничего хорошего не получится.

— Тем не менее, по количеству высотных зданий: как вы думаете, какой процент многоэтажек разумно определить для современной городской застройки? 50%, 60%, 20%?

— Я не хотел бы заниматься арифметикой — просто всё должно быть гармонично. Это не какая-то цифра, творчество архитектора в этом и заключается — нельзя всё свести к арифметике. Вот сегодня вы сказали — давайте 20%. А завтра уже прокуратура, суды: о, у тебя 21%! Слушайте, ну нельзя это облекать в настолько жёсткие рамки. Скажите сами, вам нравятся высотные здания?

—Нью-Йоркские очень нравятся, наши — не всегда, но, думаю, даже в нашей редакции мнения разделятся.

— Хотелось бы ещё про гармонию спросить. Я, честно сказать, фанат Екатеринбурга, и вам за это спасибо от меня, от гостей — ко мне из Москвы приезжают, и мы очень любим гулять по городу — всё очень гармонично. Но чересчур много свободы мы некоторым вещам даём: я и Аркадию Михайловичу этот вопрос задавал… Моя боль — то, что буквально у мэрии под боком, «Пассаж». Вам не кажется, что художнику там чересчур дали волю? Моё мнение как жителя города — это просто уродующее центр города здание. По разным причинам — это выше исторических зданий, это железо-стекло-бетонная конструкция, она нарушит инфраструктуру — если сюда попрёт народ, значит, у нас будут ещё дополнительные пробки, даже несмотря на обещание сделать паркинг. Аркадий Михайлович сказал, что лично он не согласовывал такие размеры.

— Если вы посмотрите решение Градсовета, то мы тоже не согласовывали такие решения.

— То есть это обратная сторона монеты: с одной стороны, вы сказали, дайте больше свободы архитекторам — ну вот и дали…

— Не совсем: я как главный архитектор свободу не нарушал, не давил на зодчих, но я говорю о том, что нужно создать профессиональный совет, достаточно большой, и этот совет должен рассматривать все значимые объекты Екатеринбурга. К ним относятся все объекты в районе Малого кольца, все объекты, попадающие в зону объектов культурного наследия (в охранную зону), все объекты выше 10 этажей в пределах Малого кольца, и 20 этажей — за его пределами. И пусть Градостроительный совет из профессионалов, понимающих в этом деле, а не один главный архитектор, дают свою оценку и предложения по этому объекту. Самое главное: решения этого совета должны использоваться департаментом архитектуры. То есть сначала совет рассматривает и говорит — да, вот это мы утверждаем, — дальше уже департамент, чиновники прописывают это всё в документах, а когда прописано — ты ни на шаг не можешь от этого отойти. Вот таким образом я вижу регулирование. Через мнение не одного, даже, возможно, выдающегося зодчего, а через мнение коллектива.

— Мне почему-то кажется, что некоторым чиновникам — ну, можете рассматривать это как камень в свой огород, а можете нет, — просто будет стыдно за это сооружение, изуродовавшее центр города. Парад Победы будет проходить — эта махина будет на всех каналах и фотографиях. Люди идут мимо визитной карточки города — здания администрации, мимо площади, в сердце Екатеринбурга, — и на фоне всего этого будет эта махина стоять. И это только эстетический взгляд — я не углубляюсь, но мы ещё через несколько лет увидим, какие тут будут трудности, и нужно ли это было. Вопрос — ваше мнение о новом «Пассаже», и сразу второй — о засилии этих «стеклянных» торговых центов в городе. Евгений Ройзман, мэр города, нам в интервью говорит: если они строятся, значит они нужны, и вообще — это хороший показатель. Но с точки зрения архитектора?

