«Бабушка сказала: «Свяжи Путина, будет интересно»: художница с Урала покорила мир вязаными картинами

С вязаными картинами Екатерины Пензиной мы познакомились в Ночь музеев: в мае она открыла выставку своих работ в Галерее современного искусства. Стиль, в котором она работает, называется knitting-art. Её вязаные полотна находятся в частных коллекциях по всему миру.

— Я начала вязать картины около трёх лет назад, — рассказала E1.RU Екатерина. — Я тогда выходила на диплом, и вдруг мне захотелось чего-то удивительного, придумать что-то новое, однажды проснуться и самой удивиться, в общем, сделать что-то прикольное.

— Вы помните свою первую выставку? Как она проходила?

— Первые персональные и совместные выставки были у меня в Ярославле, но тогда я рисовала картины. А вот первая персональная выставка именно по вязаным работам проходила в Японии.

Меня заметили, как только я начала, буквально через несколько месяцев мне предложили организовать выставку в Токио. На тот момент работ у меня было ещё не много. Я сразу запросила план галереи, чтобы всё сделать непосредственно под тот выставочный зал.

Выставка называлась «Фрагменты лица». Я как бы показывала принцип создания картин. То есть ты заходишь в галерею и на первой картине видишь глаза, продвигаешься дальше и видишь картину, на которой изображены глаза и нос, а дальше уже шли лица. Такая концепция вырастания, движения, как будто работы растут на твоих глазах.

— И как всё прошло в Токио?

— Я там не присутствовала лично. Мне присылали фотоотчёт, рассказывали про посетителей. Я просила организаторов фотографировать гостей выставки, было интересно посмотреть, что за люди пришли.

— И кто эти люди?

— Японские японцы (смеётся). По виду довольно творческие люди, они были достаточно интересно и разнообразно одеты. Были и мамы с детьми. Кстати, с тех пор я общаюсь с одной девушкой-японкой. Она пришла ко мне на выставку, после чего начала мне писать в Instagram, я тоже на неё подписалась, с тех пор мы следим друг за другом.

— У вас есть агенты? Вообще, кто-то занимается вашей раскруткой?

— Все меня находят через Instagram. Уже три года у кого бы я ни спрашивала, как вы меня нашли, 98% людей отвечают, что через Instagram, либо какое-то «сарафанное радио». Я никогда не вкладывалась ни в раскрутку, ни в рекламу, это всегда было либо «сарафанное радио», либо удачное стечение обстоятельств.

В последнее время я завязала хорошие отношения с Гонконгом. Там производят очень хорошую пряжу. И в этом городе есть человек, её зовут Ингрид, она подыскивает мне заказчиков на азиатском рынке и в Австралии, наверное, её можно назвать моим агентом. Я начала в 2014 году, а примерно через год на меня вышла Ингрид.

— На азиатском рынке ваши картины более востребованы?

— Нет, наверное, больше в США. Там живёт подавляющее число моих работ. Кстати, заметила, что у азиатов большим спросом пользуются картины их питомцев: кошек, собак или просто каких-то животных. А в США более популярны портреты знаменитостей, особенно американских.

— Какие были ваши первые работы?

— Самая первая — абстрактный портрет, это были бессознательные поиски техники, потом я сделала автопортрет. И это уже был осознанный портрет, с желанием «похожести».

— Расскажите о технической стороне процесса. Сколько времени уходит на картины, как вообще это происходит, что вам помогает? И, кстати, где вы храните пряжу? Моль её не поедает?

— В среднем на одну картину у меня уходит от одной до двух недель (если вязать с утра и до позднего вечера). За 12 лет художественного опыта я смогла научиться добиваться портретного сходства сразу же, мне не приходится по несколько раз распускать и начинать заново. За три года у меня не получилось работ пять-шесть.

Обычно я включаю какую-то документальную программу, особенно люблю познавательные фильмы о космосе, например, от «Дискавери». Для меня это самый лучший бэкграунд для работы.

Пряжу я храню в мастерской. Я аллергик, поэтому для работ использую в основном синтетические материалы. Соответственно, моли у меня нет.

— Вам не жалко расставаться с картинами, ведь вы столько времени тратите на их создание?

— Да, бывает такое, что мне не хочется отсылать заказ, он мне самой нравится, особенно в первые дни, но потом это проходит. Ведь главное назначение продукта искусства — чтобы на него смотрели, но не сам художник, а кто-то другой. К тому же картины занимают много места, и я не могу позволить хранить их в большом количестве.

— Пол Маккартни у себя в Instagram разместил свой портрет, выполненный вами. Как к вам вообще пришла эта идея? И почему именно он?

— На втором курсе у нас было задание по «Битлам», мы делали клип. Это была курсовая работа. Соответственно, нам много рассказывали про «Битлз», про историю их успеха, с тех пор они мне нравятся. А Пол всегда нравился девушкам больше всех, поэтому и я его выбрала.

— Как вы узнали, что он оценил ваше творчество?

