Алексей Иванов о герое своей новой книги "Ё-бург": "Лидер ОПС "Уралмаш" покончил с собой из-за крушения своих идеалов"

Когда-то Алексей Иванов из местечковой краеведческой уральской темы сделал красивые сказки об освоении Урала – "Золото бунта" и "Сердце пармы": яркие, захватывающие, колоритные. Сейчас писатель взялся за тему старых уральских заводов: в его новой книге об истории уральских заводов "Горнозаводская цивилизация" эти заброшенные кирпичные руины так же загадочно интересны, как европейские рыцарские замки.

"Горнозаводская цивилизация" – роскошное издание, продолжение проекта "Хребет России": художественные фотографии и красивый, талантливый авторский текст. Заводы-замки надо восстанавливать, и именно на эти объекты возить туристов, сыграв на их уникальности.

Мы поговорили с Алексеем Ивановым об уральском прошлом: например, об Уральской Республике Росселя и о самоубийстве лидера ОПС "Уралмаш" Александра Хабарова. А еще о настоящем и о будущем Урала и уральцев.

О Коляде, Ройзмане и Гавриловском

- У вас только что прошла презентация "Горнозаводской цивилизации" в Москве. Удивительно получилось: вы написали не бестселлер, но явно проигрышная тема про уральские заводы и промышленность стала вдруг модной и интересной.

- Мне это интересно самому, и я умею об этом интересно рассказать. Хотелось бы, чтобы уральские заводы были включены в туриндустрию Свердловской области. Но, к сожалению, это зависит не от меня. Для пиара региона одной книги мало. Нужна согласованная работа историков, музейщиков, чиновников, туроператоров.

- Вас сейчас постоянно спрашивают про некую уральскую самоидентификацию. В "Горнозаводской цивилизации" тоже есть об этом. Объясните, чем уралец отличается от москвича?

- Вообще-то неправильно говорить о неких "уральцах" и "москвичах". Место жительства, идентичность человека – не национальность, которая неизменна, и не жесткий набор признаков. Да и вообще: ты можешь быть москвичом на Урале, уральцем в Москве или хоть где – папуасом. Говоря об "уральцах" или "москвичах", мы имеем в виду обобщенные культурологические типы людей, а не то, что каждый, кто отсюда, именно вот такой или должен быть только таким.

Исторически так получилось, что Москва олицетворяет собой среднерусский крестьянский культурный проект, а Екатеринбург – уральский горнозаводский. Для крестьянского культурного проекта основной способ освоения территории – помещичьи усадьбы, аграрное хозяйство; для горнозаводского культурного проекта основной способ освоения территории – горные заводы, промышленность. Для "аграрного" человека главные ценности, через которые он самореализуется, – собственность и власть; для "индустриального" человека – труд и дело. Если упрощать, то для аграрной России подлинно успешный человек – тот, который при деньгах и при власти, а для заводского Урала успешный человек – тот, кто при деле и с трудовыми достижениями.

- Урал до сих пор показателен? Большинство заводов-гигантов развалены, разворованы или убыточны.

- Ну и что? Дело не в заводах. Чтобы обладать индустриальной системой ценностей, вовсе не обязательно стоять у станка и фрезеровать болванки. Индустриальная система ценностей не система ценностей рабочего на заводе, а система ценностей, порожденная индустриальным социумом. Для нее важно, чтобы человек во главу угла ставил свое дело, а не способ производства.

- Можно конкретные примеры?

- Пожалуйста. Драматург Николай Коляда. Его пьесы ставят по всему миру, его знают везде, он суперпрофессионал и хорошо зарабатывает. Но все свои заработки, все свои силы, все свое время он вкладывает в "Коляда-Театр". А мог бы дом на Ривьере отгрохать или пойти в депутаты. Но он "конвертирует" себя не в собственность и власть, а в свое дело. Это индустриальная система ценностей.

Или Евгений Ройзман. Он ведь и в мэры пошел ради спасения своего дела – Фонда "Город без наркотиков". Ради Фонда он жертвовал временем, бизнесом, мог пожертвовать свободой и даже жизнью. Индустриальная идентичность.