— Начну со второго вопроса. Большие торговые центры — это наше достижение, они нужны, я сам пользуюсь только большими торговыми центрами, как, наверное, все екатеринбуржцы, потому что там есть всё. Но где они должны быть расположены? Несомненно, на периферии. У ЕКАДа, на въездных магистралях, и вот их нужно развивать там. Все большие торговые центры, которые появляются внутри города — это минус, и это плохо. Теперь по архитектуре. Это не шедевры, и из них шедевр не сделаешь. Это во всех случаях большой сарай. Огромная протяжённость, огромные стоянки. Очень много рекламы, порой безвкусно сделанной — это беда и бич, это архитектура вот этих торговых центров. К сожалению, мы к другому только начинаем подходить — вот у нас сейчас появляются иностранные архитекторы, а наши заказчики же, знаете, как иногда рассуждают: свой — значит, тут можно надавить, тут заставить… Когда иностранец проектирует, они прислушиваются. Так что когда с иностранцами мы ведём эти проекты торговых центров, то рекламу уже размещаем более или менее разумно, чтобы она не портила архитектуру. Но в целом торговые центры — это не архитектурное произведение. Это всегда утилитарное сооружение, которое должно быть выполнено более или менее эстетически грамотно. И должны они располагаться за пределами центра. Теперь переходим к нашему «Пассажу». Да, мы согласовали здесь размещение торгового центра. Но «Пассаж» тут всегда был. Сам «Пассаж«… Ну, кто-то это здание называл объектом культурного наследия, и оно таким и было — его отдельные элементы, элементы культурного наследия сохранены и будут сохранены. Что здание убрали, я не жалею, а вот что такая махина появилась, ну… что сделаешь. Ещё раз скажу: Градостроительный совет согласовывал его меньше, но он прошёл историко-культурную экспертизу, и, как нам заказчик потом доказывал, он получал разрешение не у нас, а в Министерстве культуры области, и если он начнёт всё переделывать, то область, напуганная, так сказать, народными выступлениями, вообще ничего строить не даст, поэтому ничего менять мы не будем. Вот, встали в такую позу. У нас рычагов отменить разрешение не было, мы его и не выдавали. Решение Градостроительного совета — да, мы писали и говорили «что же вы творите», но, еще раз повторю, оно необязательно для заказчика на сегодня.

— А если как-то с точки зрения земельного участка посмотреть?

— По земле — это же его собственность, у него была недвижимость, он приватизировал эту землю, выкупил её, то есть имел право здесь строить.

— Но вот взять даже Москву… Кстати, с вашей точки зрения — прилично ведь в последние годы развивающийся город? Действительно, они стали более «европейски» нацелены, но они же «ГУМ» ради «ГУМа» не ставят, они даже совковую «Россию» снесли, чтобы вид у Кремля был красивым. Вы в самом начале нашего разговора сказали, что мы не Прага, к счастью или к сожалению (а также не Питер, не Париж, не Вена, не Рим), и с моей точки зрения туриста, который катается по Европе, у меня вопрос — значит ли это, что сейчас в Екатеринбурге вот такие здания, как ваше соседнее, будут строить везде, где только захотят, надо лишь приватизировать землю?

— А давайте вспомним нашу знаменитую схему застройки Екатеринбурга, которую мы выставляли на публичные слушания: зоны стабилизации и зоны развития города. Некий документ, который не был ни в каких анналах кодекса прописан. Я его усмотрел в своё время в Москве, когда они пытались такую систему наладить. Приехал сюда воодушевленный, сказал: давайте мы и для Екатеринбурга подобную схему сделаем. В администрации сказали — да, наверное! Это могло бы помочь нам сделать прозрачной и регулируемой застройку в Екатеринбурге. Чтобы не было этого: вот вы, коррупционеры, опять разрешили точечную застройку… Нет, давайте такой документ утвердим и будем по нему работать. Я понимаю — сложный, трудный документ: надо весь Екатеринбург перелопатить. Тем не менее нам пошли навстречу в администрации, и мастерская Генплана его разработала. Мы попытались его утвердить в Думе. Там говорят: неее, в кодексе нет такого документа, чего вы с ним вышли, зачем он нам нужен, и вообще, нас не поймут. Отказали. Я к Александру Эдмундовичу Якобу (начинали мы работать ещё при Аркадии Михайловиче Чернецком): Александр Эдмундович, давайте этот документ утвердим — точнее, вы утвердите как нормативный акт органа местного самоуправления. Потому что, ну, надоело слушать эту критику в свой адрес: буквально что ни откроешь — ты негодяй. А теперь мы всё пропишем.

