«Чувствую вину перед дочкой»: история екатеринбурженки, которую на 8-м месяце беременности сбил грузовик

Четырехлетняя Саша ходит по квартире, опираясь на две розовые тросточки. Держать равновесие без них не получается. Саша ослепительно улыбается и рассказывает про свои любимые мультики. То, что она ходит и говорит, — чудо, ведь девочка вообще могла бы не родиться: когда мама Алена была на 32-й неделе беременности, ее сбил грузовик.

В тот день, 9 июня 2015 года, Алена ехала в больницу на курсы для беременных. От дома к автобусной остановке у станции метро «Уралмаш» она обычно шла по подземному переходу, но в этот раз решила перейти дорогу по светофору — из-за спусков и подъемов по лестницам появлялся дискомфорт в животе. Горел зеленый, Алена посмотрела, что поворачивающие машины притормаживают, и шагнула на дорогу. В этот момент ее сбил грузовик.

— Водитель проехал по мне, на ноге остались следы шин, — вспоминает Алена. — Я слышала, как какая-то девушка вызывала скорую, а ко мне подошел мужчина и попросил не двигаться. Я продиктовала ему номер телефона мужа и больше ничего не помню, хотя была в сознании. Потом мне сказали, что, когда врачи спорили, куда везти, я их там строила и просилась в 14-й роддом.

Из-за аварии произошла отслойка плаценты, в 14-й больнице Алену экстренно прооперировали. Ее дочка появилась на свет на 32-й неделе беременности и весила всего 2 килограмма. Сама Алена получила травмы и переломы.

— Я очнулась — ребенка нет. Вставать запретили, хотя тогда еще не знали, что у меня сломан таз: не увидели, в больнице был старый рентген-аппарат, — смеется Алена.

Через пять дней ее перевели в 23-ю травматологическую больницу, а Сашу — в 5-ю, в отделение для недоношенных. Когда Алена выписывалась, в приемном отделении перешептывались: приехала вся красная от крови, а уезжает вся зеленая от зеленки.

Пока мама была в больнице, дочку навещал папа Иван. Он работает в «СКБ Контур» и забегал к ребенку по утрам или в обед. Алена смогла увидеть Сашу только через три недели. Все это время малышка не ела самостоятельно, у нее не было ни глотательного, ни сосательного рефлексов.

— В первый день я зашла минут на 20, приложила ее к груди, мы с ней познакомились, и хотите верьте, хотите нет, но ребёнок после этого стал глотать. Мне позвонили и сказали: «Саша съела свои первые 5 миллилитров».

Еще неделю мама пробыла с дочкой в 5-й больнице и их выписали.

— Неонатолог при выписке сказал: «У вашего ребенка поражение мозга, лейкомаляция и кровоизлияние. Ну это значит, что клеточки мозга умерли, но, скорее всего, эти функции на себя возьмут здоровые клетки». Я думаю, ну хорошо, и не стала с этим разбираться. Думала, главное, чтобы она кушать научилась и окрепла немножко, — говорит Алена.

Первые дни и недели дома они с мужем жили на автопилоте. Саша лежала в кроватке почти без движений, не улыбалась, кричала, когда ее купали.

— Я тогда даже не знала, как дети двигаются, — говорит Алена. — Это я потом поняла, что она просто лежала бревном. Мне посоветовали массажистку, после первого курса Саша начала шевелить ногами, и у меня в телефоне появились первые снимки, где дочка не просто лежит, а у нее согнуты ножки. В шесть месяцев мы сходили к остеопату, и она начала улыбаться. Ребенок стал улыбаться людям сам в полгода, это была фантастика!

В девять месяцев Сашу привезли в Чехию на войта-терапию (физиотерапевтический метод лечения детей и взрослых с патологиями моторных функций из-за нарушений центральной нервной системы и опорно-двигательного аппарата. — Прим. ред.), вернувшись оттуда, она научилась лежать на животе и переворачиваться. После этого Алена за год слетала с Сашей на реабилитацию шесть раз.