А из людей бизнеса – Андрей Гавриловский, строитель "Высоцкого". Он задумал свою башню тогда, когда в России за МКАДом практически были запрещены небоскребы – Гавриловский делал революцию. Он не отступился от замысла даже в кризис 2008 года. И он довел свой проект до конца.

Дело превыше богатства и славы – вот индустриальная система ценностей. Причём и Коляда, и Ройзман, и Гавриловский не стоят у доменных печей. Это люди информационного общества, люди постиндустриальности и хайтека.

– Вы красиво говорите о символике уральского завода: река и плотина образуют крест – христианский символ жертвы, а в центре креста - завод. Люди, рабочие принесены в жертву этому заводу... Вы были на современных заводах. Сейчас также: люди во имя заводов?

– Такое было во времена "горнозаводской державы", когда завод зависел от ландшафта, а рабочие были прикреплены к заводу крепостной зависимостью. Потому те далекие времена и породили эталонный культурный феномен индустриализма – "горнозаводскую цивилизацию", которую я описал в книге. Сейчас многое изменилось. На самых успешных предприятиях уже давно "люди" и "заводы" равны в правах. Иначе невозможно жить по индустриальной системе ценностей, чтобы человек реализовывался через свой труд. Я видел, как обстоят дела на Северском трубном, на Первоуральском новотрубном, на "Уралкалии", в Мотовилихе - это предприятия-лидеры. У молодых мужиков, инженеров, которые рулят производством, все в порядке с чувством собственного достоинства, они укоренены и уверены в себе, они имеют свой проект будущего. Промышленники вообще одни из немногих, кто сейчас имеет свой проект будущего. Бизнес не имеет такого проекта, власть не имеет, богема не имеет: для этих сообществ будущее – лишь дублирование сегодняшнего.

- Таких успешных предприятий единицы. А в Верхней Синячихе на металлургическом заводе вы были? Там, где полтора года назад люди неделями в палатках голодали из-за невыплаты зарплаты?

- Пока я делал книгу, я был на множестве предприятий, в том числе и на убитых, вроде Верхней Синячихи. Подобных – большинство. На одного лидера – двадцать аутсайдеров. В жизни так всегда. С этим надо бороться.

Об Уральской Республике Росселя

- Вы не раз говорили, что вам симпатичен проект Росселя об Уральской Республике. Может, Росселю как раз не хватило идеологического содержания для своей идеи?

- В ситуации с Уральской Республикой идеология ни при чем. Уральская Республика для Росселя не способ реализации уральского менталитета. Просто с помощью подобной автономии можно решить многие проблемы. Ампутировать их, чтобы не мешали региону развиваться. Россель это делал для того, чтобы заработала местная экономика, а не для того, чтобы стать местным царем.

Уральскую Республику заклеймили в сепаратизме, хотя Россель объяснял, объяснял, объяснял… Но никто не услышал, что ни один из законов республики не противоречил Конституции. Уральская республика реализовывала принципы федерализма. За это и была разгромлена Кремлем – быстро и без сожалений.

Сепаратизм ведь Кремлю не страшен. Неужели кто-то всерьез боится, что Кремль может захватить какой-нибудь Дудаев? С сепаратизмом Кремль легко справляется, покупая элиту сепаратистов, и все. А страшен Кремлю федерализм. Он заставляет делиться властью и денежными потоками. Вот с федерализмом Кремль и борется, зачастую называя федерализм сепаратизмом.

Реальная физическая угроза для российской власти – поколебать порядок жизни. Поэтому Кремль всегда будет подкармливать столицу лучше России, чтобы столица поддерживала сложившийся порядок и работала эдакой подушкой безопасности. Чем крупнее столица и чем лучше она живет, тем спокойнее российской власти. А Урал или Екатеринбург к VIP-персонам России не относятся. Таков новый российский колониализм.

- Ройзман на днях предложил Екатеринбург отделить от Свердловской области, подчинив напрямую Кремлю. Это, по-вашему, федерализм, сепаратизм, здравый смысл?

- Подобное уже было в начале 90-х годов в Свердловске, когда горсовет бился с горисполкомом. Конечно, это борьба за ресурсы. Сейчас несколько изменился расклад сил. Ройзман считает областную власть проводником колониальной политики Москвы. Отделением Екатеринбурга от области Ройзман желает добиться больших прав города, тех, что прописаны в Конституции. Не Ройзман виноват, что приходится предлагать столь экстравагантные меры.