— Расскажите, пожалуйста, о зонах.

— Что такое зоны стабилизации и зоны развития: город на общей схеме поделён на «кварталы». Для каждого квартала прописывался регламент использования территории внутри него: что можно делать, что нельзя, можно ли застраивать, если это зона стабилизации. Там были зоны строгой стабилизации, где вообще нельзя ничего строить — улица Ленина, улица Свердлова, на Химмаше улица Грибоедова: там же архитектурный комплекс, и начни там что-то «тыкать«… А ведь такое может случиться. И чтобы не нарушать архитектурные комплексы, у нас были предусмотрены зоны строгой стабилизации, зоны со стабилизацией «попроще», где можно было возводить лишь определённые объекты, отражённые в регламенте. И зоны развития: те, где предполагалось развитие, тот же район Посадской: эти дома — ну чего их беречь? Мы говорим, что да, такие районы могут застраиваться. Я предложил сити-менеджеру: можно это и так утвердить, но давайте лучше вынесем на обсуждение с населением. Пришёл депутат, который сегодня у нас отбывает срок — Максим Петлин с командой. Ему было без разницы. И из 500 человек, которые присутствовали в зале, половина, с перевесом в несколько голосов, заблокировали нам приёмку этого документа. Начали обвинять: администрация такая-сякая, опять они что-то напридумывали, есть же Генплан… Вот зачем? И схема зон стабилизации канула в Лету. Однако в мэрию Евгений Вадимович Ройзман пришёл на волне борьбы с точечной застройкой. Собрали комиссию, начали обсуждать — члены Общественной палаты, недовольные депутаты, которые много пишут… Я снова им всё рассказал про эту схему. Прекрасная идея! Давайте будем продолжать! Давайте. Смысл всего этого: все кварталы будут расписаны, что там можно делать, а что нельзя, чтобы не было потом обид. Это не говорит о том, что на земле данного многоквартирного дома что-то будет — есть свободные участки, они вымежеваны. И задача документа — чтобы дошло до всех, чтобы прошло широкое обсуждение, чтобы каждый знал: не надо мне весь город обсуждать, я знаю свой квартал — ну, может быть, ещё по Центру поговорю. Зачем мне, например, про Уралмаш, про какие-то дворы — пусть те, кто там живут, о них заботятся. Все посмотрели, все высказали своё мнение. Внесли изменения, утвердили такой документ — и вперёд, всё ясно, можно строить или нельзя. А тут уже встаёт Градсовет, который, если можно строить, уже говорит, как. А потом чиновники это всё реализуют. Вот приблизительно такая идея.

— Михаил Борисович, а сейчас этот законопроект на какой стадии — или в каком чтении?

— Сейчас мы просто передали этот документ старого образца в Гордуму, чтобы они посмотрели и какие-нибудь свои предложения дали.

— А кто из депутатов за это ухватился и собирается развивать инициативу?

— Вся соответствующая комиссия, по-моему, согласилась — все депутаты этой комиссии.

— Но до первого чтения далеко?

— Я сейчас уже не знаю.