— Я так долго ждала, когда она начнет переворачиваться, было страшно говорить, что этого не произойдет, что она не будет физически развиваться. А когда это наконец случилось, было страшно радоваться.

Постепенно, с небольшим опозданием, но Саша освоила всё, что должна была: к году ползала на животе, в год и четыре поползла на четвереньках и села на коленки, в полтора года стала вставать у опоры, в три с половиной заговорила. Единственное, что ей пока не удается, — самостоятельно ходить. Родители надеются на селективную дорсальную ризотомию (SDR) — операцию, которая поможет убрать спастику в ногах. Сашу ждут в клинике в США, а деньги на операцию помогают собрать неравнодушные екатеринбуржцы и «СКБ Контур», где работает Иван. Правда, из-за пандемии коронавируса и карантина сроки могут сдвинуться.

— Суть операции в том, что на спине делается разрез, в спинном мозге оголяются нервные волокна, которые посылают сигнал к ногам, и доктор сам определяет, какие испорченные волокна насколько надо подрезать, чтобы ноги не тянуло так сильно. После операции у ребенка должны быть новые ножки. Это ювелирная работа, но у доктора Парка, разработавшего этот метод, больше 20 лет практики и свыше 4 тысяч пациентов, — говорит Алена.

«Она до сих пор может спросить: "Мамочка, а ты меня любишь? Я так переживаю"»

Водителя грузовика, который сбил Алену, осудили условно. Она говорит, что поначалу очень злилась на него, но это прошло.

— Я достаточно быстро поняла, что без разницы, какое у него будет наказание. Мне эмоционально легче от этого не станет и моему ребенку не поможет. Через неделю после аварии он позвонил моему мужу, сказал: «Ну простите, я не специально». Сказал, что не местный, следил, впишется ли его грузовик в поворот, и не увидел меня.

Это была не личная, а служебная машина, и во время ДТП водитель находился на работе, поэтому Алена подала иск к компании о возмещении вреда. Через полтора года после аварии им выплатили 1,5 миллиона, деньги пошли на реабилитацию Саши.

А когда Саше было около трех лет, у нее появился брат Миша.

— Я выносила и родила сама второго ребенка, это чудо. Хоть врачи не рекомендовали рожать самой: это опасно с такими травмами. Я была не против кесарева, но просила: «Можно мой ребенок хотя бы сам выберет день рождения?» И всё-таки родила сама, закрыла гештальт. Родила одного, но как будто бы сразу же двоих. Всё это было для меня правильно, естественно и нужно.

Алена говорит, что до сих пор чувствует вину перед Сашей за то, что первые недели своей жизни дочь провела без мамы, за то, что ей приходится и еще придется выдерживать тяжелые реабилитации.

— Она до сих пор может спросить: «Мамочка, а ты меня любишь? Я так переживаю». Если я куда-то ухожу, она рыдает. Природой так задумано, что мать с ребенком должны быть вместе, кожа к коже, что мать должна кормить своим молоком. Не зря она начала глотать только после того, как я к ней пришла в больницу. Для меня это очень сложно, я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я отпустила эту ситуацию, чтобы мне не было так больно, когда я вспоминаю то, что произошло, или смотрю на нее.

Когда Алена лежала в больнице после аварии, врачи приходили в палату просто посмотреть на нее, кто-то говорил, что она родилась в рубашке.

— Я так злилась в тот момент, потому что считала, что люди, рождающиеся в рубашке, в принципе не попадают в такие ситуации, — рассказывает она. — Но потом постепенно стала обращать внимание на истории, когда люди даже не в аварию попали. Вот с горки девушка катилась, в дерево врезалась и осталась глубоким инвалидом. И я по-другому посмотрела на ситуацию. Думаю, значит, у жизни есть на меня какие-то планы. Это классно и действительно большое чудо, что мы обе живы и обе, как никак, стоим на своих ногах.

Ранее мы рассказывали историю уральца Александра Шлемина, попавшего в ДТП в Челябинской области. Также почитайте про екатеринбурженку с ДЦП, которая стала крутой наездницей.