«За сутки удавалось поспать полчаса»: медбрат из Екатеринбурга — о том, что увидел в зоне спецоперации

Медбрат 354-го военного госпиталя ЦВО Арсений Кисляков этим летом добровольно отправился в зону спецоперации. Он дважды ездил в зону боевых действий: первый раз был в составе гуманитарной колонны, а второй раз вызвался помогать раненым.

Арсений вырос в семье врачей, изучал живопись и другие искусства, хорошо учился. Он вполне мог остаться дома и не рисковать, ведь у него уже есть работа и он точно бы нашел свое место в одной из больниц Екатеринбурга, но предпочел поехать в зону боевых действий. Студент-медик рассказал E1.RU о том, что видел за этот месяц и какие травмы были у пациентов чаще всего. А еще мы спросили, что поменялось внутри у молодого мужчины. Далее — рассказ от первого лица.

Почему поехал

— Еще в 2014 году я задумался, что там нужна помощь, нужны добровольцы. Все-таки там были столкновения. Но тогда я поехать не мог, получилось этим летом. У меня там есть друзья и знакомые. Они рассказывали, что нужна медицинская помощь, что не хватает людей со знаниями, которые могут взять на себя ответственность и помочь.

Я принял решение сам, что должен там находиться. Практика там гораздо обширнее, больше общения с людьми. Для меня важно было посмотреть своими глазами, что там происходит, и как-то уменьшить последствия.

В чём были трудности

Тяжело, что в XXI веке где-то идут боевые действия. У меня папа и мама врачи, я вырос в интеллигентной семье. Для меня человечество и его история — это Боттичелли, Караваджо. Это музыка, какое-то культурное наследие, к которому меня приобщали с детства, это живопись, и вот приходится наблюдать спецоперацию, боевые действия. Сейчас я пришел к выводу, что люди воюют всегда, и единственное, что я могу сделать — помочь им и выполнить свой врачебный долг.

Я видел пострадавших с двух сторон, оказывал помощь и людям с другой стороны. В тех местах, где я работал, мы не делили людей на своих и чужих, оказывали помощь тем, кому она требовалась. Одно дело, когда ты читаешь книги, а другое — когда видишь всё наяву. Для меня была важна человечность, и я увидел ее там.

У нас были врачи, у которых был разрушен дом из-за обстрелов с той стороны, у кого-то были погибшие родственники, но если было нужно, они оказывали помощь солдатам ВСУ и не думали о мести. Некоторые потеряли товарищей, и тоже, несмотря на это, помогали. Я видел очень много ранений, 40–50% минно-взрывных, их в гражданской медицине не увидишь. Для меня, как студента медуниверситета, это уникальный опыт — прикоснуться к военной травме.

Бывало, что за сутки удавалось поспать полчаса — такой иногда был ритм оказания помощи. Добровольцы всегда найдут себе работу, так что я поставил себе очень высокую планку.

На что жил

Довольствия я не получал, потому что был добровольцем. Жил на свои деньги, помогали родители. Деньги в основном тратил на еду, воду, жилье и передвижение, если хотел съездить куда-то. Трудоустройство в центре медицины катастроф у меня было как у медбрата-волонтера. В Екатеринбурге я работал сам, здесь меня поддерживали. За месяц потратил около 50 тысяч рублей, несколько раз покупал жгуты на свои деньги. Я получил крутой опыт и ни о чём не жалею.

Кого лечили

Мы лечили всех раненых, в том числе военнослужащих народной милиции и пострадавших мирных жителей. Мы не были на одном месте, постоянно передвигались. Пока не было раненых, мы находились на базе центра медицины катастроф и оказывали помощь в черте города, как только поступал сигнал — отправлялись на реанимационном автомобиле.

Каких травм было больше

Я работал и со скорой помощью, и с центром медицины катастроф. Со скорой мы выезжали по обычным вопросам: на инсульты, инфаркты, давление. Что касается травм, было больше осколочных ранений, не пулевых. Много контузий. Как работали, если опыта не было? Мы работали в составе врачебных бригад. Наша задача была стабилизировать человека и довезти его до больницы, где ему окажут помощь. То есть пациента нам где-то передавали, и мы делали всё, чтобы его довезти: перевязывали, останавливали кровотечение, если было нужно, вводили лекарства.

О проблемах с оказанием помощи

Были участки, где медиков не хватало, это факт. Это ощущается острее, чем в обычных городах. Один из важных навыков, которые я приобрел, — быть рядом с людьми, которые умеют на своем маленьком участке хорошо организовать работу и оказание помощи.

Я работал с людьми, которые могли выстроить работу на своем этапе и организовать свой персонал, поэтому многому научился. На маленьком уровне врача отделения чаще всего работа построена очень хорошо. Люди умеют, знают, у них есть опыт. Иногда там ощущается общий дефицит, в том числе медикаментов. Есть разные поставки гуманитарной помощи, некоторые врачи занимались тем, чтобы им эти препараты привозили, пробивали, кто им может привезти, связывались с гуманитарными организациями.

У нас иногда кое-где не хватало кровеостанавливающих препаратов, обычных обезболивающих — и такое было. Обращения людей были всякие. В такое время всё что угодно может быть катастрофой. Например, если много машин уехало за ранеными, а мы остаемся в городе, на нас ложится всё, вплоть до людей с кашлем и температурой.

Как перенес морально

Флешбэки иногда бывают. Одно время раненых было прилично. Сейчас бывает, что это неожиданно перед глазами встает, немного тормозит голову. Я этого не избежал. Занимаюсь с психологом, вроде легче. Я не боюсь в этом признаться: ну да, так получилось, что теперь?

Собирается ли вернуться

Я хочу вернуться. Меня держит учеба, я все-таки вижу себя врачом. Перешел на третий курс — он в меде самый сложный. Во время каникул зимой тоже хочу уехать, потому что там нужны будут руки и помощь. Я в этом вижу свой медицинский долг.

У каждого своя дорога, в том числе профессиональная. Кто-то помогает своим пациентам здесь, мне важно быть там. И я не за правого, не за левого, я всегда за пациента, какой бы он ни был; за того, кому нужна помощь. Им моя помощь нужна больше, чем людям здесь.

Как воспринимают родные

Родители знают, что если я что-то решил — меня уже не остановить. Они тяжело вздыхают, им под пенсию выпала непростая доля, что попался такой неспокойный сын. Они пытались отговорить, но не получится. Я с детства мечтал быть военным врачом, но из-за проблем со здоровьем не смог поступить в военный вуз. Сейчас я эти проблемы решил, амбиции никуда не делись, и с ними тоже нужно считаться. Планирую поступать в военную академию в Питере.

Внутри изменилось всё. Я стал ценить простые вещи: что могу ходить, смотреть. Это стало заметно сразу. Второе — это мысль, насколько хрупок мир. Только что ты ехал в поезде, смотрел в окно и пил чай, а через день ты слышишь обстрелы и помогаешь раненым. Осознание, что ситуация может резко измениться, оставило след. Мой идеализм там и остался. Хотелось жить спокойной мирной жизнью, но происходит то, что происходит. Морально я еще не вернулся, я еще там. Надо пожить и принять всё, что увидел.

Ранее мы рассказывали о враче из Екатеринбурга Станиславе Киселеве. Он два месяца провел в Луганской области. Медик лечил солдат и выносил раненых с поля боя, а в августе снова вернулся в зону спецоперации.