— А любопытно: улица 8 Марта, где столько прекрасных усадеб, домов купеческих: замечательное место можно было сделать… И вот эта странная стеклянная штука влезла между Куйбышева и Радищева — что, к чему?... Но мы говорили об Аркадии Михайловиче, о том, что удивительно, у него нет специального образования, но есть чёткое видение развития Екатеринбурга. Когда мы недавно делали с ним интервью, я ему задал вопрос — и вам его тоже сейчас задам. По поводу события марта 2010 года, когда в Екатеринбурге активно обсуждалось строительство на площади Труда Храма Святой Екатерины. Зачем-то тогда вышли 5 тысяч человек, отстаивали не самый великий фонтан «Каменный цветок», но, в общем, были там серьёзные волнения. Аркадий Михайлович мне в каком-то смысле открыл глаза — я сам не вижу в центре никакого «каскада площадей», который ценит он, — там площадь, тут, а тут проспект Ленина, и если встанет храм, он это всё перекроет. А сейчас там часовенка ладно очень смотрится… А ваше мнение по поводу именно этого объекта, храма?

— Я выступал против. И объясню почему. Сам храм — я, конечно, за то, чтобы все такие объекты были восстановлены. Но сегодня эта площадь обрамлена конструктивистскими зданиями — и они все тоже являются объектами культурного наследия. Они «решались» архитекторами без этого храма. Он встанет… но если бы он как часовенка стоял, панораму всей площади не закрывал, начиная от почтамта. А потом — эти жилые Дома Горсовета по улице Пушкина, потом — само здание старого обкома… Это стиль, которым мы тоже гордимся. И сделать тут мощный храм, ликвидировать эту площадь, наверное, было бы неправильно. Хотя я в целом за то, чтобы такие объекты восстанавливались.

— Есть ли какая-то политика строительства религиозных учреждений в городе? Я просто помню, у вас огромный опыт и по Москве — у них было такое страшное понятие «храмы шаговой доступности«…

— Да, есть даже строительные нормы и правила, касающиеся размещения этих православных храмов. Я к этому отношусь нормально. В принципе, у нас в городе такой работой занимались — ещё при митрополите Викентии, он поднял эту проблему, а мастерская Генплана разработала схему размещения православных храмов на территории Екатеринбурга. Тогда, не помню, какая-то вдруг появилась цифра, что «нам нужно столько-то храмов, десятки»... Мы говорим — позвольте, а откуда у вас эта цифра? Ну вот, нам столько надо. Пришлось взять этот СНиП, и, исходя из численности населения жилых районов, определить то количество храмов, которое необходимо. Но мы сразу сказали — у нас денег нет, чтобы их строить, так что вы сразу определяйтесь, что вам нужно. Они из этой схемы выбрали наиболее значимое, но Викентий уехал, и как-то сейчас эта тема забылась. Единственное, новый митрополит говорит, что ему нужен храм на Ботанике. Там действительно храма нет, мы недавно отвели площадку под него и под здание дома притчи. Дом притчи — это их различные административные дела, воскресная школа, такие вот вещи. Два таких объекта, видимо, будут построены — если денег хватит. У них очень много объектов, которые начаты и брошены. Например, начинали они с часовни на Восточной-Шевченко, где были высажены из поезда царь и его семья. Отвели площадку: сначала там маленькая часовенка. Потом она всё больше и больше. Сейчас уже принесли храм огромный, здание притчи… Мы говорим — слушайте, тут же люди живут, мы не против ваших зданий, но нужно их согласовать. Так что это не прошло. Развивается у нас в достаточной мере Ново-Тихвинский монастырь. Это я приветствую, там монашки к нему очень хорошо, с любовью, относятся — ну и отвоевывают, хотя не у нас, а у военных, — их госпиталь забирают потихоньку. Но если это будет монастырь — пусть будет: я думаю, что он украсит город. Во всяком случае, эти объекты его не портят. Но надо нормально относиться не только к православной религии, но и ко всем конфессиям. Мы и под мечети землю отводим. У нас мечеть, как видите… сваи забили, но не строится она на улице Декабристов, в районе телевизионной башни. Там была хорошая идея, площадь Трёх религий: православная церковь, синагога, мечеть.

