Книга, которую не стоит читать перед сном

Стратегической ошибкой было начать читать "Стократа" в полночь, перед тем, как заснуть. Я подумала: буквально несколько страниц, и все. Очнулась же в полтретьего ночи с прочитанной более чем наполовину книгой - и то из-за того, что уперлась взглядом в заголовок "Вторая часть". Пришлось вырубать свет и вспоминать, что пару часов назад очень хотелось спать. Так что, думаю, увлекательность произведения я уже охарактеризовала, а теперь можно поговорить о нем самом. Это отдельный роман, не входящий ни в какие циклы, - уже дочитывая, я очень боялась, что наткнусь на надпись "Конец первой книги", потому что жутко хотелось развязку прямо здесь и сейчас. Все решилось буквально на последних страницах, так что нервы мои были на пределе.

Роман немного напомнил "Путь проклятых" Громова. Тот же самый принцип: повествование об одном мире, которое изредка разрывается вставками кусков из другого, "современного" мира. Одну из глав я уже читала в "Если" - там она выступала как отдельный рассказ. На самом деле каждая глава могла бы быть самостоятельным произведением, но тогда бы они звучали совершенно по-иному, без существующего пересечения вероятностей, героев и событий - такая своеобразная полифония царит в книге. Мир. Странный мир. Нет, не так - странная Мир. Это девушка, на коже которой нарисована карта планеты. Стократ, бродяга, странствующий по свету. Мальчишка, которым был - или не был? - Стократ. Лесовики, тени, вресени. Погодите, опять Мир, только другая Мир? Каждая история по-своему интересна.

Позже Стократ понял, что старик с клинком спас его, пожалуй, от той короткой и полной ненависти жизни, на которую был обречен мальчишка-подкидыш. Его злили и раздражали люди - с тех самых пор, как не умел еще говорить, а когда подрос, в приюте его боялись даже взрослые. Он был лишен и страха, и сострадания, он презирал боль - свою и чужую. И вот он ушел в никуда с клинком под мышкой, без наставлений, без цели, без представления о добре и зле. Без куска хлеба, не готовый ни просить, ни работать, ни угождать, ни воевать.
Впервые от рождения он сделался счастлив.

Уже потом юноша обнаружил, что, размышля на ходу, можно открыть новое, вспомнить простое и додуматься до сложного, он рошел Обитаемый Мир из конца в конец и обратно. Клинок был при нем; никто не учил мальчика фехтовать, он сам, бродяжничая, научился.

Он продолжал учиться каждый день - у воды и земли, у своего меча, у добрых и злых людей; первого врага он убил, защищаясь, и очень испугался, увидев в посветлевшем клинке чужую искаженную душу. С тех пор он убивал только злодеев, но не потому, что думал о справедливости. И, конечно, не потому, что воображал себя мстителем; он просто знал, что душа невинно убитого посмотрит с клинка ему в глаза. А души убийц и насильников безглазы.

Одна моя знакомая психологиня - дама, вдвое старше меня и гораздо образованнее, - тащится от Дяченко. "Понимаешь, - говорит она мне, - они же всегда по-доброму заканчивают книгу!" И действительно, я не припомню у Дяченок мрачного финала. Их фантастика заставляет поверить, что мир может быть добрее - достаточно редкое ощущение сейчас. Скорее всего, она понравится - да нет, почему понравится, даже будет полезна людям, которые приуныли и страдают от плохой февральской погоды.

Источник: book4you.livejournal.com