— За один день в моём Instagram прибавилось несколько тысяч подписчиков. Сначала я не поняла в чём дело, но потом кто-то сказал, что Маккартни сделал пост с моей картиной. Тогда такой ажиотаж появился вокруг моей персоны. Конечно, мне было очень приятно, ведь Маккартни мне самой очень нравится.

— Как к вам вообще приходят идеи ваших образов, чем они навеяны?

— В основном моей личной жизнью, моими переживаниями. Например, проект «Привязанность», которым я занимаюсь последние полгода, в его рамках я вяжу портреты влюблённых и поцелуи. Изначально я его начала после расставания с молодым человеком. Ещё дети, моя дочка меня тоже очень вдохновляет.

Или вот, к примеру, «Роллтон». Меня часто спрашивают, почему я изобразила на картине лапшу быстрого приготовления? Дело в том, что у меня было достаточно бедное детство, и во многом оно прошло именно на этой еде.

— Транслирование переживаний в творчество как-то помогает?

— Любые эмоции, в том числе негативного плана дают большой заряд энергии. Все по-разному борются с переживаниями. Кто-то от расставания впадает в запой, кто-то уходит в себя, но в любом случае это толчок для чего-то.

Поскольку негативные эмоции всегда сильнее чем позитивные, то в творческом плане с ними работать проще. Думаю, что именно поэтому творческие люди такие саморазрушительные. Только попав в стрессовую ситуацию, которая вызовет много эмоций, они могут что-то создавать. Просто кто-то это осознаёт, а кто-то нет. В любом случае, стресс и сопротивление дают пищу для новых свершений.

Больше всего мне, конечно, нравится делать портреты людей, которые вызывают у меня какую-то эмоцию.

— Такие, как Боб Марли?

— Да, это было веяние души. Его музыка мне не очень близка. Но его образ, черты лица, мимика — всё это меня очень привлекло.

— Кого бы ещё хотели изобразить?

— Сейчас на очереди Чарли Чаплин, последние несколько дней он прямо горит, чуть ли не снится мне. Думаю изобразить его не в привычном образе.

— А Евгений Ройзман вас не вдохновляет?

— Надо подумать (смеётся). Вообще, наверное, было бы интересно, почему нет?

— А вообще портреты политиков у вас есть?

— Портрет политика я сделала только однажды. По просьбе своей бабушки я связала портрет Путина. Сама я не очень интересуюсь политикой, а бабушка очарована его образом. Сказала: «Свяжи, мне будет интересно посмотреть». Я связала без задней мысли. Получилось, что это всех сильно взбудоражило, причём и тех, кто «против», и тех, кто «за».

В итоге этот портрет купила семья из Дании. Путин висит у них в столовой над столом. Всё так мило (смеётся). Видимо, эти люди, как и я, далеки от политики, и для них это просто портрет.

— Знаю, что к вам обращаются за портретами. Кто эти люди? И ведь это уже не совсем по велению души. Вы можете отказать заказчику?

— Чаще всего обращаются актёры. Правда, в основном не очень известные. Я не часто делаю портреты на заказ, чаще покупают готовые работы. Я берусь только тогда, когда чувствую, что это будет полезно и интересно и мне, и заказчику. Другими словами, всё зависит от конкретного «запроса».

Отказываю, если не лежит душа. Это уже работа интуиции и внутреннего чутья. Иногда это понятно ещё на уровне первого общения, например, пишут не совсем воспитанно — не здороваются, а сразу: «Сколько это будет стоить?» Таким я не отвечаю. Если человек невоспитанный, то 100% работа не пойдёт. Кто-то пишет более развёрнуто: объясняет, как он меня нашёл, присылает фотографию, рассказывает, какой портрет хочет. Тогда мне более понятно, какая будет работа.

Для меня важно, будет ли это мне интересно, буду ли я этим гордиться. Ещё важно знать, что человек, владея этой картиной, будет радоваться.

Я редко говорю напрямую, что не буду работать. У меня включается ступор, только если пишут «быковатые» люди, тогда я очень сильно завышаю цену, понимая, что человек откажется.

— Какой доход приносит ваше творчество?

— Цена самой дорогой проданной картины была около 2 тысяч долларов. Вообще, последние три года это мой основной источник заработка.

— Почему вы перебрались из Екатеринбурга в Москву? Там больше возможностей для творчества?

— Нет, я никогда не воспринимала Екатеринбург как какую-то провинцию. Ёбург — та же Москва, только подальше от Европы. Друзья и родственники у меня в основном в Москве, поэтому я перебралась туда.

Я родилась в Венгрии, в небольшом городке Цеглед, недалеко от Будапешта. Мои родители часто переезжали: папа был военный, а мама военный врач. После Венгрии мы жили в Украине, Закавказье, жили в Москве и Ярославле. Именно из Ярославля я приехала в Екатеринбург: здесь очень сильная анимационная школа. Я поступила в УрГАХУ и окончила на кафедре анимации, по профессии я мультипликатор.