— Вам сейчас, так сказать, нечего уже бояться, так что профессиональный вопрос: насколько бредовой является идея по телебашне у цирка? Устроить там ЗАГС. Вам, как специалисту по строительству, насколько это всё нереальным кажется?

— Тот проект, который выиграл конкурс, мне не нравится, он ужасен по архитектуре. Может быть, это моё личное мнение, хотя я знаю мнение и своих коллег — архитекторы, которые были в жюри, тоже высказывались против. Но большинство решило — за него. Я не приветствую эту идею, тем более она какая-то недостаточно продуманная. Строительство, восстановление, может быть, достройка этой башни — это требует огромных вложений, которые должны окупаться. То, что там прописано — ЗАГС, ещё что-то — это всё нереально, «от лукавого». Всё кончится жильём: башню снесут, скажут — давайте строить жильё. Потому что это сегодня даёт эффект.

Я бы предложил области, которая сейчас является собственником, уж пожертвовать те миллионы, которые они затратили на приобретение земли, и действительно подумать о некоем месте досуга для горожан. Марчевский пытается там сделать на своей части земли колесо, какие-то аттракционы. Может быть, эту идею стоит продолжить на всю территорию. Пусть в центре города будет парк с какими-то развлечениями.

— А башня так и будет стоять?

— Башня — там были проекты, кстати, небольших вложений — нужно чтобы она осталась символом. Может быть, смотровую площадку там сделать, но тогда нужны лифты, которые стоят огромные деньги.

— Вопрос к вам как к специалисту и ценителю прекрасного по поводу чемпионата мира по футболу, который к нам идёт. Ситуация с Центральным стадионом, идея его реконструировать: означает ли это, что мы получим подобие «Пассажа», насколько изменится это место в центре города?

— Городу, да и области, содержать два мощных стадиона не по силам. «Урал» у нас, конечно, вошёл в Высшую Лигу, но он всё равно не ведущая команда страны. Поэтому надо было выбирать: либо новый, либо реконструкция.

Старый Центральный стадион уже был реконструирован «Синарой» — и реконструирован не лучшим образом. Я считаю, что на сегодня его архитектуру испортили безвозвратно — вот эта часть, которая выступает, козырёк ужасный… Это всё какой-то диссонанс к той архитектуре, которая была. Утрачены малая арена, которая тоже входила в его состав — её снесли просто так, построили там авторынок, утрачены и испорчены кассовые залы, входная группа — этими кафе и «цветы«… Поэтому лить слёзы об объекте культурного наследия надо было раньше.

Сейчас, когда мы всё-таки решили, что два стадиона нам не под силу, нужно этот реконструировать. Я нормально к этому отнёсся, потому что могли быть разные проекты по его реконструкции. Но сколько проектов ни представляли и московские архитекторы с сохранением этих трибун, западной и восточной… меня они как-то не успокоили в том, что это можно будет сделать. Это очень сложные технические решения, и фактически эти стены рано или поздно обвалились бы: под ними надо было делать значительные помещения — не в один ярус, подземные. Это с инженерной точки зрения достаточно сложно.

Ну и посчитав, что осталось от объекта культурного наследия, приняли такое решение. Его мы в какой-то степени с Александром Владимировичем Долговым (директором института «УралНИИпроект» — прим. ред.) рожали, что давайте реконструировать, и что, может быть, нам стоит эти стены передвинуть.

— Как чисто технически это будут делать?