"Смерть Хабарова – это уход человека с ценностями"

- У вас выходит новая книга про Екатеринбург девяностых: "Ё-бург". Когда вы работали над книгой, то встречались с будущими героями. Например, с Чернецким, с Ройзманом, с Колядой. С бандитами вы тоже встречались. С участниками уралмашевской группировки, например?

- Да, я встречался с теми, кто мог авторитетно рассказать про "Уралмаш", хоть в формате ОПС, хоть в другом формате. Ведь "Уралмаш" - очень мощное и яркое явление. Эталонная история "лихих девяностых". Дворовая компания стала бандой, потом группировкой, вступила в жесточайшие криминальные войны со всем миром и победила, превратилась в рейдерскую группу, потом стала промышленной корпорацией и общественной организацией… Эти люди отлично понимали запросы эпохи, имели свои представления о правде и справедливости и руководствовались идеалами. Потрясающе!

- Алексей Викторович, приятно и правильно романтизировать сплавщиков, грабивших купцов несколько веков назад. А вот поверить в идеалистов-бандитов девяностых!.. Это же на наших глазах все было. Все видели их не идеалистами, а хищниками. Сначала они киоски пасли, потом взялись за заводы. Рейдерские захваты, разорение… Поверят читатели в ваш образ уралмашевцев?

- Идеализм вовсе не означает доброты, красоты и гармонии. Религиозные фанатики и революционеры тоже идеалисты. Идеализм – это ценности сверх прагматики и удовольствия, в данном случае – сверх простой выгоды. Но наличие идеализма не освобождает от ответственности, идеализм не индульгенция.

Конечно, не все бандиты были идеалистами. Да и тому же "Уралмашу" не стоит петь осанну. Но социальные обязательства. Фактор идеализма в его деятельности объективен, а по поводу упреков в романтизации можно выдвинуть контрупрек, дескать, "большое видится на расстоянии". У меня это расстояние есть.

Не сбежать из Екатеринбурга за рубеж, когда тебя грозят упечь в тюрьму за криминал, – уже идеализм. И создание ОПС тоже свидетельствует о желании преобразовывать мир к лучшему, так сказать, за свой счет. И город запомнил очень разного Александра Хабарова, командира ОПС. Запомнил с мешком денег для метростроевцев. Запомнил организатором "стояния" в Цыганском поселке. Запомнил оратором на криминальном митинге возле "Большого Урала", когда московско-кавказскому криминалу было отказано в доступе в город. Все очень непросто. И смерть Хабарова – это уход человека с ценностями.

- Вы верите в версию его самоубийства? Какие идеалы были у лидера ОПГ Александра Хабарова?

- Я не знаю, какие у него были идеалы, могу лишь предполагать. С выводом о самоубийстве не спорят и сами уралмашевцы, да и кто бы осмелился поднять руку на лидера грозного "Уралмаша"? Но Хабаров ушел вместе с эпохой. У него рухнули все надежды. Отстранился от дела старый друг – Константин Цыганов. Было закрыто ОПС, а вместе с ним угасла идея легальной интеграции в ряды тех, кто принимает решения за общество. "Уралмаш", что называется, за что боролся, на то и напоролся: он добывал деньги, чтобы в итоге делать общественно-важное дело, а новый порядок жизни оставил ему возможность одного только бизнеса.

Даже в вопросе "Уралмаша" мы опять возвращаемся к теме индустриальных ценностей: люди хотели дела. Богатство у них уже было, власть они могли купить, а реальное дело можно только делать самому, его не купишь и не отнимешь. Но в "нулевых" начался демонтаж демократических достижений "лихих девяностых", и исчезала возможность делать какое-либо дело вне корпорации чиновничества. Героев "Уралмаша" вытеснили на пенсию. А для индустриального менталитета пенсия хуже тюрьмы, безделье хуже бедности.

СПРАВКА E1.RU

Алексей Иванов родился в 1969 году. Окончил Уральский государственный университет имени Горького, факультет искусствоведения. Работал учителем в школе, сторожем, преподавателем. Самые известные романы: "Сердце пармы", "Золото бунта", "Географ глобус пропил".

Фото: Артем Устюжанин, E1.RU