— Технически есть два способа. Я специально привозил из Москвы книгу нашего инженера — не помню сейчас, как у него фамилия, — он жил в 30-е годы, и в Москве он перевёз массу зданий, особенно на Тверской, причём их жители спали, а утром они просыпались в совершенно другом месте. Инженерно это всё решается. Его способ был простой: на рельсы — и перевозить. Здесь в инженерном вопросе было два проекта: проект Семиненко и проект Долгова. У Семиненко проект более классический — он говорил: давайте сделаем рельсы, домкраты, поставим эти стены на рельсы и перевезём. По проекту Долгова эти стены лазерными пилами — тонкими струнами — распиливаются на массу блоков, блоки складываются в определённом порядке, и на новом месте всё это собирается. По-моему, принят проект Долгова — как более простой и дешёвый в осуществлении, нежели перевоз по рельсам. Я думаю, нашлось удачное решение: сначала мы думали передвинуть только западную трибуну. Но её передвигать-то там некуда! Поэтому я предложил передвинуть её на ту сторону, где главный вход намечался, со стороны Татищева. Самое главное: когда мы там «раскроем» всё, у нас стадион будет как бы повернут — у него не будет главного фасада. Сегодня он с Репина, а потом будет виден как бы сбоку. А если мы эту трибуну сюда перенесём, у нас будет вроде как главный вход, дань прошлому. Затем, когда мы это обсуждали уже на Градсовете в Союзе архитекторов, родилась идея и вторую трибуну передвинуть сюда. И вот они так разъехались — так и появился этот новый, самостоятельный стадион. Большой он будет или маленький — всё равно это стадион, масса огромная, но я не вижу, чтобы он что-то заслонил. У него, правда, жильё рядом — есть проблемы с шумоизоляцией, но, вроде бы, проектировщики пытаются их решить. Он же крытый будет, в отличие от этого, открытого, где шумели и бренчали, всё было слышно — может, какое-то шумоглушение произойдёт. Я не думаю, что он что-то испортит…

— Я тоже, но вот то, что действительно портит… Я про СИЗО, знаю, что его никуда не уберут, но каким образом его «заретушируют»?

— Не знаю. Мы выходили с идеей, мы об этой идее говорили губернатору и всем, что его нужно убирать. Это был единственный удачный путь — убрать оттуда СИЗО. Другого такого случая не будет. Мы подобрали площадку и для нового СИЗО, более того, все уже были подготовлены… Но я считаю, может быть, это была недостаточная активность правительства области — надо такое всё-таки решать там, в верхах, чтобы эти деньги выделили. Евгений Вадимович тоже пытался эту тему поднять — мы с ним вместе готовили письмо в ГУФСИН, он ездил в Москву — но пока тоже безрезультатно. К сожалению, СИЗО не уберут, хотя место очень замечательное, и под шумок-то тут можно было и парк сделать. Если бы федеральные деньги дали на его демонтаж, нам бы не надо было искать каких-то инвесторов, которые бы построили нам на новом месте СИЗО, а сами бы эту территорию использовали. А тут — это кладбище Ивановское, церковь — можно было бы сделать замечательный уголок.

— Вопрос по Дому Азербайджана: как там всё же получилось, что в парке затеялась стройка?

— Здесь, я считаю, много шума из ничего. Ничего страшного нет. Начнём с того, что не мы были инициаторами этого, я об этом уже много говорил — были обращения и из Москвы, и от губернатора. Прямые указания Аркадию Михайловичу подобрать место. А Шихлинские эту площадку — под кафе — получили до того, как началась вот эта вся эпопея с Домом Азербайджана.

— То есть что было раньше: председатель правительства РФ Михаил Фрадков попросил выделить какую-то площадку или Шахину Шихлинскому и Алмаз Шихлинской (Шахин Шихлинский — глава Азербайджанской диаспоры в Екатеринбурге, Алмаз Шихлинская — владелица ИП, на кого оформлен участок — прим.ред.) эту площадку под кафе отдали?

— У Шихлинских участок под кафе был в процессе отвода, когда Фрадков обратился по поводу участка под Дом Азербайджана, поддержанный нашим областным правительством. И ещё тогда Шихлинский сам предложил эту идею: я доверенное лицо представителя Азербайджана, и у меня есть площадка, которую я под кафе отвожу — давайте мы здесь построим Дом Азербайджана. Нужно было утвердить границы: они на парк никак не «садились».

— Знаем, что там территория действительно давно уже к парку формально не относится. Но, тем не менее, ограда-то её включает.

— Да, действительно, ограду делал ещё глава Кировского района, покойный Владимир Дмитриевич Гмызин, ему были на это даны деньги… Парк этот никогда никто не обслуживал, это была такая дремучая территория — глава района упросил Аркадия Михайловича дать средства на её ограждение и оградил, ну, как получилось.

— В каком это году примерно было?

— Примерно конец девяностых. Тогда сделали хороший забор. Потом Гмызина не стало, но и при нём не было средств на содержание этого парка. Потом началась вся эта свистопляска с торговым центром: было много противников — хотя на этом месте было пустое пятно. Отводила землю, правда, область. Но мы согласовали. И вот сейчас там «Парк Хаус».

— А какие-то общественные слушания, напомните, пожалуйста, там были?

— Нет, там их не было, тогда был закон, подразумевающий, что мы извещаем население, что центр будет строиться. Необязательно это было. Хотя и сегодня, если на публичных слушаниях народ проголосовал против, это не означает, что какой-то объект не будет строиться. Это выявление мнения населения, а глава города может принять любое решение — другое дело, что население потом может пойти в суд и обжаловать его: вот, мы-то голосовали так. А суд уже, взвесив все аргументы, примет то или иное решение. Но мы сейчас по этому пути не идём: если были публичные слушания и народ проголосовал против, ну, ладно, мы уже не строим.

— По типу земли на этом участке под Дом Азербайджана, который, собственно, определяет, можно или нет там у парка бизнес-центры строить, уже поздно новые общественные слушания проводить? Они там уже прошли?

— Конечно, прошли — это же «Правила землепользования и застройки».

— А по самому проекту Дома Азербайджана они не состоятся?

— По самому проекту публичные слушания не нужны.

— То есть фактически у недовольных людей, которые этот кусок парка всё-таки визуально воспринимают как кусок парка и который им дорог, — у них уже шанса повлиять на ситуацию нет?

— Я не знаю. Тут всё, опять же, зависит от властей — согласятся ли. Юридически у владельцев есть все права — они обжалуют отзыв участка по суду.

— У них аренда или собственность?

— Аренда, она была дана на определённый срок, — сегодня он закончился, и договор считается продлённым на неопределённый срок. Любая из сторон может прекратить эту аренду, известив другую за 3 месяца. Но должны быть основания: например, мы должны сказать, что, например, прекращаем аренду, потому что вы не выполнили те или иные обязательства. А у них всё сделано, проект есть, согласованный, экспертизу прошёл. А мы его держим, потому что народ сегодня возмущается. Чем это противостояние закончится, я не знаю. Когда я ещё тут работал, предлагалось найти какие-то компромиссы: раз уж их нельзя оттуда просто так вытолкнуть, то заставить в парк вложиться — чтобы сделали там что-то. Освещение, дорожки — в той части, которая примыкает к ним, к детскому саду и дальше — там вообще непролазные дебри, мы ездили туда с Ройзманом…

— Но если там, в бизнес-центре с гостиницей, вдруг появятся, опять же, апартаменты?

— Такого не может быть. Такое чётко прописывается и согласовывается. Кстати, я смотрел у них в проекте планировки. Это не апартаменты, а действительно гостиница. Другое дело, что есть у нас в городе определённое неприятие… Но гостиница там высокого класса — я думаю, там будут жить не только азербайджанцы. И они построят ресторан — наши в такие ходят с удовольствием, хотя я, например, кавказскую кухню не люблю.

Интересуемся, чем займётся главный архитектор города после ухода с муниципальной службы: может быть, по примеру бывшего заместителя главы города по вопросам капитального строительства и землепользования Владимира Крицкого, станет лицом какой-либо строительной корпорации?

— Физическое здоровье у меня достаточно крепкое, потому я не собираюсь бросать работу, — говорит Михаил Борисович. — Но какие-то корпорации возглавлять не собираюсь: я не имею ни капиталов к тому, ни намерений даже маленькие какие-то фирмы организовывать. Специалистом — есть предложения от многих организаций, я пока не выбрал. Есть предложения и от администрации города: организовать работу Градостроительного совета. Но если это будет тот же самый совет, что был раньше, без каких-то полномочий, наверное, смысла в этом нет. А если это будет совет с более серьёзными полномочиями, совет, без которого объекты не должны строиться в Екатеринбурге — тогда да. Есть предложения заниматься и Генеральным планом — это уже другая песня, институт генерального плана нужен Екатеринбургу, но я пока к этой работе не готов.

— С чем связан ваш уход?

— Видите, немного поменялась ситуация в управлении всем этим комплексом. Сергей Петрович Мямин (замглавы администрации по вопросам капитального строительства и землепользования, вступил в должность в 2012 году, — прим. ред.) — у него свои взгляды, он сильный руководитель, но эта децентрализация власти в Главархитектуре... Я уже не хочу перестраиваться, пусть эта структурная организация работает без меня, но вот если что-то в Градсовете помочь, или советом — это пожалуйста.

— Вы уже знаете, кто будет вашим преемником или исполняющим обязанности?

— Я так понимаю, что начальником будет не архитектор: функции главного архитектора города и начальника департамента архитектуры и градостроительства будут разделены. Исполняющий обязанности руководителя сейчас Сергей Косенко, но кто будет назначен и.о. завтра, когда я уйду, пока не знаю. Но знаю, что это будет именно исполняющий обязанности. Пока окончательное решение о кандидатуре руководителя не принято. А что касается главного архитектора, то есть несколько кандидатов на эту должность, но пока они все не дали своего окончательного согласия. Но всё-таки «главный архитектор» — это уже будет другая немного должность по сравнению с той, что была у меня. Я уже говорил о том, что должность главного градостроителя — она есть, а вот должность главного архитектора и его функции нужно заново устанавливать.

— Вопрос, наверное, последний: какой-то «завет» ваш людям, которые в этом кабинете и в этом здании будут работать: ваше видение, каким должен быть Екатеринбург, как он должен развиваться, как застраиваться, чтобы никому за него стыдно не было, и в каком направлении работать?

— Ну… Конечно, прежде всего, бережное отношение к объектам культурного наследия. Этого недоставало нам в свои времена. Сейчас мы стали к этому по-другому относиться… Это первое. Второе — должна появиться какая-то своя архитектура, уральская — не уральская, но не повторение пройденного Западом, а что-то своё. Чем-то мы должны блеснуть. Если мы говорим, что мы — такой замечательный город, пусть у нас появятся здания, чтобы они восхищали иностранцев. Пока они восхищают только наших жителей Российской Федерации.

— А наш конструктивизм?

— Так он прошёл. Так что нужен новый «конструктивизм», который бы появился в Екатеринбурге. Это в архитектуре. А в градостроительстве — хотелось бы, чтобы появился полноценный, укомплектованный, «взвешенный» город, самодостаточный, комфортный для проживания, чтобы не гнались мы за тем, чтобы становиться больше по численности и по территории — нет. Пусть мы будем вот этим городом, нам достаточно миллиона-полутора миллионов, но — комфортного проживания. Во всех уголках, во всех местах города — благоустройство, парки чтобы появлялись новые, — этого нам пока недостаёт, у нас архитектура как-то впереди. У нас красивые здания рядом с примитивным благоустройством. В лучшем случае «бехатоном» город замощённый, который через три года приходит в негодность. Нужен новый качественный уровень — должен появиться дизайн городской среды — новый, современный, европейский. Я за то, чтобы убрать все киоски — этого «восточного базара» не должно быть в Екатеринбурге, он должен быть таким «породистым», кондовым городом. Пора заниматься лоском — мы настроили много, и сейчас нужно строить меньше, да лучше.